От легенды до легенды (сборник)
Шрифт:
— Ваше величество, с вами все в порядке? — Бирюзовые глаза смотрели участливо и совсем не осуждающе. Или ей просто хочется, чтобы в них не было осуждения?
— Я…
— Снимите корону и распустите волосы.
— Что?…
— Вы слишком туго затянули свои волосы, ваше величество. От этого у вас и разболелась голова. А корона давит на виски.
Рене помедлила секунду — потом решительно сняла золотой обруч и выдернула шпильки. Рыжие локоны рассыпались по плечам освобожденным водопадом. Сразу стало легче.
— Я… — Королева пристально разглядывала
— Его жена действительно очень толстая. — Казалось, Алессио улыбался, но поднять взгляд и проверить Рене не решалась. — И вы же не знали, на какой бумаге этот прохвост написал свой пароль.
— Это не оправдание! Я должна была…
— Сестра… Ваше величество! — На людях Аделен всегда обращался к ней как к своей королеве. — Прибыл гонец, говорит, в порт Вилин вошло посольское судно из Лануры… Думаю, они готовы подписать с нами торговый договор.
— Это было бы неплохо. — Рене потихоньку выдохнула. — Пойдем, надо еще раз все обсудить. Алессио, до прибытия послов ты свободен.
Поворачивая за угол коридора, она обернулась — и все-таки успела заметить его улыбку.
А вечером Рене, сама не зная почему, опять пришла на террасу. И сразу увидела темную тень у дальнего края перил.
На этот раз слуга принес не вино, а молоко, холодное и белое, как лунный свет.
С того вечера их странные посиделки вошли в привычку. Днем алый плащ Алессио расстилался по бархату ступеней трона, и Рене украдкой поглядывала на него, прежде чем огласить вслух принятое решение. Пока вроде бы не ошиблась ни разу.
А ночи были все еще душные, в саду стрекотали кузнечики, теплый ветер приносил запах воды, луна росла, приближая полнолуние. Созвездия Змеи и Сердца сияли бриллиантовой осыпью, сближаясь медленно и неостановимо.
Рене говорила себе, что должна позаботиться о своем подданном — раз уж ему нельзя спать больше шести часов. Что на самом деле влекло ее на террасу ночь за ночью… королеве вовсе не обязательно рассуждать о таких мелочах.
О чем они беседовали? О море, о старых сказках, о магии, фиалках, цикадах, законах, предрассудках и суевериях, пиратах, лунном свете, архитектуре, философии, мистике, котах и бабочках, о будущем и немного о любви… С Алессио было не скучно. Он многое знал и не брался судить о том, о чем не имел представления. Умел рассмешить, умел замолчать в нужный момент.
Рене, правда, искренне недоумевала, как ему удалось дожить до таких лет, будучи практически не приспособленным к существованию.
— Моей матери лекари говорили, что я непременно умру, не достигнув десятилетнего возраста, — улыбнулся в ответ Алессио. — Думаю, они немного ошиблись, правда?
А в одну из таких ночей он вдруг спросил, как спросил бы о погоде:
— Зачем на самом деле нужна должность Ошибки?
Рене удивленно подняла глаза — примостившись, по своему обыкновению, на пуфе, Алессио смотрел в темноту за перилами. Небо затянули тяжелые тучи, луна пропала.
— Прости, что ты сказал?
— Зачем на самом деле нужна моя должность?
— Чтобы
— Ваше величество, — мягко прервал Алессио. — На самом деле.
Рука дрогнула, и королева поспешно вернула бокал на столик.
— Все мои предки…
— И многие из них обращали внимание на чучело в красном на ступенях трона?
— Алессио! Ну… положим, ты прав, но должность Ошибки — это традиция, как… как осенние костры или ледяные городки зимой на Вилин! Так принято…
— Хорошо. Зачем это изначально понадобилось Роберту Первому?
— Я… я не знаю… так исторически сложилось…
— Исторически, — повторил Алессио и потянулся сорвать листок с нависшей над террасой ветки. Кружева манжеты разошлись, и Рене увидела свежий ожог на запястье.
— Откуда это у тебя? — Она была рада уцепиться за любую тему, лишь бы не говорить правду.
— Вы мне рассказывать не хотите, — как-то по-детски обиженно отозвался он. — А почему я должен?
— Не хочешь — не говори.
Он все-таки сорвал яблоневый лист, опустился обратно на пуф, вертя его в длинных пальцах.
— Ваше величество… обещайте, что никому не скажете.
— Слово королевы!
— Я хочу… я пытаюсь сделать Убежище любви.
— Что?
— Талисман… это я его так назвал, «убежищем». Это вещь, которая спасала бы тех, кто любит, от беды. Там, где я жил в детстве… рядом жила одна семья. Старики… он заболел, а денег на лекарство не было. Умер у нее на руках, она — следом, через два дня. А потом еще у нас был сумасшедший, его при храме на цепи держали. У него жена в море утонула… и я подумал — талисманы ведь обычно заряжают от какой-то силы, от ненависти, например, а если создать талисман, который можно было бы зарядить силой любви, чтобы, когда случится несчастье, он отдал эту силу обратно и спас владельца — вот это было бы здорово, правда?
— Правда… — медленно кивнула Рене. — И… у тебя получается?
— Пока не очень. — Алессио поднес листок к глазам и внимательно вгляделся в него. — Это очень сложно, а я еще ученик. Кажется, я понял принцип, по которому талисман должен работать, — но воплотить его пока не выходит… Здесь нужны не только слова, нужно что-то еще… Дайте руку, ваше величество.
«Прикосновение к руке королевы — особая милость, и не следует раздавать ее неосмотрительно, ибо…» К черту этикет. Рене, склонившись с кресла, протянула ладонь.
Алессио дотронулся до ее запястья самыми кончиками пальцев. На несколько мгновений они оба замерли. Рене совсем близко видела его лицо — сосредоточенные зеленые глаза, тонкий, почти незаметный шрамик на левом виске, выбившуюся из хвоста темную пушистую прядь…
— Ну вот, — неожиданно Алессио резко выпрямился. — Опять не вышло!
— Что не вышло? — Рене торопливо откинулась назад, на спинку кресла.
— Талисман… — Он бросил лист яблони на пол террасы. — Нужно еще работать.
— Так ты пытался… — Рене, не веря своим глазам, смотрела то на листок, то на медленно краснеющие скулы своей Ошибки. — Ты пытался…