От красного террора к мафиозному государству: спецслужбы России в борьбе за мировое господство

Фельштинский Юрий Георгиевич

Лишь после советского вторжения в Афганистан стали понятны причины, по которым Питовранов и Иванов были заинтересованы в устранении Амина. Питовранов имел в Афганистане своего высокопоставленного агента Салеха Дауда, дальнего родственника бывшего афганского короля и крупного предпринимателя. «Он вполне дружелюбно относился к Советскому Союзу и надеялся при посредничестве Торговой палаты значительно активизировать коммерческую деятельность, — пишет А. В. Киселев. — Питовранов пообещал ему деловое содействие»311.

В КГБ считали, что Дауд, имевший широкие связи в деловых кругах, равно как и среди шейхов и вождей наиболее влиятельных племен Афганистана, мог быть полезным для советской резидентуры. Этому благоприятствовало и наличие

многочисленных родственников Дауда, образованных людей, уже занимавших высокие посты в государственном аппарате страны. Прилетев в Кабул, Питовранов поделился своими планами с Ивановым, работавшим в Кабуле под прикрытием должности главы торгового представителя СССР, и приступил к реализации плана по использованию Дауда, которому из-за прихода к власти Амина пришлось покинуть Афганистан и переселиться в Италию. Именно туда на встречу с Даудом и отправился Питовранов.

Киселев вспоминает, что «они случайно встретились с Евгением Петровичем» в Милане. Разумеется, не случайно. Питовранов прилетел в Милан переговорить со своим агентом. Тот напомнил Питовранову об обещании дать заработать на ТПП, но согласился вернуться в Афганистан, где Амина у власти уже не было, а был поставленный Советским Союзом Кармаль. «По мнению Евгения Петровича», Дауд «мог быть полезным для нашей Службы», — писал А. В. Киселев. После разговора с Питоврановым Дауд послушно и немедленно вылетел в Кабул.

Очередную встречу с Даудом, уже в Кабуле, Питовранов провел не в посольстве и не в торговом представительстве, а поехал по неспокойной афганской столице к Дауду домой, поскольку считал, что в посольстве или торгпредстве беседу могут записать. Другое дело дом Дауда, куда оперативная техника КГБ еще не проникла. Здесь можно было говорить откровенно, обсудив основное, а последующие встречи проводить уже в официальных советских представительствах312.

Авторитетный в кругах Афганистана Дауд мог открыть Питовранову путь к кладовым своей страны, где на плохо контролируемой центральным правительством территории при посредничестве Дауда через глав племен и моджахедов без особого труда можно было организовать добычу полезных ископаемых и их последующий нелегальный экспорт. Помимо этого, с началом советской оккупации до огромных размеров развился рынок по выращиванию конопли и производству героина. Наркотики хлынули в СССР и Европу, принося многомиллионные доходы тем, кто сумел организовать их доставку. По данным экспертов ООН свыше 70 % опиума и почти весь героин, продаваемый в Европе, поступали именно из Афганистана.

Одной из важных оперативных задач, которые должна была решать советская разведка совместно со спецназом ГРУ, являлась необходимость нарушения караванных путей, по которым шло снабжение из Пакистана вооруженной оппозиции Афганистана. Караваны, считавшиеся принадлежностью прошлого, возродились именно в 1980-е годы, во время афганской вой­ны, когда они широко использовались афганскими повстанцами для перевозки оружия и боеприпасов через пакистанскую границу афганской территории.

В противоположном направлении из Афганистана в Пакистан шла контрабанда афганских драгоценных камней и наркотиков, которыми оплачивались поставки всего необходимого для различных военных формирований, сражавшихся с советскими и правительственными афганскими вой­сками. Захваченный товар часто присваивали. Один из советских разведчиков вспоминает: «Помню, ­как-то раз получили команду лететь вместе с десантниками брать караван с лазуритом, шедшим из Панджерского ущелья в Пакистан».

