Освоение времени
Шрифт:
Естественно, что не нашёл, поскольку их нет в природе, а все сведения об их существовании и деяниях — басни и россказни.
Колдунов и волшебников не встретил, зато шарлатанов во всех временах — пруд пруди.
Тем временем невидимый в темноте обладатель голоса — не спалось ему в эту ночь, что ли? — разговорился. Иван же после скромного ужина совсем впал в меланхолию и превратился в не слишком внимательного слушателя. Не хотелось двигаться, думать, даже поменять позу не было желания, а надо бы, так как нога онемела от долгого на ней сидения.
— Дурмы — потомки хурков, — доносился шёпот, будто из небытия. — Значит, у них есть будущее. Представляешь? Будущее у них есть. А у нас нет, потому что мы люди Прибоя. Тебе, быть может, раз уж ты к нам заявился из-за Пояса Дурных Веков, этого не понять, но я тебе поясню… Вот идёт волна… Я имею в виду морскую волну. Ты море видел?
— Повидал.
— Так вот, идёт она, катит себе, пока не уткнётся в утёсы берега. Дальше ей дороги нет. Что тогда происходит? Прибой, вот что происходит. Так и мы, люди Прибоя, только временного. Живём во времени, которое, подобно той волне, катит себе в будущее. Но вот перед ней возникают неодолимые утёсы — это Пояс Дурных Веков. Время ударяется об него и откатывается назад, снова разгоняется, чтобы опять стукнуться и отхлынуть. При этом брызги во все стороны! И в этом времени, мы, люди Прибоя…
— Постой! — Иван вздрогнул, и оторопело глянул в сторону говорившего, но ничего не увидел. То, о чём тут наговорил незнакомец, в голове как-то не укладывалось. — Как это у времени нет будущего? А сам Пояс Дурных Веков разве не будущее?
— Там другое время.
В ночи раздался тяжёлый вздох.
— Но… Какая разница? Время же не может остановиться.
— Оно и не останавливается, а отбрасывается. Отражается от Пояса. И мы с ним. Лет на двадцать в прошлое или десять, а то и на пять. Кому как повезёт. Потому-то наши потомки объявляются среди нас… Мы все тут, в Прибое, столпились: и предки и потомки. Новый порыв, новые… Кто в брызги попал, где их искать? Сам посуди. Брызги и пыль времени, а в них люди и события, потомки наши в них…
«Заговаривается, — облегчённо вздохнул Иван, — несёт всякую околесицу. Не может же быть такого? Предки, потомки, Прибой, брызги времени, люди Прибоя… Бред какой-то».
— Ты, я смотрю, так ничего и не понял, — сказал грустно невидимый в темноте рассказчик — Всё потому, что у тебя ещё нет потомков. Ты ещё не стал прародителем и ни разу не повторял свою жизнь. И тебя не прятали потомки… Вот зациклишься, станешь Первопредком — поймёшь…
Незнакомец умолк
— Эй! — позвал Иван.
Ему не ответили.
Ну ладно! Он стиснул зубы. Всякие эти дурмы, хурки и тем более люди Прибоя ему не понравились. Всё-таки дичь какая-то, чтобы быть правдой или некоей реалией. Лапшу на уши вешают? Развлекаются?..
Не-ет, они ему не понравились. И клетка, в которую его заключили — здесь и в поле ходьбы. И Хем — полуящик-полупаук — поставленный ими на страже…
Всё не нравилось!
Он достал нож. Ухватил рукой за перекладину клетки. Со злым неистовством вонзил лезвие ножа в твёрдый стебель бамбука. Острое лезвие легко резал, падали стружки, но поверхность среза нарастала до прежнего диаметра быстрее, чем успевал работать Иван.
Он стал приходить в ярость.
— Успокойся ты! — раздался безмятежный знакомый голос. — Клетки заколдованы. От ножа, от пилы, от топора, выстрела и от много чего ещё. Пили, строгай, ломай, а им ничто не вредит… Заговорённые.
— Вздор какой-то!
— Не-ет, ты не прав. Вот Элам Девятый знал, что следует сказать, и, может быть, смог бы тебе помочь. Но он, говорят, выплеснулся, либо попал в Сорванную Пыль… До нас теперь не доживёт, наверное, бедняга.
Иван пропустил последние его слова, потому что ничего не понял.
— А что он знал?
— Слово, которое надо сказать, чтобы снять заклинание. Клетка от него разваливается сразу. Элам Девятый однажды будто бы видел такое. Говорил, страшно даже смотреть на клетку. Разрывается на клочья.
— Хм… А кто такой Элам Девятый? Тоже колдун?
— Он не колдун, он мой потомок. Правнук.
— М-да… — Иван не знал, что и подумать. — Но почему тогда он знал? Ты произнёс это в прошедшем времени.
— Мы люди Прибоя, — терпеливо повторил незнакомец. — Я вот Элам Шестой, а он — Девятый. Мой потомок.
Иван помолчал, усваивая сказанное.
— С тобой здесь ещё кто-то?
— Да, Элам Семнадцатый. Он недавно оттуда и ещё не совсем хорошо себя чувствует. У нас с ним когда-то прибойные ритмы почти совпадали, потом случился сбой. Теперь опять встретились. Его в этот раз отбросило не намного. Он испытал это впервые.
— Я мало что понимаю из твоих объяснений. — Иван сел, кривясь от боли в ягодице. — Извини.
Сказал о непонимании искренне, так как, и верно, всё изложенное Эламом Шестым находилось вне его восприятия.
— Может быть, и хорошо, что не понимаешь, — философски заметил незнакомец. — Для тебя хорошо. Нам вот с Семнадцатым не страшен Переход, потому что наш предок будет жить в безопасности, а мы уже…
Элам Шестой стал говорить слегка нараспев, и Ивану опять показалось — заговаривается.
— …может быть, завтра на Переходе выпадем из цикла, но потомки мои… У Семнадцатого их ещё мало… Каждый имеет потомков, но чтит…
Иван засыпал, убаюканный распевом Элама Шестого, терял нить слышимого, ему мнился тёплый, пронизанный солнечным светом, лес, где журчит ручей или щебечет какая-то птичка.
Дочь Пекты Великого
Нечеловеческий крик заставил Ивана вскочить на ноги. Со сном всё позабылось: и Хем, и клетка, и люди Прибоя. Стеснённый со всех сторон, считая явь продолжением дурного сна, он в недоумении и бессмыслии заметался. Везде его встречала преграда, не помогали и резкие движения.
Когда же, наконец, вспомнил события вчерашнего дня, в сердцах ударил кулаками по прутьям клетки и едва не взвыл от боли и бессилия что-либо изменить в напасти, затронувшей его.