От Альбиона до Ямайки

Калашников Сергей Александрович

– Обучен. При купце ведь состоял. И считать умею.

– А сколько будет восемь помножить на двадцать три?

– Сто восемьдесят четыре.

Действительно, бойко считает.

– Ладно, Иван. Если хозяин твой, не приведи Господи, преставится, отыщи в полудне пешего хода отсюда к северу Софи Корн. Деваться-то тебе все равно куда-то надо. Есть у меня книги про корабельное устройство. Ну а насчет поучиться часовому делу… мне часовщик для своих дел нужен. А люди мы в этих краях не последние. Может, уговорю мастера взять тебя в ученики.

Разумеется, из нашей беседы никто ничего не понял, кроме Софочки,

уловившей смысл сказанного прямиком из нашего мозга.

Так этот Иван уже через пару недель появился в нашей школе. За парту его сажать я не стал, а сразу отвез в Ипсвич, оплатив часовщику и обучение, и стол. Мастеру наказал, чтобы по хозяйству парня не гонял, а к делу приставил. И что через месяц проэкзаменую Ивана и приму решение, стоит ли ему дальше тут оставаться или поискать другого учителя. Дочь джентльмена – лицо уважаемое, да и репутация нашей школы – не пустяк. Плюс три кулакастых подростка за спиной – все было проделано правильно.

Глава 22. Серия прорывов

– Вань! Постоишь на шухере? – Билл заглянул к часовщику и дождался, когда его ученик закончит выпиливать «звездочку».

– Постою. Показывай, где он лежит.

– Эта… ну… надо последить, чтобы хозяин нас не застукал. Не твой, а ювелир. Я с подмастерьем договорился перебрать и обмерить запасы камней, но нужно, чтобы никто не мешал.

– Самоцветов что ль?

– Навроде того. Только они не цветные. На стекло похожие.

– Ты не татьбу ли затеял? Нехорошо это. Грех.

– Не, Вань. Все оставим на месте. Потом придем в другой раз и отобранные купим – подмастерье сразу подаст те, что годятся. А за это ему отдельная плата будет.

– Тогда почему не отобрать нужные камни при хозяине? – удивился оставшийся бесхозным холоп. – Это можно бесплатно сделать.

– А вдруг смекнет? Нам не следует свои секреты всем подряд показывать, – продолжил втолковывать Билл.

– А я не все подряд?

– Ты хозяйской дочкой уже обласканный, то есть наш.

– И не боишься, что я этот секрет продам?

– Не бывало такого еще с мисс Софи. То есть с профессором Корн. Уж кто к ней прибился, остаются и никуда не деваются.

– Что? Милостивая барыня?

– Можно и так сказать, – почесал в затылке самый старший из оставшихся при школе учеников, почти ровесник Ивана и почти уже юноша. – С ней удача и достаток. Как молодая хозяйка чудить начала, так в землях наших народ кроме как от старости не помирает. Да ты и сам догадаться мог. Виданное ли дело – несколькими словами с тобой обменялась и в учебу к часовщику пристроила! Нам объяснила, что без точной механики нынче никуда.

– Так. Хватит болтать. Вон, гляди, пошел мастер, заказ понес, – Билл указал на окошко. – Айда в его лавку. Встанешь у дверей. Будешь покупателей разговорами отвлекать, если кто наведается. И за улицей следить.

Ребята вышли из одной мастерской и вошли в другую. Билл с подмастерьем принялись сдавливать деревянными щипцами прозрачные бесцветные камушки, поглядывая на то, как в круглом сосуде за стеклянной стенкой расходятся в разные стороны невесомые лепестки. А потом опадают обратно. Или не расходятся. Или расходятся, но слабенько. В зависимости от результата необработанные кварцы раскладывали на кучки – подходящие встречались достаточно часто.

Этот год, который

я по своей внутренней привычке стал отсчитывать с января, а не с марта, как это здесь сейчас принято, начался с того, что вместо умершего предыдущего короля на трон сел новый. Католик истовый сменил протестанта, католикам сочувствующего. Оно бы нам в нашем захолустье и без разницы, но маменька приступила к обучению дочерей, крестницы и старших мальчиков фехтованию – поползли слухи о мятежниках, и стало как-то неспокойно. Хранящиеся в доме заряженными ружейные и пистолетные стволы теперь отстреливали значительно чаще – миссис Корн обучала детей обращению не только с холодным оружием. А еще у нас в поместье пара сарайчиков, смотрящие на подъездную дорогу и удобное для подхода ровное поле, обзавелись дополнительными окошками. И спрятанными за ними карронадами с папиного флейта. На дорогах стали встречаться патрули, в основном из ирландцев. Как-то вдруг в сыром весеннем воздухе Англии отчетливо запахло кровью и порохом.

Наблюдение за нашими фригольдерами, которых сей праздник жизни стороной не обошел, поначалу вызвало удивление. Люди активно включились в процесс, доставая из ухоронок разнообразные колюще-режуще-стреляющие приспособы и приводя их в божеский вид, с энтузиазмом помогали монтировать пушки и расчищать им сектора обстрела. А потом захотелось отвесить себе смачный подзатыльник, только Софью пожалел. Ну сколько можно мерить все старыми мерками, другой истории и другого общества и обращать внимание только на то, что по-настоящему интересно. Так и клювом дощелкаться можно. А окружающие просто адекватно реагируют на происходящие, ведь те из них, кто постарше, лично встречал «железнобоких» Кромвеля и противостоящих им кавалеров; и все поголовно в детстве слушали рассказы старшего поколения о берберских пиратах, гуляющих по побережью, как у себя дома.

Мальчишки наковали себе шпаг, из забытых углов извлекли сделанные когда-то самострелы и принялись за их совершенствование на новом уровне, ведь с момента прошлой моды на арбалеты ребята стали значительно более искусными механиками. Просто на глазах укоротились арбалетные болты и появились варианты рычажного взвода. Да, группа лиц творческой национальности пользовалась моим попустительством по-прежнему. Мне требовались инициативные и изобретательные сподвижники, причем в значительном количестве. Пусть сейчас это дети и подростки, но они растут. И желают для себя достатка в жизни. Главное, они готовы трудиться для этого.

Началось все с улучшения чугуна. Того, который долго томили расплавленным в горне, где мы улучшаем медь и бронзу в высоких железных стаканах. Для выдержки чугуна использовали керамический тазик, от которого затвердевший расплав, остыв, легко отлипал. Чугун как-то избавился от избытка углерода и превратился в нечто хрупкое, твердое, тоже богатое углеродом, но поддающееся ковке. Оценить, насколько полученное этим углеродом богато, попытались единственным доступным нам способом – определением плотности. Культуру взвешивания в свое время преподал нам Аптекарь, а измерению объема всю мировую общественность обучил Архимед, гениально погрузившийся в ванну еще до нашей эры. По его же примеру мы без труда исчисляли состав двухкомпонентных сплавов – оловянных бронз, в которые всегда могли добавить или олова, или меди.