От Кяхты до Кульджи. Путешествие в Центральную Азию и Китай
Шрифт:
За хребтом Дасюэшань мы попали в долину р. Емахэ, т. е. реки диких лошадей, как китайцы называют куланов (рис. 61). Действительно, за бродом через эту реку мы увидели большой табун этих животных, не менее сотни голов, и моя берданка, остававшаяся без дела несколько месяцев со времени охоты на антилоп на окраине Ордоса, помогла уложить одного кулана: это было очень кстати, так как мы уже недели две не имели мясной пищи. Куланы были довольно пугливы и близко к себе не подпускали. Они быстро мчались по степи вокруг нас, описывая большой круг, и пришлось стрелять в бегущих на расстоянии около 500 шагов.
Кулан — красивое животное светлобурой масти, ростом с небольшую лошадь; брюхо белое, а вдоль спины идет черная полоса; грива короткая, уши длиннее, чем у лошадей, но гораздо короче, чем у осла; хвост зато жиденький, почти как у осла; таким образом это животное соединяет признаки осла и лошади и, в общем, всего более похоже на домашнего мула. Куланы великолепно бегают и не боятся высоких гор, хотя больше держатся в долинах. Их небольшие крутые копыта имеют снизу толстый ободок, напоминающий подкову, и не боятся ни гальки равнин, ни щебня осыпей. В Наньшане куланы живут большими табунами (рис. 62).
Сообщу кстати, что в этой же части Наньшаня, в северной цепи, мы видели представителей другого рода однокопытных — джигитаев, но только мельком, так как они быстро скрылись. Они серой масти, и уши у них длиннее, чем у куланов. Их можно считать дикими ослами, тогда как куланы ближе к лошадям.
Рис. 62. Кулан
Рис. 63. Хр. Гумбольдта из долины р. Шарагольдин, с севера
На следующий день мы перевалили через хр. Емашань, четвертую цепь Наньшаня; горы эти довольно плоские, хотя перевал имел 4100 м. С них мы спустились в долину р. Шарагольджин, ограниченную с юга пятой цепью — хр. Гумбольдта, открытым и наименованным Пржевальским; эта цепь с рядом снеговых вершин видна была уже издали, с перевала в Дасюэшане, так как плоский Емашань не закрывал ее.
В долине Шарагольджин нам нужно было найти монголов и взять нового проводника, так как ведший нас из Сучжоу дороги дальше не знал. Монголов мы нашли, но провести нас на р. Бухаингол и к оз. Кукунор они отказались. Они уверяли, что вся долина р. Бухаингол и берега Кукунора населены тангутами, которые нападают на всех проезжих и грабят их. Из описания четвертого путешествия Пржевальского я знал, что тангуты вытесняют монголов и становятся хозяевами на Кукуноре, но этот путешественник, три раза бывший на Кукуноре и в низовьях Бухаингола, здесь не имел столкновений с тангутами, а имел их с ними дальше, в Тибете. Приходилось думать, что тангуты, ставши хозяевами на Кукуноре, решили не пропускать никого в свои владения. Монголы предлагали провести нас к ставке князя Курлыкбейсе в Цайдаме, который мог уже дать проводника на Кукунор. Это опять удлиняло маршрут и удорожало путешествие, но пришлось согласиться, так как итти без проводника в высокогорную местность, совсем не показанную на картах, было слишком рискованно, не говоря уже о том, что, попав к тангутам без проводника и переводчика, мы могли очутиться в безвыходном положении. У Пржевальского был хорошо вооруженный военный конвой, внушавший уважение, а наш караван из 5 человек с одной берданкой и одним охотничьим ружьем мог сделаться легкой добычей тангутов. Монгольский дзангин не соглашался дать проводника даже по прямой дороге к Курлыкбейсе, которая пересекает земли тангутов, а предложил вести нас по кружной дороге и за очень высокую поденную плату.
Простояв три дня на Шарагольджине изза поисков проводника и его приготовлений к дороге, мы отправились дальше. Два дня заняло пересечение хр. Гумбольдта (рис. 63), вечноснеговая часть которого осталась восточнее нашего маршрута. Перевал имел 4400 м высоты и, судя по растительности, состоящей только из мхов, был немногим ниже границы вечного снега. У южного подножия мы потеряли почти целый день: ночью исчезли все наши лошади, и утром пришлось разослать всех людей на поиски, а самому остаться караулить палатки. Потеря средств передвижения, которую можно было объяснить кражей, поставила бы нас в тяжелое положение, заставив возвращаться пешком в Сучжоу, так как денег на покупку новых лошадей у монголов Шарагольджина у меня с собой не было. Скудость экспедиционных средств, отпущенных на первый год Географическим обществом, вообще отразилась на успехе работ этого года, как увидим дальше. Лошадей нашли только после полудня в одном из ущелий южного склона хребта, куда они сбежали в поисках лучшего корма. Поэтому мы в этот день прошли только 5 верст до р. Халтынгол, где корм был лучше, чем на прошлом ночлеге.
