От Баркова до Мандельштама
Шрифт:
Сравним со стихами Батюшкова:
В сей хижине убогойСтоит перед окномСтул ветхой и треногойС изорванным сукном.…Там жесткая постель —Все утвари простые.Эта постель, вопреки заклинаниям наших оппонентов [46] , имеет мало общего с кроватью в «Тени Баркова» (текст М. А. Цявловского):
46
Пушкин
Впрочем, никакой такой кровати в новом издании баллады обнаружить не удается – оказывается, в тексте ее произведена важная замена:
Постель там шаткая в пылиЯвляется дубова.Но и при такой замене не все сходится у публикаторов баллады. Так, запыленность «постели» и в новом варианте текста продолжает свидетельствовать о том, что кровать эта особая, гостевая, находящаяся в особых монастырских покоях, не использующаяся повседневно. К тому же кровать дубовая, т. е. хорошего качества. Вряд ли такая кровать может быть шаткой, как в «келье» лицеиста.
Но бог с ней, с кроватью (постелью)! Гораздо важнее сейчас рассмотреть, как обосновывается отмеченное нами изменение текста.
В пояснениях к новому тексту баллады, контаминированному нашими издателями, сообщается: «Этот вариант поддерживается лицейским посланием Пушкина, где в описание “монастырской кельи” поэта входит “шаткая постель”» [47] .
А в предисловии к новому тексту, с которого мы и начали рассмотрение этого издания, новая редакция стиха с «шаткой постелью» вместо «мягкой кровати» используется в цепочке доказательств сходства между «юным лицеистом и попом-расстригой»: «В послании “К сестре” (1814) поэт называет Лицей “монастырем”, себя – “небогатым чернецом”, а свою комнату – “мрачной кельей”, где стоит “шаткая постель” (эта деталь фигурирует и в “Тени Баркова”)» [48] .
47
Пушкин А. С. Тень Баркова. С. 58.
48
Там же. С. 10.
Вот такая эквилибристика! А как она, «эта деталь», попала в балладу? Ведь в тексте, контаминированном М. А. Цявловским, ее не было…
И это не единичный случай, это методологический принцип контаминации: сначала «среди множества вариантов» текста были выбраны те, что больше соответствуют пушкинской «фонетике, грамматике, лексике и фразеологии» [49] , а затем составленный таким способом текст используется для доказательства авторства Пушкина!
Вообще-то ничего нового в методологии, демонстрируемой нашими издателями, нет. Ее, как мы отметили ранее, разработал и применил М. А. Цявловский в «Комментариях» к балладе, но он хотя бы не допускал столь явных оплошностей…
49
Там же. С. 29.
Укажем здесь также на одно существеннейшее отличие ранних стихов Пушкина от баллады. Таким отличием является насыщенность пушкинских стихов отсылками к западноевропейским литературным, музыкальным и живописным произведениям, находившимся в сфере внимания русской образованной публики того времени. В послании «К Наталье» это Селадон (по имени героя романа О. Д. Юрфе «Астрея»), Назора (персонаж оперы А. М. К. Саккини «Обманутый скупой»), Опекун и Розина (персонажи комедии Бомарше «Севильский цирюльник»), монах (образ, восходящий к «Обители» Грессе).
То же видим и в послании «К сестре»:
Жан-Жака ли читаешь,Жанлиса ль пред тобой?Иль с резвым ГамильтономСмеешься всей душой?Иль с Греем и ТомсономТы пренеслась мечтой…А чуть далее новые примеры:
Иль звучным фортепьяноПод беглою рукойМоцарта оживляешь?Иль тоны повторяешьПиччини и Рамо?То же и в «Монахе», где связь с европейской культурой подтверждается упоминаниями Вольтера, Вийона, Жанны д'Арк, кармелитов и кратезианцев, Молока (имя беса, восходящее к поэме Мильтона «Потерянный рай»), Филона и Хлои, Дафны, Невтона (Ньютона), Корреджио, Верне, Пуссена, Рубенса.
Напротив, в «Тени Баркова» совершенно нет западноевропейского культурного фона (исключение составляет лишь однократное упоминание Приапа, скорее всего появившегося здесь благодаря известной переводной оде Баркова, а не в результате знакомства с подлинником Пирона). Это обстоятельство служит еще одним подтверждением правильности нашего предположения о том, что истинный автор баллады принадлежал к иному социальному слою, нежели Пушкин.
Что же касается анализа «лексических и фразеологических совпадений» текста баллады с лицейской лирикой Пушкина, объективность которого в исполнении М. А. Цявловского уже рассмотрена нами, то нельзя не отметить, что в новом издании он усилен лишь в плане арифметических подсчетов:
«Цявловский не совсем точен: в языке лицейских произведений Пушкина он нашел параллели не к 102-м, а к 104-м стихам “Тени Баркова”. В примечаниях нами добавлены параллели еще к 71 стиху “Тени”; в результате установлены соответствия для 175 строк баллады, что составляет более 3/5 ее текста. Общее число установленных лексико-грамматических совпадений между “Тенью Баркова” и другими ранними произведениями Пушкина нам удалось увеличить почти в 6,5 раз: к 170 случаям такого рода, рассмотренным в “Комментариях” Цявловского, мы добавили 905 (из них 658 с прямым указанием адреса и 247 с отсылкой к “Cловарю языка Пушкина”)» [50] .
50
Пушкин А. С. Тень Баркова. С. 326.
Проиллюстрируем частично, за счет каких приращений (отмеченных самими издателями) столь существенно возросли арифметические показатели:
«В стихотворениях 1813–1816 гг. слово вдруг, помимо “Тени Баркова”, употребляется еще 38 раз…» [51] ; «наречие уж встречается более 70 раз…» [52] ; «междометие ах в стихотворениях 1813–1816 гг. встречается 25 раз…» [53] и т. д.
51
Там же. С. 318.
52
Там же. С. 323.
53
Там же. С. 324.
Вот такая внушительная арифметика для слишком доверчивых читателей! Наверное, если ввести в подсчет соединительные союзы, частицы, а быть может, еще и знаки препинания (а почему бы и нет, ведь анализ-то назван лексико-грамматическим), то будут «установлены соответствия» для всех 288 строк баллады, что составит 100 % текста!
Весьма впечатляющим в ученых рассуждениях новых комментаторов выглядит уличение Пушкина в недостаточном знании греческой мифологии. Это производится по следующей схеме.