От красного террора к мафиозному государству: спецслужбы России в борьбе за мировое господство
Шрифт:
Осторожный Бобков имел в виду конкретную историю, случившуюся в марте 1965 года в Монголии, когда там с визитом находилась партийно-правительственная делегация СССР во главе с Шелепиным. В числе членов делегации был работавший под прикрытием должности главы Гостелерадио СССР офицер госбезопасности Николай Месяцев. По воспоминаниям жены генсека ЦК Монгольской народной партии Анастасии Ивановны Филатовой, во время ужина в их доме Месяцев, указывая на Шелепина, закричал: «Вот будущая величина!». Филатова считала, что «возможно, посол или офицер спецслужб проинформировал свое руководство» о произошедшем.
Месяцев был хорошо знаком и с Бобковым, и с Питоврановым. Во время службы
Не удивительно, что опасавшийся госбезопасности, как ведомства, и двух последних руководителей КГБ, как конкурентов в борьбе за власть, Брежнев сделал новым председателем КГБ Андропова, пришедшего на Лубянку, как и его предшественники, из партаппарата. Одновременно в КГБ было переброшено большое число партаппаратчиков. Поскольку в деле госбезопасности и спецслужб они не являлись профессионалами, в системе КГБ для них даже создали специальные курсы по подготовке к работе на руководящих должностях. Партия не забывала оберегать себя от неожиданностей со стороны тех, кто призван был обеспечить государственную безопасность страны, и постоянно разбавляла КГБ партийцами.
Спустя месяц после пребывания в новой должности политический статус председателя КГБ Андропова повысили: его зачислили кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС. Ранее кандидатами в члены Политбюро из руководителей госбезопасности побывали только Дзержинский, Ежов и Берия239.
Чтобы успешно действовать на новом поприще, Андропову необходимы были опытные советники, хорошо знающие свое дело. Предыдущие руководители КГБ — Серов, Шелепин и Семичастный — находились в опале и в советники по этой причине не годились. Руководящие сотрудники КГБ, работавшие с Семичастным и оставшиеся в ведомстве после его смещения, рассматривались Андроповым как потенциальные союзники устраненного шефа. Назначенцы Брежнева не подходили из-за близости к Брежневу и потому, что являлись возможными претендентами на должность главы КГБ в случае добровольной или вынужденной отставки Андропова. Нужен был знающий и в то же время сторонний человек. Такой человек нашелся: недавно уволенный председателем КГБ Семичастным на пенсию 50-летний генерал-лейтенант госбезопасности Питовранов. Сам Питовранов так вспоминал о первой своей встрече с Андроповым:
После того как Андропов был назначен председателем Комитета госбезопасности, через несколько дней, мне позвонили и попросили явиться в ЦК. [...] Юрий Владимирович провел со мной продолжительную беседу. Она касалась очень многих тем: работа органов на местах, в Центре, как Центр руководит местными органами, как координируется работа разведки и контрразведки — в общем была обзорная беседа о том, как и чем живет Комитет госбезопасности.
«Ты пойми, я к этим делам мало имел отношения, — сказал Андропов. — Имел, но со стороны. Мне тебя отрекомендовали как опытного и умного человека, вот я и решил поговорить».
Питовранов утверждает, что уже во время этой первой встречи Андропов предложил ему обдумать создание новой, дополнительной, разведывательной структуры, для перепроверки данных, получаемых по линии КГБ и ГРУ. Как пишет Питовранов, Андропов сказал:
Мне известно, что у товарища Сталина твердо сидела в голове мысль о том, что нам нельзя ограничиваться той структурой разведывательной работы, которая существует на сегодня. Должны быть какие-то возможности перепроверки данных, получаемых по линии разведки КГБ, по линии ГРУ. Нужно какое-то дополнение к тому, что они делают. Так, чтобы это было и конспиративно, и полезно для государства. Подумай над тем, какую структуру, параллельную существующим органам госбезопасности, можно было бы предложить. Но прежде всего, нужно все взвесить, обдумать и решить принципиально, стоит это делать или не стоит.
Трудно поверить, что, едва возглавив огромный аппарат КГБ, Андропов сразу же вознамерился создавать параллельную структуру. Создание какой-либо альтернативной структуры уже существовавшим разведывательным органам СССР было исключительной прерогативой ЦК КПСС и Совета министров СССР. Поэтому действия Андропова и Питовранова являлись очевидным образом противозаконными, а с учетом того, что массовые расстрелы за госизмену прекратились только в 1954–1956 годах, еще и смертельно рискованными.
Жизненным и профессиональным кредо Питовранова было часто повторяемое им высказывание «никогда и ни в чем не сознавайся», иными словами — никогда не говори правду. Так что вряд ли Питовранов рассказал нам всю правду о своих встречах с Андроповым. Подозрительный и никому никогда не раскрывавший своих планов Сталин не мог делиться с бывшим зэком Питоврановым заветными мыслями о создании тайной «параллельной» органам госбезопасности структуры. Наверное, рассказ Питовранова о Сталине был литературным вымыслом, но не без практического намерения: Питовранов в разговоре с Андроповым приписал Сталину свои собственные мысли. Перепроверить рассказанное Андропов не мог. Поверил ли Андропов Питовранову — тоже неясно. Но, может быть, даже счел этот обман выгодным: сознавать, что ты заимствуешь идею Сталина, а не Питовранова, было комфортнее.
К Сталину, как и к Берии, Андропов относился с понятным для председателя КГБ пиететом. Руководитель Первого Главного Управления (ПГУ) КГБ Владимир Крючков вспоминал сказанное Андроповым:
Хрущев, приступив к разоблачению Сталина, до этого сам настолько погряз в крови, что не ему было открывать рот. Да и в отношении Берии [...] Никита Сергеевич наплел много такого, чего и не было. Поэтому [...] когда-то объективный подход к Берии будет восстановлен [...] Относительно Сталина Андропов твердо придерживался мнения, что обязательно настанет день, когда имя Сталина будет достойно отмечено всеми народами [...] В отличие от Хрущева [Андропов] преступником Сталина не называл.
Питовранов убедил Андропова в целесообразности использовать как параллельные структуры внешнеторговые советские ведомства. «Моя новая задача, — рассказывал Питовранов, — состояла в том, чтобы найти десятка два человек, на которых можно было положиться. Я их нашел. Я не снимал этих людей с их работы во внешнеторговых структурах, а просто включал в свою орбиту, нацеливал на дополнительные вопросы. Они стали переключаться с конкретных коммерческих операций на серьезные и перспективные оперативные дела».
Внешнеторговые организации традиционно в своем составе имели достаточное количество агентуры КГБ. В каждом иностранце виделся потенциальный злодей-шпион. Поэтому все, кто по службе имел контакты с иностранцами, вербовались поголовно. Не желавших становиться агентами КГБ изгоняли с работы, как людей, не пользовавшихся политическим доверием. Являясь негласными помощниками госбезопасности, агенты, естественно, оставались на своей работе и продолжали выполнять обычные функции, добавляя к ним выполнение заданий, получаемых от спецслужб — именно так, как описал ситуацию с «включенными в свою орбиту» людьми Питовранов.