От Лубянки до Кремля
Шрифт:
«Помогите, — молил подполковник, — мне нужно только сделать несколько кадров! Пропустите на завод!»
Как человек военный, я не мог не помочь родной газете, а потому на просьбу журналиста постарался откликнуться. Но мест, отведенных за загородкой для прессы, уже не осталось, потому что они распределялись согласно поданным на аккредитацию заявкам.
«Значит так, Дорофей Петрович, — предложил я после короткого раздумья, — вот мой пиджак. Держитесь за него и делайте свою работу. Но упаси тебя Бог выпустить его хоть на минуту и сделать от меня шаг в сторону. Вас тотчас отсюда выкинут (да, в «Девятке» с некоторых пор с недисциплинированными журналистами поступали именно так!).
Конечно, счастливый журналист все уяснил. Он был согласен на любые условия, лишь бы привезти в редакцию желанные фотографии. И мы плечом к плечу ринулись в гущу событий, каждый — по своим делам…
Весь долгий и очень витиеватый путь, когда — вслед, когда — впереди Горбачева и его свиты, Дорофей проделал, мужественно держа меня за рукав пиджака. Я постоянно чувствовал его восторженный трепет от возможности вновь и вновь делать кадры с максимально близкого расстояния. Никто из аккредитованных ранее журналистов не мог и мечтать о таком. Их все время держали на почтительном расстоянии от процессии.
Удовлетворенный корреспондент уезжал в Москву, рассыпаясь в благодарностях, не зная, что триумф его только начинается.
На следующий день, как обычно, читая газеты, во всех я видел одни и те же фотографии, с одной и той же подписью: Чумичев — Лизунов, Лизунов — Фомичев…Так бывало всегда, когда освещались темы правительственного уровня. Фотографировать первое лицо допускались единицы, которые в наших списках значились как личные фотографы президента. А потом их снимки централизованно рассылались во все органы печати.
И только «Красная Звезда» гордо опубликовала собственные, гораздо более выигрышные фотографии, на которых Михаил Сергеевич, запечатленный во всей красе, с удачным ракурсом, казался таким близким, что хотелось протянуть ему руку!
Подпись, стоявшая под этими фотографиями, не осталась незамеченной. Удачливого обладателя «зоркого глаза» и редкого имени Дорофей вскоре значительно повысили в должности и возвели в ранг собственного фотокорреспондента Министра обороны.
Но даже тогда, пожиная лавры славы, он не забыл о случае, давшем толчок его карьере. С тех пор его лучшими фотографиями не только любовались читатели «Красной Звезды», но неустанно пополнялся и наш архив, который помогал в работе и служил вечным напоминанием того, что добрые дела иногда кто-то способен оценить.
Только в августе 1991 года они самым необычным образом пропали из моего опечатанного следователем кабинета.
Позднее мне стало известно, что полковник Дорофей Петрович Гетманенко погиб буквально на боевом посту. Сердечный приступ. Он умер в самолете во время выполнения очередного редакционного задания. Сегодня дело продолжает его сын-журналист Олег Дорофеевич Гетманенко. Он работает, кажется, в «Новой газете».
В СССР в наши времена со СМИ все было и проще и сложнее.
Проще, так как не было проблем с отводом от участия в мероприятиях даже самого известного журналиста. Зная это, работники пера и фотоаппарата старались поддерживать с охраной самые доброжелательные отношения. Любое невыполнение требований, а не дай Бог стычка с охраной, могла стать конечной точкой в их творческой карьере.
Но как в той притче о змее, которую уговорила утку перевезти ее на другой берег реки, но, даже понимая что утонет, все же укусила ее…. Характер оставался характером. Если в видоискателе был заветный кадр, забывалось все. Вот тут-то охране и приходилось использовать «силовые заготовки»…
Приобретая положительный и, естественно, негативный опыт работы с прессой, мы во времена перестройки и демократизации стремились избавиться от злополучного
Разрабатывались подробнейшие сценарии работы прессы, ее расстановки и передвижения в охраняемой зоне, проводились многочасовые инструктажи, тренировки.
В выездном подразделении 1-го отдела 9-го Управления были сотрудники, работа с журналистским корпусом для которых стала специализацией. Они знали в лицо большинство журналистов, да и журналисты знали, что с этими ребятами не надо ссориться. Увидев поднятую вверх руку сотрудника, журналисты сбегались к ним, как цыплята к наседке.
Старались мы создать для журналистов возможность всегда быть в центре событий. Одним из удачных наших изобретений стали подвижные автоподиумы. На трех уровнях на них можно было разместить до 50–60 «снимающих» корреспондентов. Их аппаратура была обеспечена основным и резервным электропитанием и т. п. Подобные подвижные подиумы я видел только у индусов, которые взяли за основу наше изобретение. До метра рассчитывались маршруты их движения. Расположенным на ступеньках подиума нашим сотрудникам это давало возможность не только контролировать каждый шаг, а то и каждое движение журналистов, но и своевременно принимать необходимые меры по локализации любого нарушения. Мы сразу решали две задачи. Поддерживали необходимый порядок на поле, например, аэропорта при встрече высоких гостей. И главное для СМИ, давали всем им, а не только личным фотографам — Чумичеву и Лизунову, возможность получить выгодный кадр с первыми лицами с расстояния буквально в сантиметры.
В разных странах взаимоотношения охраны с прессой — разные. Где-то, наплевав на условности, охрана охватывает аккредитованный на данном мероприятии журналистский корпус из 15–20 человек толстой веревкой, и как бурлаки на Волге, буквально тащат «снимающих» за собой по заранее проработанному маршруту. Тем приходится не столько думать о выгодном кадре, сколько своевременно перебирать ногами, чтобы не упасть и не завалить всю компанию. Число аккредитованных таким образом журналистов, как я думаю, пропорционально длине веревки.
Подобное мы могли наблюдать в Дели во время одного из посещений РМ этнографического, кажется, музея. Мало того, что надо было поддерживать порядок, давая журналистам все же выполнить свою работу. Но главное — не допустить попадания в печать фотографии первой леди нашего государства на фоне недвусмысленного слияния тел в разных необычных позах или даже эффектного фаллоса, который в разных видах и размерах присутствовал практически в экспозициях каждого зала. Что поделаешь — элемент истории культуры Индии. Но, вы понимаете, что, увы, не все это могли правильно понять и оценить…
В этом плане мне вспоминается и одно необычное, вынесенное на обложку этой книги, фото, ставшее одним из моих пропагандистских достижений, получившее хорошую мировую прессу.
Предполагалась встреча Р. Рейгана со студентами Московского государственного университета. Контролируя принятые меры безопасности, я прибыл в здание МГУ на Ленинских горах, зашел в актовый зал, где должна была проходить эта памятная встреча. На сцене, бодро орудуя ломами, монтировками и гвоздодерами, под руководством американцев трудилась группа наших рабочих. Они с огромными усилиями пытались демонтировать огромную трибуну и передвинуть ее на несколько метров в сторону. Построенная из векового дуба еще пленными немцами, она не поддавалась. Задаюсь вопросом, а зачем ее разбирать? Мне доложили, что это требование американской охраны. Мало того, они обещали при положительном решении вопроса подарить университету компьютерный класс.