От легенды до легенды (сборник)
Шрифт:
Глэкири ар-Эшшанг.
16 ноября 838 г.
Вот тогда и ударили оджхарцы. Я еще не успела прийти в себя ни после разговора Ока с Архимагом, ни после его попытки уничтожить Книгу.
Это место, план бытия, реальность, куда меня занесло оджхарским колдовством, было сродни пустоте Арнэм-тьйях Ваэрт, но здесь клубились зловещие тени, отливающие фиолетово-багряным.
Я не сразу поняла, что эти тени, числом шесть, — оджхарские колдуны,
Когда они поняли, что выражать покорность я не намерена, то не замедлили оказать давление. Но Книга, которую я теперь ощущала как часть себя, тут же подсказала контрчары.
В тот же миг заговорил и голос крови. То есть это я считаю, что голос крови нашептал мне нужные слова, ибо оджхарского я не знала.
— Хар Носебег аэ Эшшанта тамераддин, аэлкистэ! — говорила я злым и уверенным тоном. — Тахирг анэ! Кааш-на иданнэ, нур а-таннэ [107] .
Давление все усиливалось, а я окончательно разозлилась.
107
Как наследница Эшшанты хар-Носебег, приказываю! Уходите прочь! Вы проиграли, я не подчинюсь (оджхарск.).
— Тахирг анэ! Оэ нур ват'тан-на! [108]
Моим угрозам и предупреждениям не вняли. Что ж, тем хуже для них.
Я использовала самое сильное из известных мне заклятий, то самое, которое так давно — и всего месяц тому назад! — не дал мне использовать Окьед, а именно название Книги. Секрет и впрямь был спрятан под самым носом, в названиях Девяти Книг содержалось страшное могущество.
— Ар Носебег Змар Ихитэ'а Нгаррасун, Нойрэ-та Кхирэ… А-кхирэ! Шеул-на Кроаг, Оэсаор Золайи…
108
Уходите прочь! Или я вас уничтожу! (оджхарск.)
Багряно-фиолетовые тени разметали ветры пустоты, не думаю, чтоб даже души оджхарцев спаслись. Шесть душ вернула с Порога, шесть швырнула за Него, странное равновесие… Об этом подумаю позже…
Только сейчас я поняла, как много Сил ушло на поединок с колдунами. Вот вечно так с нами, магами: скажешь три с половиной фразы, помашешь ручками, творя пассы, — и все, готов, добро пожаловать в обморок истощения…
Тот же голос, что нашептал оджхарские слова, теперь говорил, что обморок в этой пустоте смертелен. Но сил не осталось даже на то, чтобы позвать на помощь, хотя что толку звать в пустоте?
Впрочем, я обнаружила, что я здесь не одна, ко мне приближался силуэт… странно знакомый… это был…
— Ок? — окликнула я.
Человек подошел вплотную. Точно, Окьед собственной персоной. Что он здесь делает? Да и Ок ли это? То есть, конечно, Ок, но… вот терзают меня смутные сомнения…
— Ты ведь не Ок, да? — веря — не веря, спросила я.
— Я Смерть, — ответил не-Ок,
— Почему я вижу тебя такой? — Я знала, что Смерть ответит правдиво, она не умеет лгать.
— Я прихожу в облике того, кого умерший больше всего любит. Иначе почему вы, люди, так охотно со мной уходите?
Я пропустила мимо ушей слово «умерший», не оно потрясло меня.
— Я? Люблю… Окьеда!
Как же я могу мертвой, если там, в мире живых, он, я там нужна, мне там место… Я не могу быть мертвой! И Смерть, пришедшая меня забрать, пусть уходит. Мне есть ради чего — а главное — ради кого жить! И все равно, что таинственный голос шепчет, что в плату за одно из великих Девяти заклятий Эшшанты надо отдать жизнь…
Кто-то настойчиво меня звал:
— Глэкири… Кирь, очнись… Да очнись же ты! — C последним воплем меня начали трясти за плечи, спасибо хоть по щекам не съездили.
Волей-неволей пришлось открыть глаза.
Тряс меня Окьед, кто ж еще. Как я обнаружила, он вынес меня из библиотеки, видимо, на свежий воздух…
Я поднялась, огляделась — мы были на стене. Площадь опустела: никаких оджхарцев… Господин бургомистр деловито что-то втолковывал уцелевшим главам цехов, начиналась мирная жизнь…
Что-то холодное и мокрое коснулось носа. Первая снежинка в этом году! Я чихнула — будь проклят мой насморк! Окьед повернулся на громогласный звук.
Повалил снег.
— Они ушли, — все еще словно не веря, сказал Окьед.
— Ага, пока я разбиралась со Смертью… Что-то я долго… — протянула я.
— Со Смертью?!
— Я вам… тебе потом как-нибудь расскажу, — сказала я, наверное, глупо улыбаясь. Искренне надеюсь, что любовь красит человека, ибо без ужаса на мою идиотскую ухмылку смотреть нельзя.
— Знаешь, если ты еще хоть две минуты будешь думать, бросаться ли мне на шею, то я сам брошусь, — с улыбкой предупредил он.
Я со смехом выполнила требуемое действие, и тут же в нас попал снежок, пущенный меткой рукой Заэле из внутреннего двора Института. Мы обернулись и посмотрели вниз: Заэле, глядя на нас, счастливо улыбалась, а стоящая рядом с ней Аэтта радостно завопила:
— Ой, как я за вас рада! — потом осеклась, приняла строгий вид, более приличествующий «святой», но не выдержала, усмехнулась и шутливо-серьезным тоном провозгласила: — Благословляю вас, дети мои.
И общий смех был ей ответом.
Вдали раздалось пение рогов подходящего отряда Затнала, конница ударила в тыл беспорядочно отходящей армии Оджхара, довершая разгром.
А Кхор с искренней и радостной улыбкой (чего за ним уже да-а-авно не водилось) отложил зеркало.
16 ноября, много-много лет спустя
(отрывок из сочинения «День Памяти» одной из воспитанниц Рамеданского Института благородных девиц)