Эта долина обнаружила, что Пржевальский ошибся, считая, что хребты Гумбольдта и Риттера соединяются друг с другом восточнее его маршрута. Долина Халтынгола уходила далеко на восток, и хр. Гумбольдта оставался к северу от нее, а хр. Риттера, на котором видны были огромные ледники, тянулся южнее этой долины. Это открытие было весьма важно, так как опровергало имевшиеся сведения об этой части Наньшаня — о положении двух вечноснеговых цепей.
Ошибка Пржевальского объяснялась тем, что он пересек долину р. Халтынгол значительно западнее, чем я. В этой долине, вблизи моего пути, от хр. Риттера отделяется скалистый отрог, доходящий до самой реки, и издали, с запада, этот отрог мог показаться частью хр. Риттера, которая доходит до хр. Гумбольдта и соединяется с последним. С моего пути видно было ясно, что оба хребта разделены широкой долиной и являются совершенно отдельными цепями Наньшаня. Это подтвердили Роборовский и Козлов, посетившие Наньшань годом позже, а также англичанин Литтльдэль, прошедший вверх по р. Халтынгол.
Рис. 64. Южная цепь Южнокукунорского хребта в месте ночлега после выпадения снега
Еще 16 дней шли мы до ставки Курлыкбейсе; сначала пересекли западную часть хр. Риттера, в предгорьях которой опять встретили стадо куланов и добыли взрослого и жеребенка. Затем шли долго по долинам, расположенным по южной окраине Наньшаня между последней — седьмой — из его снеговых цепей и более низкими горами, ограничивающими с севера обширную равнину Цайдама. В этих долинах пересекли несколько речек, шли по солончакам на берегах двух соленых озер Ихэ и БагаЦайдаминанор; у последнего открыли углекислый минеральный источник. На одном из последних переходов я сильно отстал от каравана, увлекшись геологическими наблюдениями и к ночи не успел догнать его; пришлось ночевать вместе с Цоктоевым, довольствуясь одним чаем, и спать под открытом небом на потнике и с седлом вместо подушки; хорошо, что снег выпал не в эту, а в следующую ночь. На следующий день Цоктоев ездил искать караван, который прошел по другой дороге и ночевал далеко западнее. Впереди нас ехал отряд монгольского войска, направлявшийся к ставке князя на смотр; он затоптал следы нашего каравана, и поэтому мы проехали место, где последний свернул в сторону.
На пути, по долинам с озерами окраины Цайдама, мы изредка встречали монгольские юрты, первые после р. Шарагольджин; и в юртах у оз. Ихэцайдаминнор получили нового проводника, который и привел нас 3 июля, после сорокадневного путешествия по западной части Наньшаня и окраине Цайдама, к оз. Курлыкнор. Мы раскинули палатки недалеко от западного берега среди зеленеющих кустов хармыка и снопообразных пучков дэрису. [4] Северозападный ветер разгонял тучи, которые в течение целого дня ползли по гребням соседних хребтов, разражаясь там грозами с градом, тогда как в долине, по которой мы шли, только один раз покрапал дождик. Солнце спустилось уже к зубчатым вершинам хребта Барунула, в пределах которого наш лагерь накануне засыпало снегом, и мы имели случай полюбоваться зимним пейзажем среди лета (рис. 64).
4
Хармык (Nitraria Shoberi) — довольно большой низкий куст с длинными тонкими колючими ветками, усеянными мелкими листочками и синими ягодками сладкосоленого вкуса, которые любят верблюды, но собирают и монголы (рис. 65). Дэрису или чий — злак, растущий толстыми пучками, вышиной в рост человека с жестким стеблем и плодоносящей метелкой (рис. 66).
У озера Курлыкнор был расположен один из административных центров Цайдама — ставка монгольского князя Курлыкбейсе, которого посещал и Пржевальский для получения проводников и покупки животных и провианта. Я также возлагал на князя большие надежды: нужно было обменять уставших верблюдов на свежих, найти проводников на Бухаингол или хотя бы до оз. Кукунора и купить масла и дзамбы (поджаренной ячменной муки), заменяющей монголам хлеб. Цоктоев поехал к юртам монголов и узнал, что ставка князя расположена на восточном берегу озера, но сам князь находится еще дальше на восток, в лагере монгольской милиции.
На следующее утро к нам приехали два монгола в парадных китайских шляпах с красными кистями и заявили, что они посланы князем встретить «русского чиновника» и провести его в ставку вокруг озера, в прибрежных болотах которого эти посланцы сами чуть не увязли ночью, судя по черной грязи, покрывшей ноги и грудь их лошадей и забрызгавшей их одежду. Это обстоятельство едва ли доказывало знание дороги этими посланцами, присланными проводить нас, но можно было надеяться, что они по крайней мере не поведут по той дороге, на которой сами вязли так глубоко.