От Альбиона до Ямайки
Шрифт:
Сборные из этих досок мачты, стянутые железными полосами, останутся пустотелыми. Через них будут протянуты многие снасти, для которых предусмотрим блоки наверху и лебедки внизу. Люки-ревизии, места для опор – мачты станут серьезными инженерными сооружениями. Поворотные реи для прямых парусов тоже пустотелые, стянутые полосами. Трассы для прокладки брасов – веревок, которыми реи тянут за концы, чтобы повернуть. Они от соседней мачты приходят. Один нужно тянуть, а второй в это время отпускать, как раз на барабан одной лебедки так и хочется намотать во встречном направлении. Та же история и с гик-талями. Да, хочу иметь оба вида парусного вооружения. И косое, и прямое. А общего у них только кливер.
Ну и корму под двигатель тоже придется серьезно покромсать. В нынешнюю винт просто некуда вставить. Дыра в ахтерштевне минимум фут длиной. Железная труба, внутри которой бронзовая ось. Заливка баббитом. Внутри корпуса съемная шестерня, снаружи съемный винт-пропеллер. Пока будем ставить деревянный, двухлопастной. Нам их предстоит менять, подбирая шаг.
Парни как-то быстро выбрали участки, которыми принялись руководить, все же тянут на мастеров, и всяк для этого старается. Но и другому пособить не прочь, потому что и самому со всем в одиночку не совладать. Мне оставалось осуществлять руководящую и направляющую функции да присматривать, чтобы не накосячили. Ну и морячков вовремя мобилизовывать. Так-то они очистили днище, подождали, пока просохнет, да и пропитали подогретым машинным маслом. Вообще-то оно было просмолено, но смола по большей части отошла, а где не отошла, отмылась конденсатом от перегонки дров. Тем самым, который пахнет ацетоном.
Ученики наши любят такие всхлипы в работе – это еще с первой унитазно-якорной цепи началось. Потом был аврал с игрушечной пушкой. А последний с револьверной мануфактурой. Нравится ребятам навалиться толпой и превозмочь. Но сейчас изготовление цепи – рутинная работа для первоклашек. Новый нос? Пройденный этап, но все равно много интересных задачек.
А тут куча вкусных проблем с механизацией постановки и уборки парусов. Причем хочется выполнять все действия из-под палубы, получая команды по переговорным трубам из кормового кокпита. Трубы жестяные. Луженые и паяные, протянуты под подволоком, который нижняя сторона верхней палубы. Он, гадость такая, обязательно будет протекать, и как с этим справиться, пока никто не придумал.
Куда я так тороплюсь? Нужно успеть до возвращения отца из плавания в теплые моря. Опыт показывает, что его прибытие всегда вносит коррективы в планы. Мы еще Аптекаря и дядю Эдика поджидали из Кембриджа, но они отписали, что такого понятия, как летние каникулы, сейчас не существует. А у них нужные лекции и важные работы спланированы как раз на этот период.
По итогам трудового аврала наше суденышко изрядно подросло. Вместо 70 футов по верхней палубе и 60 по килю стало 22 метра понизу и 26 по верху. Такую разницу дали переконструированная корма, а новый ахтерштевень потянул за собой многое; и клиперный наклон княвдигеда. Ну не нравятся мне прямые углы в оконечностях!
Благодаря новому носу и дифферент на корму стал меньше, чем был – все хорошо в меру.
А вот бушприт остался старый, но смотрелся он теперь куда гармоничнее, все же раньше торчащее параллельно воде бревно длиной в половину корпуса судно совершенно не красило.
В нашем муравьином копошении не принимал участия только Леонардо, который окончательно довинтился на почве пушек и снарядов. Творческий запой у парня длился, считай, с конца лета. С той поры, как с флейта сняли игрушечную пушку. Парнишка много считал, вырезал из липы макеты снарядов, что-то отливал из чугуна, а потом мы раскочегарили на полную катушку большой горн и отлили новый ствол из очищенной бронзы, в которую добавили малую толику очищенной же меди, потому что по замерам плотности выходило, что олова в ней многовато. Наш пушкарь уменьшил калибр и сделал стенки тоньше, копируя толщину стенок французских орудий, одно из которых, самое маленькое, отец оставил нам. Вроде как для примера. За счет произведенных пожертвований в поперечных размерах из того же количества материала получился уже довольно длинный ствол. Не канонические 22 калибра, но до 20 он дотянул. То есть автор идеи не сильно смотрел на вес ядра, а тупо посчитал на три дюйма диаметра жерла и вытянул пушку на полтора метра, то есть такой длины был канал после сверловки и затыкания пробкой изнутри. Три калибра в стволе занимал удлиненный хвостатый снаряд, и еще один оставался для пороха, 16 калибров оставшейся длины позволяли вполне успешно разгонять снаряд до 400 метров в секунду, что мы достаточно точно измерили по снижению траектории на стометровке – да, короткая дистанция позволяет пренебречь влиянием сопротивления воздуха.
