От Крыма до Рима(Во славу земли русской)
Шрифт:
— Погода штормовая, покуда ветер не в нашу пользу, атаковать турка не станем. — Сенявин повел трубой в сторону дальнего мыса.
— Перемести пяток корабликов к тому мыску, перегороди пролив. Запри путь туркам. Ежели попрут, отражай картечным огнем.
…На турецком флагмане вторые сутки капудан-паша не находил себе покоя. Перед уходом из Стамбула султан приказал отогнать лодки от переправы, высадить десант в тыл русским войскам. Вдруг теперь, откуда ни возьмись, у Еникале, словно по мановению волшебной палочки, появилась русская эскадра. «От-куда у гяуров взялось столько кораблей! На них должно быть не меньше сотни пушек, — терялся в догадках капудан-паша. — Не допусти Аллах, русские еще утопят мои корабли».
Капудан-паша хлопнул в ладоши, вызвал капитана.
— Послать за капитанами, быть немедля у меня.
— Шайтан, видимо, послал на нашу голову гяуров, — чертыхался капудан-паша, размахивая руками в сторону кораблей русской эскадры, перегородившей пролив.
— Отстоимся на якорях. Выждем, что ниспошлют нам небеса, — облегченно вздохнув, закончил турецкий флагман, видимо, довольный мудрым решением, кивнув на тучи у горизонта.
К утру ветер постепенно затих, исчезли барашки на гребнях волн. Наскоро позавтракав, Сенявин распорядился поднять сигнал: «С якорей сниматься. Занять места в кильватере по диспозиции».
На кораблях, заливаясь трелью, засвистели боцманские дудки. На палубах затопали сапогами матросы. Одни бежали на бак, хватали деревянные вымбовки, вставляли их в шпили, крутили барабаны, на которые накручивались якорные канаты. Другие разбегались вдоль борта, карабкались по вантам, растекались проворно по реям, изготавливая к постановке паруса.
Турки заметили приготовления на русской эскадре и начали спешно перетягивать суда якорными канатами ближе к берегу.
«Хотин» первым снялся с якоря. За ним, соблюдая интервалы, выстраивались кильватерной колонной десяток «новоманерных» кораблей.
«Пускай супостаты перетягиваются, мы развернемся на обратный курс, прижмем их к берегу и почнем крушить артиллерией», — размышляя, Сенявин скомандовал:
— Сигнал по линии: «Изготовиться к повороту последовательно, курс норд-ост».
Пока «Хотин» ворочал, небо в южной половине как-то сразу потемнело, заволокло тучами, то и дело набегали один за другим шквалы. Сверкнула молния, с раскатами грома упали первые капли дождя, который в считанные минуты скрыл все вокруг сплошной водяной завесой.
Мокрые паруса враз обмякли. Исполняя сигнал флагмана, корабли, теряя ход, медленно ворочали один за другим, опасаясь столкновения.
Спустя пару часов шквал и тучи унесло к северу» небо очистилось. Турецкая эскадра, видимо, не теряла время понапрасну. Поставив все паруса, она медленно двигалась на юг, под защиту крепостных батарей Керчи.
Сенявин явно огорчился упущенной возможностью схватиться с неприятелем.
— Так лелеял я испытать наши кораблики в пушечном бою, ан сорвалось.
Капитан Сухотин растянул губы в улыбке:
— Мы турка нынче пугнули, ваше превосходительство, да так славно, что капудан-паша показал нам корму без единого выстрела. Сенявин поневоле рассмеялся.
— Верно сказываешь. Отныне мы без особых усилий оседлали пролив в море Азовское. У султана, сколь я понял, полтора десятка многопушечных линейных кораблей, супротив нашего десятка малых фрегатов. А турка-то мы изгнали, отпишу-ка я о сем графу. «По сейчас могу уверить вашу светлость, что милостью божиею на Азовском море владычествует флаг всероссийской императрицы, с чем и имею в.с. поздравить».
Минуло десять дней, и турецкая эскадра покинула крымские берега, взяв курс на Босфор.
Первая встреча соперников на Черном море закончилась бескровно, ретирадой турок, которые явно не ожидали встретить русскую морскую силу на подходах к Азовскому морю. Об этом, не без сарказма, своими размышлениями Сенявин поделился с вице-президентом Адмиралтейств-коллегий. «Я думаю, что турки таких судов в Азовском море видеть не уповали; удивление их тем более больше быть может, что по известности им азовской и таганрогской глубины так великим судам быть нельзя и по справедливости сказать туркам можно, что флот сей пришел к ним не с моря, а с азовских высоких гор, удивятся они и больше, как увидят в Черном море фрегаты, почувствуют их силу».
Корпус Щербатова в первых числах июля без особых усилий занял обе крепости, Керчь и Еникале. Эскадра капудан-паши так и не отважилась высадить полки янычар в Крыму, для помощи крымскому хану. На следующий день эскадра Сенявина беспрепятственно вошла в Керченскую бухту на правах победителя, и корабли отдали якоря.
Сенявин сразу же съехал на берег и тщательно осмотрел крепостные сооружения. Отступая, татары разрушили все, что могли, заклепали и сбросили в ров все пушки.
Потому первой заботой адмирала стало восстановление боевой мощи крепости.
— Снять с наших корабликов дюжину пушек и поставить их взамен турецких.
Встретившись с генералом Щербатовым, адмирал пояснил:
— Отныне у крепости иные задачи: отстоять проливы от нападения турок с моря. Нашим корабликам сие одним не под силу. Надобна добрая подмога крепостной артиллерии. Пушки мне надобны дальнобойные. Щербатов развел руками.
— У меня, Алексей Наумыч, таковых пушек нет. Токмо легкие, полевые.
Сенявин огорченно хмыкнул.
— В таком разе немедля отпишу фельдмаршалу Долгорукому о нашей нужде.
Командующий второй армией Долгорукий без проволочек прислал семь тяжелых орудий. Сенявин сам выбрал место для установки новой батареи, а инженер, полковник Елгозин, оборудовал для нее добротную площадку. Керченская бухта стала важным местом базирования флотилии. Сенявин направил в Таганрог все транспорта и корабли для перевозки всех припасов. Перед флотилией, после свободного выхода в Черное море, открывались новые направления для операций на море.
— Акромя охраны пролива Керченского, ныне флотилия наша в ответе и у южного побережья крымского и Тамани. Подле Цемесса, я проведал, у турок пристанище в Казылташе. Аккурат в том месте Кубанское устье, — обговаривал вице-адмирал Сенявин с капитанами предстоящую кампанию. — Для тех целей потребны нам и новые кораблики. Нынче запрошу о том нашу Адмиралтейств-коллегию.