От Крыма до Рима(Во славу земли русской)

Фирсов Иван Иванович

— Отпиши о том атаманам, — отпуская дьяка, рас­порядился царь.

Три года казаки сторожили крепость, выходили на челнах в море, промышляли рыбу, отгоняли крымских татар. Но султан за морем и не помышлял оставлять Азов в руках «неверных». Сначала послал к царю свое­го посла, хотел вернуть крепость. Казаки перехватили турецкого гонца, лишили жизни самого посланца сул­тана и всю его свиту.

Ранней весной 1641 года в бухте Золотой Рог, на ту­рецкой эскадре, флагман, капудан-паша, собрал капи­танов. Держал перед ними речь:

— Моря Черное и Азовское испокон веков были вотчиной высокочтимого султана нашего. Неверные, звери лютые, казаки донские да волжские, третий год, как отняли разбоем у высокочтимого султана Ибраги­ма Азов-город. Напали на нас гяуры подобно волкам го­лодным.

Капудан-паша вошел в раж. Глаза его сверкали. Раздув ноздри, он тяжело дышал, изрыгая проклятия, обращенные к невидимым врагам. Потом он вдруг за­молчал и преобразился. Положив руку на эфес болтав­шейся сбоку сабли, капудан-паша успокоился, голос его чеканил угрозы.

— Солнце теперь согревает войну неверным. Скоро наш могучий флот двинется с войсками к славному и красному Азов-городу. Мы покараем этих шакалов и вернем исконные моря и земли нашему царству. Да покарает Аллах гяуров!

По своей необразованности капудан-паша не ведал, что всего два-три столетия тому назад на берегах морей Азовского и Русского, как тогда называлось Черное мо­ре, властвовали русичи. Так же как и в Крыму, на бере­гах Корсуни у Херсонеса. Да и на берегах бухты Золо­той Рог стоял славный город Константинополь, кото­рый русичи окрестили Царьградом. А царствовали в нем византийские императоры-христиане, пока не­сметные полчища янычар, подобно саранче, не заду­шили его черной тучей…

Отпраздновав Рамадан, в первую неделю июня 1641 года из Босфора показалась армада турецких кораблей. На их борту, согласно «Повести об азов­ском осадном сидении донских казаков», турецкий султан направил для взятия Азова «…четырех пашей своих с двумя полковниками, Капитоном да Мустафой, да из ближайших советников своих при дворе слугу своего Ибрагима-евнуха над теми пашами вме­сто него, царя, надсматривать за делами их и дейст­виями, как они, паши его и полковники, станут дей­ствовать под Азовом-городом. А с теми пашами-пол­ковниками прислал он обильную рать басурманскую, им собранную, совокупив против нас из подданных своих от 12 земель воинских людей из своих постоян­ных войск. По переписи боевых людей — 200 тысяч, кроме поморян и кафинцев, черных мужиков, которые по сю сторону моря собраны повсюду из Ногай­ской и Крымской Орды на наше погребение. Чтоб им живыми нас погрести, чтоб засыпать им нас горою высокую, как погребают они людей персидских. И чтобы им всем через ту погибель нашу получить славу вечную, и нам от того была бы укоризна веч­ная. А тех мужиков черных горских пришлых собра­ны против нас многия тысячи, и нет им ни числа ни счета. Да к ним же пришел после крымский царь, да брат его народым царевич Крым-Гирей со всею сво­ей ордою крымской да ногайскою. Крымских и но­гайских князей и мурз, и татар, кроме охочих людей было по переписи 40 тысяч. Да еще с тем царем при­шло горских князей и черкесов из Кабарды 10 тысяч. Да были еще у тех пашей наемные люди, два немец­ких полковника, а с ними 6000 солдат. И еще были с теми же пашами для всяческого против нас измыш­ления многие немецкие люди, ведающие взятие горо­дов и всякие воинские хитрости по подкопам и при­ступам и снаряжению ядер, огнем начиняемых, — из многих государств, из греческих земель, из Венеции великой, шведские и французские петардщики. Тя­желых орудий было с пашами под Азовом 120 пушек. Ядра у них были великие — в пуд и полтора, и в два пуда. Да из малых орудий было у них всего 674 пу­шек и тюфяка с картечью, кроме пушек огнеметных, а этих было 32. А все орудия у них были прикованы от страха цепями, как бы мы, вылазку совершив, их не взяли… А всего были с пашами люди из разных зе­мель… — 256 тысяч человек.

И вот эта несметная сила подошла в 24 день июня месяца к Азову, окружила крепость плотным кольцом со стороны суши, а с моря ощетинились сотнями ору­дий десятки турецких кораблей. Загремели в вражес­ком стане громадные медные барабаны, набаты, затру­били трубы. «И подошли они совсем близко к городу. И, сойдясь, стали они кругом города по восемь рядов от Дона до самого моря, взявшись за руки. Фитили при всех мушкетах у янычар блестят, что свечи горят».

Однако лихих донцов не смутили несметные враже­ские-полчища. Всего-то крепость обороняли 7590 от­борных казаков, но порешили они биться до последне­го, не посрамить «казачьего прозвища».

