От легенды до легенды (сборник)
Шрифт:
Для засады — лучше не придумаешь.
Мороз был сильный, сосульки на бороде собрались быстро, как молодежь на вечерки, но Мартын пока не мерз, а ногам в валенках и вовсе было жарко. Может, от выпитой самогонки.
Совсем стемнело, но ночь не была черной — хватало света от снега и ущербного месяца.
В сенях послышалось движение. Скрипнули двери, и на крыльцо вышла Акулина с мешком, наполовину забитым чем-то мягким.
Она прошла совсем недалеко от Мартына, но не заметила его в тени навеса.
Мартын удивился было, собрался пойти посмотреть, что она там спрятала, но тут кобель у его ног вскочил, вздыбил шерсть на затылке, прижал уши. Тихо зарычал.
Мужик встрепенулся, сжал рукоять колуна.
Собака тонко взвизгнула и нырнула в будку. Мартын позвал пса, но ответом ему стало жалобное поскуливание.
— Чтоб тебя… — Мужик осекся и перекрестился.
Калитка, нарочно оставленная не запертой, медленно, словно бы поперек течения, отворилась. Хрустнул снег, мигнули звезды, и на двор вошел тот, кого ждал Мартын.
Старик. Невысокий, лицом белый, борода длинная, ниже пояса. Кожа лоснится, как у сома, не смотри, что мороз на дворе. Сам — крепкий, как бочка дубовая.
Ноги босы. Между пальцев — перепонки.
Вместо шубы закутан в водоросли.
Хозяин реки.
Водяник.
Убийца Язэпки.
Мартын крепче сжал колун и подобрал ноги, готовясь к прыжку.
Водяник повел себя странно: осторожно, словно боясь вспугнуть, стал подходить к саням.
Приблизился, протянул дрожащие пальцы и дотронулся. Осторожно, как к снежинке.
Дотронулся и провел рукой по борту саней, словно бы хорошего коня по холке гладил. Словно к караваю хлеба в голодный год прикасался. Словно ребенка приголубливал.
Мартын стиснул зубы, набрал воздуха — и в один прыжок оказался рядом с водяником.
Ударил, но колун будто в воду попал. Водяник отшатнулся, отступил.
И только.
Мартын ударил еще раз. Удар плюхнулся в воду, водянику вреда нет. Он лишь отступил под напором человека, отошел от вожделенных саней.
Мужик снова вскинул колун, ударил.
Водяник принял удар на грудь, выхватил топор. Толкнул Мартына и, не глядя, отшвырнул колун.
Человек упал на снег, но тут же вскочил и кинулся к саням. Ухватился обеими руками, зарычал. Еще немного…
Сани стали набок, а потом и вовсе упали вверх полозьями. На них повалился и Мартын.
Он резво поднялся, чтобы не получить удара в спину, сжал кулаки, чтобы драться, но замер.
Потому что водяник…
Теперь он походил не на старика, а на оплывшего по весне снеговика — грустный, потерянный. Он стоял, чуть покачиваясь, будто от головокружения. Пальцы нечисти мелко-мелко дрожали.
Мартын осторожно шевельнулся, выглядывая свой колун. Водяник тяжело поднял голову, окинул его мутным взглядом
Человек ухмыльнулся сам себе и шагнул от дровней навстречу нечисти:
— Что, паскуда, съел? Не будет тебе саней. Не будет!
Водяник поднял затравленный взгляд:
— Смилуйся, человек. Переверни сани.
Мартын засмеялся счастливо; морозный воздух обжег нёбо:
— Стало быть, правду говорят люди — нужны тебе сани, чтоб деток своих на вербу вывезти. Нужны?
— Нужны, — прошелестел водяник. — Деток хочу спасти.
— Ну так хрен тебе! Ты, холера, моего сына сгубил, вот и я твоих деток погублю. Придет завтра поп, освятит воду — поминай как звали! Отольются тебе наши слезы.
Дрожащие пальцы водяника расцепили бороду пополам.
— Человек, смилуйся…
Мартын отступил от саней, сделал приглашающий жест:
— А ты сам давай.
Водяник скрипнул зубами, стеганул взглядом:
— Если бы я мог! Стал бы я молить тебя…
— А ты помоли! Я не ледяной, авось и оттаю!
Плечи водяника дрогнули, глаза загорелись надеждой.
— А рыбы хочешь? Много рыбы! Я тебе в сети буду пригонять, сколько скажешь, хоть всю реку. Лучшим рыбаком будешь!
Мартын довольно осклабился:
— Мало!
— Чего же тебе еще? У меня нет ничего больше. Только вода и рыба…
— Есть! За моего Язэпку пусть все твое отродье сгинет. Вот тогда — бери сани, катайся, если захочется. Сам к реке притащу, на самый бережок. Подарю!
Услышав злой, уверенный голос хозяина, кобель высунулся из конуры и аккуратно тявкнул на водяника. Тот не обратил на пса никакого внимания.
— Помоги мне, человек. Переверни сани.
Мартын ударил себя по сгибу локтя:
— Вот тебе, а не помощь! Ты наших деток губишь — так я погублю твоих. Кровь за кровь!
Водяник прикрыл глаза, вздохнул тяжело. Потом выпрямился, расправил плечи, выпятил подбородок, сжал губы в тонкую щель:
— То будь по-твоему. Только это не ты мне сейчас мстишь. Это я тебе тогда отомстил.
Мартына будто оглоблей по голове огрели.
— Погоди, водяник… Как так?
— А так! Я людей по злобе не топлю, только когда закон мой нарушают. Но когда вы моих деток в первый раз убили…
— Когда воду покрестили?
Водяник кивнул.
— Так это ж когда было! — Мартын развел руками. — Это ж не мы, это деды…
— Это продолжается! — взревел хозяин реки с такой ненавистью, что, казалось, она может растопить весь снег на три версты окрест. — Это каждый год продолжается!