Эта чугунная болванка уверенно дырявила даже трехдюймовой толщины дубовые борта. Казалось бы, все хорошо. К тому же отдача милостивая – противооткатная система укоротилась, и новая пушка отлично встала на старый станок, вытарчивая вперед меньше чем на метр. Я уже думал предложить ее отцу прямо в таком виде. Но после обнаружения опасной взрывучести пороховой пыли наш Леонардо снова ушел в эксперименты. Это уже после револьверного безумства.
Насчет просушивания без нагревания, помню, спрашивал. А что? Насосы поршневые не только нагнетать способны, но и откачивать. Как раз в те поры мы и манометр сделали. Тупой, но разницу в четверть атмосферы улавливающий. Так наш артиллерийский зануда мудрил с этим, пока не добился желаемого. Как-то он, создавая разрежение, высушил порох, затолканный мокрым во внутренний, довольно узкий канал продолговатого, похожего на мяч для регби чугунного снаряда. Который потом взорвал. То есть порох не профырчал через запальное отверстие, а разнес бомбу на осколки. Бомбу, пробивающую толстый корабельный борт.
Я просто не мешал, а стал называть парнишку господином бомбардиром. И когда он вдруг принялся озадачивать товарищей требованием соорудить впереди кокпит, всячески ему споспешествовал. Мы пару шпангоутов обнажили, устроив настил внизу и нашив стенки. Выигрыш был в том, что установленная на баке пушка точно вперед стрелять не может – снесет штаг или зацепит бушприт. Секторов обстрела вышло два, начиная с 20 градусов от «вперед» и до 30 градусов от «на траверсе» в сторону кормы. Два раза по 100 градусов. Может, кто-то и покритикует, но по сравнению с артиллерией, стреляющей через узкие порты в толстых бортах, это офигительно круто.
Я не сразу понял, почему взрослые матросы так охотно подчиняются малолеткам, обряженным в костюмчики из простецкой парусины, а не в перья и кружева, как офицеры флота. Дело было в манере разговора.
– Мастер Арчи! Не позволите ли мне пригласить для протяжки тросов через блоки помогающих вам господ матросов?
– Разумеется, мастер Генри. Буду рад, если вы займете этих бездельников полезной деятельностью.
И что подумает матрос, услышав подобный диалог? Между двумя недорослями двенадцати и тринадцати лет? Да просто не будет качать права, потому что «мастер» – название одной из флотских должностей. Или звание. Я в нынешней здешней табели о рангах как-то путаюсь до сих пор. Штурманов относят к… не понял, как это по-русски. То есть они специалисты, но без распорядительных прав. В то время как на «Агате» работу штурмана исполняет сам капитан. Не вижу логики. Теряюсь. Надо, надо, а то упущенное обязательно извернется и укусит, но наличие под боком любопытной и отзывчивой Софьи, а также собственное бестелесное существование расхолаживают. До очередного несоответствия окружающей действительности моим представлениям о ней.
Между тем Ричард Клейтон, прогостив отпуск у родни, уехал, забрав с собой и матросов. На прощание парни помогли нам столкать куттер на воду и загрузить балластом. Как-то им у нас понравилось вдали от флотских строгостей да на обильных харчах. А у нас начались хлопоты с подбором режима двигателя и шага винта. Все-таки цилиндр шестидюймового диаметра и с шестидюймовым ходом поршня – это 2,76 литра. При степени сжатия около пяти. Мне кажется, что на полную мощность мы его так и не разогнали – не позволял винт создать достаточную нагрузку даже с максимальным шагом, какой я себе позволил. Как-то оно у меня некорректно заиграло, хотя семь узлов относительно воды куттер набирал после полутора минут разгона и напряженной работы моториста по включению сцепления и добавления топливно-воздушно-водяной смеси.
Запуск же мотора теперь проходил относительно просто – десять минут прогрева всего цилиндра пламенем горящего внутри внешнего кожуха топлива и пуск сжатого воздуха в паровой цилиндр. Золотая заклепка оказалась бесполезным прибамбасом и более не применялась. Вместо системы охлаждения мы, наоборот, прикрыли мотор экраном, предотвращая рассеивание тепла, потому что лишнее уносил пар. Мы его сбрасывали за корму довольно горячим и еще с приличным давлением, отчего инженерная жаба во мне ворочалась и покряхтывала. Увы, полное совершенство недостижимо.