Не скрывая своего превосходства, расположившись в шатрах вокруг крепости, турки для начала устроили в своем лагере устрашающий шабаш. «Началась тогда у них в полках игра долгая, в трубы многия, великия, поднялся вой великий, диковинный, звуки страшные, басурманские. После того началась в полках их стрель­ба из мушкетов и пушек великая. Как есть страшная гроза небесная — и молнии, и гром страшный, будто с небес от Господа. От стрельбы той огненной до небес поднялся огонь и дым. Все укрепления наши в городе потряслись от той огненной стрельбы, и солнце в тот день померкло и в кровь окрасилось. Как есть наступи­ла тьма кромешная! Страшно, страшно нам стало от них в ту пору, — описывал очевидец светопреставление в стане неприятеля, — с трепетом, с удивлением неска­занным смотрели мы на тот их стройный подступ басур­манский. Непостижимо было уму человеческому в на­шем возрасте и слышать о столь великом и страшном со­брании войска, а не то чтобы видеть своими глазами!»

Под вечер постепенно затихло войско пришельцев, и под стенами крепости появился янычарский полков­ник с толмачом. Знали-таки недруги стойкость дон­ских казаков, не хотелось им рисковать своими людь­ми, авось согласятся донцы отдать крепость без. боя. Полковник янычарский начал речь с похвалы в адрес казаков.

— О люди Божий, слуги царя небесного… как орлы парящие, без страха вы по воздуху летаете, как львы свирепые, по пустыням блуждая, рыкаете!

Длинную речь держал посланец султана, уговари­вая казаков покинуть Азов без боя, обещая за это много денег, платье с золотым шитьем, золото с клеимом самого султана и другие несчетные богатства.

Достойно отвечали янычару донские казаки, долго перечисляли всю подноготную историю Войска Дон­ского, перипетии взятия Азова у турок. «…Не воров­скою хитростью — взяли приступом, храбростью своей и разумом… А мы взяли Азов-город по своей казачьей воле, а не по государеву велению… Не почитают нас там на Руси и за пса смердящего. Бежали мы из того го­сударства Московского, от рабства вечного, от холоп­ства полного, от бояр и дворян государевых, да и посе­лились здесь в пустынях дальних, живем, взирая на Бога, а запасов хлебных к нам из Руси никогда не быва­ло… Кормит нас, молодцов, царь небесный в степи сво­ею милостью, зверем диким да морскою рыбою… Так питаемся подле моря Синего. А серебро и золото у вас за морем находим».

Свой ответ казаки закончили полной уверенностью в своей победе. «Потерять вам под Азовом своих турец­ких голов многие тысячи, а не взять вам его из рук на­ших казачьих до веку!» Но, чувствуя безысходность своего положения в грядущем, завершали пророчески: «Разве уж, отняв у нас, холопей своих, государь наш царь и великий князь Михайло Феодорович, всея Руси самодержец, вас, собак, им пожалует. Тогда уж по-прежнему ваш будет. На то его воля государева!»

Первыми на приступ крепости двинулись немецкие полки, 6000 солдат. За ними вплотную шли 150 тысяч янычар. Они стали рубить топорами башни и укрепле­ния, приставлять лестницы, карабкаться на стены. Ка­заки метким огнем орудий и ружейными залпами ус­пешно отбили первый приступ, но штурм продолжался до темноты. В первый день под стенами Азова полегло 23 тысячи янычар и почти все немецкие полки. Едва рассвело, турки прислали толмача, просили выдать те­ла погибших янычар, обещая за каждую голову по зо­лотому червонцу.

Донцы засмеялись, ответили янычарским пашам:

— Не продаем мы никогда трупов вражеских, но дорога нам слава вечная. Это вам от нас, из Азова-го-рода, игрушка первая. Пока мы, молодцы, ружья свои только прочистили. Всем вам, басурманам, от нас так будет! Иным вас потчевать нечем!

Турки начали вести подкопы, возводить вокруг кре­постных стен земляной вал. На вершине вала установи­ли сотни осадных орудий, прямой наводкой 130 осад­ных орудий открыли бешеную пальбу по городу. Запо­лыхали склады и укрытия, жилища казаков и церкви. Все до единой церкви разрушили турки. Осталась целе­хонькой только одна лишь церковь Николина, да и то наполовину, потому что стояла под горой на склоне к Донцу. И второй приступ отбили казаки. На своих по­дворьях вырыли ямы для укрытия, соорудили простор­ные подземные палаты. Каждый день посылал Ибра­гим-паша на штурм крепости по 10 тысяч янычар и в помощь им несметные полки татар, ногайцев, ка­бардинцев. Все атаки отбили казаки. Мало того, сами сделали внезапную ночную вылазку, перебили не одну тысячу врагов, захватили орудия. Изловчившись, тур­ки решили сделать подкопы под крепость, взорвать ка­зацкие укрепления, задавить их своей несметной си­лой, ворвавшись в крепость. Но казаки перехитрили янычар, еще раньше провели свои подкопы во вражес­кий стан. В прорытые 28 потайных ходов заложили донцы бочки с порохом и взорвали «…и разорвало тут их порохом многие тысячи». С того дня поостыли, пе­рестали мудрить турки и делать подкопы, поняли, что казаков им не перехитрить.