От каждого – по таланту, каждому – по судьбе
Шрифт:
Всему рано или поздно приходит конец. Пришел конец и РАППу. Причем для многих неожиданно. В 1932 г. вышло постановление ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций». Все бывшие литературные функционеры РАППа засуетились и запаниковали. Все. Кроме Фадеева. Чутье и тут его не подвело.
Рассуждал примерно так: постановление правильное и принято оно вовремя. Коснется лишь управляющих структур, заденет покой литературной бюрократии. База же, на которую они опирали свой рык, останется той же. Придется просто сменить вывески, а идеологический кнут постараться из рук не выпустить. Он еще пригодится, чтобы в чувство приводить своих заблудших братьев.
Фадеев оказался прав. В таких вопросах он не ошибался.
В
8 августа 1934 г. на совещании критиков (в преддверии I съезда Союза советских писателей) Фадеев пошел еще дальше: мало того, что он признал «историческим» постановление ЦК 1932 г., он еще облил грязью всех своих бывших со-РАППовцев, которые не покаялись публично, что более 10 лет «маялись» пролетарской литературой. Вот его слова: «Таких людей, как Авербах, Макарьев, считают чуть ли не принципиальными людьми, потому что они не “каются”, как будто они самые стойкие. Это не стойкость – это беспринципность… (? – С.Р.). Мы должны сейчас от имени партии работать – иначе никак нельзя. Чем дольше будут люди со своими пустышками носиться, отстаивать идейки группы, тем хуже будет – вздор это».
1934 год положил конец литературной групповщине: писателей собрали под одной крышей, дали в руки единый на всех «метод» социалистического реализма и заявили недвусмысленно – партия от них теперь ждет только правильные произведения, ведь все они в Союзе советских писателей. Так что извольте соответствовать, дорогие товарищи!
И Фадеев старался.
8 мая 1934 г., когда во всю шла подготовка к I съезду ССП, «Правда» публикует совместный труд Фадеева и П.Ф. Юдина, советского философа-диалектика, будущего академика и главного специалиста по «теории научного коммунизма». В этой статье была дана «руководящая установка» (В.Г. Боборыкин) для всей советской литературы. «Наша действительность, – пишут соавторы, – величественна и богата. На смену сегодняшнему дню идет еще более величественное и прекрасное будущее. Это будущее не фантазия, а возможность, научно обоснованная, практически доказанная, проступающая уже сегодня. Советская художественная литература обязана в живых образах показать это будущее миллионам трудящихся людей, чтобы поднять их волю и энергию на борьбу за торжество социализма во всем мире».
Этой своей установкой Фадеев и Юдин сразу поделили писателей на тех, кто способен показать это будущее, и на всех остальных. Рапповский вирус все же оказался неистребим: никак Фадеев не мог без раскола, без окололитературной возни, без склоки. А как иначе карьеру сделать, если не соответствовать.
И он старался.
Эти его старания быть во власти оказались столь прямолинейно неприличными, что даже Горький насторожился и, убоясь, что советская литература окажется под пятой людей неодаренных, зато наглых, стал принимать меры, т.е. писать свои «мнения» советскому руководству.
Сразу по окончании I съезда ССП 30 августа – 1 сентября 1934 г. Горький пишет обстоятельное письмо в ЦК: «Писатели, которые не умеют или не желают
И еще одна цитата из того же письма: «Лично я знаю людей этих весьма ловкими и опытными в «творчестве» различных междоусобий, но совершенно не чувствую в них коммунистов и не верю в искренность их. Поэтому работать с ними я отказываюсь, ибо дорожу своим временем…»
Далее Горький ставит партии ультиматум: если указанных им литераторов введут в правление, он работать не будет.
Подействовало: Фадеев остался за бортом литературной номенклатуры и разобиженный уехал на Дальний Восток.
Но обижался он недолго: в июне 1936 г. умер Горький, его место в Союзе писателей занял В.П. Ставский (Кирпичников), а тот незамедлительно призвал к себе Фадеева. Он снова мог не писать, а наставлять как член Президиума ССП.
В.Г. Боборыкин отметил, что, находясь на партийном посту (должность одного из руководителей ССП Фадеев так и расценивал), Фадеев был просто не в состоянии принять ни одного самостоятельного решения. Он верил абсолютно всему, что шло «сверху», без указующего перста он терялся, не зная, в каком направлении дует сегодня ветер и какими словами надо разоблачать врагов. Если же случалось так, что указания давал лично Сталин, то Фадеев не знал удержу в своей готовности услужить вождю.
… Сталин неодобрительно отозвался об автобиографическом романе А.Ю. Авдеенко «Я люблю» (1933 г.). Фадеев тут же дал указание разобрать на запчасти этого писаку, что и было незамедлительно исполнено. Зато вождь похвалил Ванду Василевскую, сказал:
– Ванда выше Панферова.
И тут фадеевская реакция была стремительной: Панферов попал в критическое чистилище, а столь же бездарная Ванда Василевская тут же пошла в гору.
Фадеев «целиком и полностью» одобрил предельно грубые статьи в «Правде» 1936 г.: «Сумбур вместо музыки», «Балетная фальшь», «Какофония в архитектуре», «О художниках-пачкунах». Это «хорошие и правильные статьи», – сказал Фадеев. Они были написаны точь-в-точь так, как он сам неоднократно писал в годы бесчинства РАППа. Ему было приятно, что их эстафету подхватили.
С началом Отечественной войны В.П. Ставский ушел на фронт, и Фадеев стал фактически единовластным руководителем СП. Однако в 1943 г., о чем мы уже говорили, его со всех постов сняли, он засел за «Молодую гвардию» и, как ни странно, подобная административная обструкция пошла ему даже на пользу.
Но главные окололитературные рокировки ЦК осуществил после войны. Ставский погиб на фронте. Его место в руководстве СП занял поэт Н.С. Тихонов, «мягкотелый и рыхлый» (В.Г. Боборыкин). В 1946 г. Тихонова с поста председателя ССП сняли. Зато управленческий аппарат СП раздули до таких размеров, что руководить им «председателю» (как в колхозе) стало просто неприлично. Создали пост генерального секретаря ССП. Дружно, как рекомендовал ЦК, писатели избрали своего «генерального». Им стал Александр Фадеев. Свое избрание он воспринял с радостью. Обида сразу зарубцевалась – не забыли родные, оценили, доверили. А уж он будет стараться, не подведет партию.
Сбылась мечта Фадеева – он стал Сталиным советской литературы.
И тут же начал перестройку всего писательского дела «в духе» только что принятого постановления ЦК от 14 августа 1946 г. о журналах «Звезда» и «Ленинград». Это постановление было, по словам профессора В.Г. Боборыкина, «первым в истории советского государства прямым, безапелляционным, во всеуслышание объявленным предписанием, согласно которому вся литература, а вслед за ней и все искусство отдавались в услужение политике».