Караван «взяли», но «в ЦК КПСС была отправлена анонимка, что на операции группой был захвачен и поделен груз», перевозившийся на 150 ишаках, груженных «изумрудами». Началось расследование, которое, похоже, ни к каким результатам не привело313.

Предисловие к книге подполковника Абдулаева было написано его начальником Дроздовым. «Некоторые эпизоды он по моей просьбе убрал», — отметил он в предисловии.

Словом,

разное случалось с караванами. Некоторые бесследно исчезали. Участник боевых действий в Афганистане офицер военной разведки Алексей Чикишев, посвятивший действиям спецназа исследование под названием «Спецназ в Афганистане», писал:

Борьба с караванами и перекрытие границ — вопрос, неизменно вызывавший головную боль у советского командования. Спецназ громил не только караваны, доставляющие оружие, но и транспорты с продовольствием, медикаментами, различными товарами первой необходимости, предназначенными для населения... В одних группах принципиальные командиры могли положить найденные в разгромленном караване магнитофоны, фотоаппараты, часы в одну кучу и проутюжить ее броневиком, в других — офицер закрывал глаза на все случаи мародерства, получая от солдат свою долю... Начальство прилетало на вертолетах в район боевых действий, чтобы набрать для себя лучшее из трофейного имущества [...] Потребительское отношение старших начальников, которые требовали достать уйму вещей, начиная с удобного импортного полевого обмундирования и кончая деньгами, превратилось в весьма распространенное явление [...] Единственными караванами, которые беспрепятственно проходили сквозь засады спецназа, были караваны кочевых племен. Их не трогали, ибо на сей счет имелись строгие приказы и инструкции314.

Приказы шли из Кабула, где помимо советского вой­скового командования располагались резидентура и представительство Центрального аппарата КГБ, главой которого был Иванов. Координируя деятельность подразделений советской внешней разведки в Афганистане, он имел возможность таким образом организовывать операции спецподразделений, действующих в глубоком тылу афганских повстанцев, чтобы отдельные караваны беспрепятственно достигали цели, другие — перехватывались и передавались вождям враждующих между собой племен, а определенная часть — уничтожалась. За беспрепятственно пропущенные и перехваченные караваны вожди платили афганскими изумрудами или наркотиками. Если объем производства опиума в Афганистане до 1979 года колебался от 200 до 400 тонн в год, то к моменту вывода советских вой­ск в 1989 году он достиг 1000–1500 тонн.

Свою коммерческую деятельность Питовранов с Ивановым маскировали информацией, предоставляемой Даудом и дополняемой сведениями от других агентов. Это дало возможность представить Дауда важнейшим агентом советской внешней разведки в Афганистане. А. В. Киселев вспоминает:

Будучи полностью поглощен афганскими делами, он [Б. С. Иванов], наезжая по разным поводам [из Афганистана] в Москву, неизменно интересовался делами «Фирмы». «Фирмой» именовалась подчиненная непосредственно Андропову спецрезидентура внешней разведки СССР. Руководил ею отставной генерал советской госбезопасности, заместитель председателя Торгово-­промышленной палаты Питовранов. Б. С. Иванов «давал очень дельные советы. Питовранов тоже нередко навещал его в Кабуле.

Чрезвычайно ценным оказался опыт специфических финансовых операций, которым владел Дауд. На Ближнем Востоке и в Азии с VIII века получила широкое распространение финансовая система, называемая в арабском мире «хавала». В других странах ее называли несколько иначе, но суть системы оставалась без изменений. «Хавала» в переводе с арабского языка — «вексель, расписка». В египетском диалекте арабского языка — «бартер или прямой обмен материальными ценностями между физическими и юридическими лицами». Подобный вид взаиморасчетов основывался исключительно на взаимодоверии; происходящие транзакции не регистрировались традиционными кредитно-­финансовыми и банковскими институтами. Хавала была не чем иным, как полулегальной, неподконтрольной официальным властям системой платежей, находящейся вне валютного контроля и налогообложения. Годовой объем сделок в мире в рамках этой системы по разным оценкам составлял от 200 до 500 млрд долларов.