От Крыма до Рима(Во славу земли русской)
Шрифт:
— Сия гора прозвана татарами Аю-Дагом, что означает спящий медведь, — пояснил Ситов и перевел взгляд на видневшуюся вдали горную вершину, походившую на гигантский шатер. — Согласно местному поверью, та вершина самой высокой горы, Чатыр-Даг…
Когда лодка с гостями скрылась в темноте, Ушаков не спеша, размеренной поступью прошел по правому борту на бак. На поверхности воды зарябило, с моря потянуло ветерком, разворачивая «Курьер» носом на выход с рейда. Ветер заметно покрепчал, натягивая втугую якорный канат. Ушаков поманил не отстававшего от него помощника, молодого мичмана.
— Будите боцмана, парусную команду, марсовых. Канониров не тревожьте.
Ушаков не только экономил время. С выходом из Таганрога он не упускал часа, обучал экипаж по своим заведованиям. Меняя галсы, проверял парусников. Добрая половина из них впервые уходила в море, была набрана из рекрутов-солдат. Под надзором боцмана старослужащие матросы терпеливо, начиная с азов, обучали новичков. Ушаков требовал с первых шагов на «Курьере» весьма жестко с нерадивых, поощрял усердие в службе. На боте, как и на других судах флотилии, не хватало матросов до полного штата. Вместо двух мичманов, был один, да и того прислали накануне выхода, прямо из Морского корпуса, после экзаменов. Потому многим служителям, как прозвали матросов, приходилось управляться за двоих. Наладив паруса, одни бежали на подмену канониров, другие заступали на вахту рулевыми, третьи разжигали огонь на камбузе… Пристально следил командир за выучкой канониров. Помнил, что в сражении при Чесме сокрушительный картечный огонь по флагману турок принес победу русской эскадре. Добрая половина канониров на «Курьере» была расписана при аврале и перемене галсов на мачте или бушприте для работы с парусами.
На полпути к Балаклаве Ушаков вызвал перед обедом барабанщика и неожиданно приказал бить тревогу.
— Играть дробь!
— По местам!
— Орудия к бою товсь!
Едва заслышав дробь, бывалый боцман подбежал к откинутому люку и гаркнул в кубрик. Подвахтенные матросы и четыре старослужащих канонира бросились к орудиям, расснастили крепления станков, вытащили заглушки, квартирмейстер стоял наготове у крюйт-камеры для подачи пороховых зарядов. Но треть экипажа, из рекрутов, растерянно озиралась по сторонам. На баке и юте так и остались нерасчехленными две гаубицы.
Ушаков, хмурясь, взглянул на часы и скомандовал отбой. Командир понимал, что сказывается в какой-то мере нехватка экипажа, но в случае встречи с неприятелем оплошности обернутся бедой. После обеда собрал на юте в кружок мичмана, квартирмейстера, боцмана, капрала.
— Скверно! Половина пушек зачехлена. Матросы из новеньких не обучены. А ежели турок завтра объявится? Он церемонию разводить не станет!
Глядя на понуривших головы подчиненных, продолжал:
— Неча головы вешать. Без оглядки, сего же дня, навести порядок. Наперво каждого служителя определить на место у пушек ли, на подносе припасов ли. Кто кого подменять должон, ежели на вахте. Каждому матросу поначалу все растолковать, сноровистому действу обучить. Затем спрос чинить по всей строгости…
На подходе к Балаклаве, на траверзе мыса Айя, прямо по курсу, показался двухмачтовый парусник. Ушаков сразу признал в нем «новоманерный» 16-пу-шечный корабль «Корон». Когда сблизились до полукабельтова, раздернули паруса, легли в дрейф. На «Короне» обрадовались, прибыла подмога. До сих пор вдоль побережья патрулировали только два корабля, «Таганрог» и «Корон», сменяя друг друга. Ушаков в рупор поделился новостями из Кафы, командир «Корона» пожелал счастливого плавания…
Солнце клонилось к горизонту, когда впереди четко
«Курьер», подобрав паруса, замедлил ход, не останавливаясь направился к довольно узкому и извилистому входу в бухту.
На стоявшем на якоре в глубине бухты «Таганроге» на палубу высыпал весь экипаж. Посматривая на маневры «новичка», оценивали и сноровку команды, и морскую выучку командира.
Когда «Курьер» отдал якорь и убрал паруса, Ушаков, как положено, отправился на «Таганрог» доложить о прибытии старшему на рейде, командиру «Таганрога», капитану 2-го ранга Шмакову.
Слушая доклад, Шмаков, давно знавший Ушакова, молча хитровато щурился, довольно ухмылялся. Он-то знал, что этот поход был первым самостоятельным плаванием Федора.
— С прибытием тебя. А ты оказывается умелец, Федор Федорович. Молодцом лавировал на входе, без задоринки. Покуда сегодня-завтра осмотрись. После завтрего пойдешь крейсировать, на подмену «Корона». Гляди в оба. Армейцы сказывают, султан перемирие нарушил…
Пехотные начальники оказались правы. Затягивая переговоры, султан готовился, вероломно напав на русскую эскадру в Архипелаге, хотя бы частично смыть позорное поражение при Чесме. Не имея достаточных сил в Средиземном море, Турция вознамерилась собрать в единый кулак все морские суда своих вассалов в Средиземноморье, в том числе и пиратские корабли. В Албанском порту Дульцинея находилось 47 фрегатов и шебек, которые имели на вооружении каждое судно от 30 до 16 пушек. На их борт и транспорта погружено было 8 тысяч солдат. Из Туниса готовилась к выходу «барбарейская», пиратская эскадра из 6- и 30-пушечных фрегатов с тремя тысячами солдат. Кроме того, в Босфоре и Дарданеллах сосредоточивались остатки турецкого флота, уцелевшие после Разгрома у Чесмы.
Тревожась за положение дел на Средиземном море, главнокомандующий граф Алексей Орлов послал в разведку в Ионическое море отряд фрегатов и делился своим беспокойством с императрицей. «Такие коварные со стороны неприятельской предприятия, производимые уже в действие, принудили меня принять оборонительное оружие, захватить нужные проходы и отправить в разные места эскадры, а особливо против дульцинио-тов, морских разбойников, дабы не допустить оных к соединению с тунисцами».
Для пресечения замыслов неприятеля Орлов направил в Ионическое море отряд кораблей, прибывший недавно с Балтики.
— Твоя цель, — наставлял граф командира отряда капитана 1-го ранга Коняева, — преградить дорогу к Архипелагу дульцинейской эскадре. Соединишься с отрядом Войновича и действуй. Опасайся также тунисских злодеев, они спешат на подмогу дульциниотам.
Начав патрулировать в проливах, Коняев вскоре проведал от купцов, что в Патрасском заливе стоит турецкая эскадра.
— Там шестнадцать шебек и в придачу десяток фрегатов. Капудан ихний, Мустафа-паша, поджидает большую подмогу с десантом и тунисских пиратов.
Прикинув силы, Коняев, несмотря на большое неравенство в неприятельскую пользу, решил атаковать турецкую эскадру.
Неприятель не ожидал дерзкого нападения русских моряков. В первый же день смелой атакой отсекли от турецкой эскадры две шебеки и фрегат и сожгли их. Но у турок все равно оставалось преимущество, 8 фрегатов и 14 шебек. Капудан-паша отвел эскадру под защиту пушек двух крепостей. Коняев собрал военный совет. Мнение флагмана и всех капитанов было единодушным: «Атаковать неприятеля. Идти на сближение и завязать генеральный бой».