От Федора I Ласкариса до Константина XI Палеолога. Том V

Величко Алексей Михайлович

жалел денег на торжества — благо, государственная казна была полна.

Вместе с тем «милостивый царь», как его звали в народе, был воспитан

в строгих правилах и в скромности.

Как рассказывают, еще на заре юности, однажды его отец заметил

на сыне золотую одежду. Остановив Феодора II, св. Иоанн III Дука

Ватац скорбно заметил: «Разве ты не знаешь, что эти золотошвейные

сирские ткани вытканы из римской крови? И что их надо употребить

только тогда, когда через это

ты хочешь оказать пользу римлянам?

Когда, например, нам представляются иностранные послы, мы, вели-

чаясь одеждой, даем знать иностранным дворам о богатстве римлян.

Ведь богатство царя почитается богатством его подданных. И употре-

бление его не для этой цели, а для порабощения себе других своих со-

отечественников достойно клятвенного отрицания. Ты не размышля-

ешь, сколько делаешь вреда, употребляя одежду попусту»2. Конечно, 1 Вальденберг В.Е. История византийской политической литературы в связи

с историей философских течений и законодательства. СПб., 2008. С. 269, 270.

2 Пахимер Георгий. История о Михаиле и Андронике Палеологах//Пахимер

Георгий. История о Михаиле и Андронике Палеологах. Патриарх Фотий. Со-

кращение церковной истории Филосторгия. Рязань, 2004. Книга 1, главы 13, 14. С. 31, 32.

64

Д И Н А С Т И Я Л А С К А Р И Д О В

такие уроки не проходят даром, и с тех пор Ласкарис не давал повода

отцу сделать себе замечание.

Набожный, но самостоятельный во всех сферах государственных

и церковных дел, он совершенно отодвинул духовенство от управле-

ния Никейской империей, закрыв тему «восточного папизма» в годы

своего царствования. Его финансы были в полном порядке, причем

без наложения на греков новых повинностей, и Ласкарис всегда рас-

полагал полной казной для реализации собственных замыслов. Фанат

армии, он мечтал создать национальные вооруженные силы, и многое

сделал для этого. Но по-прежнему с охотой использовал наемников.

Кроме того, царь организовал милиционные части, охранявшие вос-

точные границы от сельджуков и татар. «В некоторых отношениях он

возвысился над византийской рутиной еще более своих великих пред-

шественников», — справедливо писал о нем один исследователь1.

Василевс был настоящим певцом царской власти, прекрасно чув-

ствуя свою ответственность перед Богом и людьми. Интересна

перепи-

ска императора со знаменитым монахом Влеммидом, одним из самых

образованных людей современности, в ходе которой раскрылась идея

царской власти в редакции Феодора II Ласкариса. Когда Влеммид об-

винил Ласкариса в гонениях, устроенных им на аристократов, тот от-

вечал: «Удел царя — защищать государство от врагов. Нужно выбирать

между интересами государства и разумной справедливостью, с одной

стороны, и мотивами человеколюбия, с другой. Ты настаиваешь, что-

бы царская справедливость уступала неразумным обладателям власти, дарованной им разумно моим родителем. Деятельность его имела це-

лью истинное познание интересов родины и справедливый суд в от-

ношении подданных».

Возражая на упреки в сребролюбии, василевс возражал: «Разве

на излишние расходы требуем мы золота? Тратим ли его на охоту, на

пиры, на неумеренные попойки, на беспутную невоздержанность или

на ненавистные новшества? Какая существует для нас забава или выс-

шее занятие? Мы во цвете лет состарились душой. На восходе солн-

ца, проснувшись, мы посвящаем свои заботы солдатам, а когда солнце

поднимается — более высокому делу, приему послов. Далее мы делаем

смотр войскам, в полдень — рассмотрение текущих дел по гражданско-

му управлению, и мы едем на лошади разбирать тяжбы лиц, не имею-

щих доступа внутрь дворцовых ворот. Когда солнце склонится к зака-

ту, я исполняю решения склоненных предо мной вельмож и утверждаю

1 Герцберг Г.Ф. История Византии. С. 402.

65

И С Т О Р И Я В И З А Н Т И Й С К И Х И М П Е Р А Т О Р О В

представленные приговоры. На закате же, так как душа связана с мате-

рией, должен я естественно вкусить пищи, и тогда не переставая гово-

рить о нашем уделе. А когда солнце уйдет за берега океана, мы печемся

о делах, касающихся походов и снаряжений. Что праздное мы делаем?

За что бранят нас? Мы бодрствуем и благодарим Бога, поставивше-

го нас не по заслугам опекать многих. Вражья сила бушует, и народы

ополчаются на нас. А кто поможет нам? Иконийский султан поможет

эллину? Итальянец особенно неистовствует, болгарин тоже самым оче-

видным образом, а серб угнетается и унывает — он то наш, то не наш.

Только эллинский народ сам себе поможет, обходясь собственными