От любви не спастись

Мортимер Кэрол

– Лучше? – спросил он, забирая у нее опустевший стакан.

– Гораздо. – Бет бессильно откинулась на подушки и оглядела незнакомую комнату, вполне приятную, но совершенно стерильную. – Я в больнице?

– Да. – В неярком свете матовой лампы лицо Рафаэля светилось суровой нежностью. – Твое недомогание было вызвано вовсе не… – Он покачал головой. – Это аппендицит. Он воспалился два дня назад, а потом прорвался.

Бет поморщилась:

– Это ведь очень опасно, правда?

– Очень, – подтвердил он мрачно.

Бет

не удержалась, чтобы не поддразнить Рафаэля:

– Разве ты не должен бормотать что-нибудь утешительное, вместо того чтобы волновать меня?

Рафаэль помрачнел еще больше:

– Только не в этом случае, когда ты всех до смерти перепугала. Ты могла умереть, Бет!

– Но, к счастью, осталась жива, – усмехнулась она.

Глотнув воды, Бет немного воспрянула духом и с благодарностью подумала, что кто-то – Грейс, скорее всего, – догадался переодеть ее из безликого больничного балахона в симпатичную домашнюю пижаму. Правда, волосы в беспорядке и…

Да какая разница, как она выглядит? Этот человек – Рафаэль – ушел от нее два, нет, три дня назад, даже не попрощавшись.

Она поджала губы и недовольно посмотрела на него:

– Что ты здесь делаешь, Рафаэль? Зачем вернулся? Хотел лично убедиться, что причина, по которой я попала в больницу, не связана с той ночью?

Рафаэль чуть не задохнулся от неожиданного выпада:

– Жаль, что тебе вместе с аппендицитом не удалили ядовитый язык.

– Что же ты не попросил? – ехидно спросила она.

Рафаэль проглотил готовую вырваться резкую отповедь, вспомнив, что Бет чуть не умерла на операционном столе две ночи назад. Хирургу потребовался весь его огромный опыт, чтобы спасти ее.

– Мое присутствие явно раздражает тебя…

– Ни в коем случае, – поспешно перебила Бет. – Мне действительно интересно, как ты здесь оказался?

Хороший вопрос, который требовал ответа. Но не здесь. Не сейчас. В коридоре за дверью собралась вся семья Наварро. Они не давали врачам прохода, дожидаясь, пока Бет придет в сознание.

Рафаэль покачал головой:

– Я должен сказать твоим родителям, что ты проснулась.

– Но сначала ответь на мой вопрос, – настаивала Бет. – Ты уехал, Рафаэль. Взял двухнедельный отпуск и не счел нужным даже попрощаться, объяснить причину… – Ее голос дрогнул от обиды. – Перепоручил меня Родни, а сам уехал, – повторила она убитым голосом.

Рафаэль нахмурился:

– Но я собирался вернуться.

– Через две недели, когда закончится отпуск, – напомнила Бет. – Поэтому я еще раз спрашиваю, почему ты здесь?

Это вселяло надежду. Сначала, услышав вопрос, Рафаэль решил, что Бет вообще не желает его видеть, но дело, оказывается, было в другом – она думала, он все еще в отпуске. Он нежно сжал ее ладони:

– Я вернулся сразу, как только Цезарь сообщил мне, что ты в больнице.

Бет вопросительно подняла брови:

– Откуда ты вернулся? Как

Цезарь мог тебе что-то сказать, если ты уехал в отпуск?

– Я случайно попал на него вчера, когда позвонил в квартиру, чтобы поговорить с тобой.

Она растерянно моргнула:

– Поговорить со мной? О чем?

Рафаэль глубоко вздохнул:

– Я хотел… должен был сказать, что последовал твоему совету и навестил отца.

У Бет округлились глаза.

– Вы наконец… помирились?

– Да, Бет, и еще… – Он не успел докончить, услышав за дверью голос Эстер. – Твоя семья мечтает тебя увидеть. – Он отпустил ее ладони. – Мы поговорим, когда тебе станет лучше и ты вернешься домой.

Бет достаточно пришла в себя, чтобы вспомнить все: ночь в гостинице, когда она поняла, что любит Рафаэля и что ее чувство абсолютно безнадежно, его молчаливый уход, нежелание проститься. Вряд ли ей станет настолько лучше, что она сможет спокойно разговаривать с ним. Она надеялась, что скоро поправится после операции, но глубокая сердечная рана, страдание от неразделенного чувства останутся навсегда…

Она гордо вскинула голову:

– Мне было приятно узнать о твоем примирении с отцом, Рафаэль. Однако, боюсь, нам больше нечего сказать друг другу.

Рафаэль спрятал взгляд под длинными темными ресницами:

– Хочешь, чтобы я ушел?

Бет решительно кивнула:

– Так будет лучше для нас обоих.

На его шее нервно запульсировала жилка.

– Уверена, что ты именно этого хочешь?

– Да, – тихо подтвердила она.

– Хорошо, – сказал Рафаэль, отступая. – Сейчас приглашу родных.

Бет не осмелилась взглянуть на него, только прислушивалась к тихим шагам и быстрому разговору за дверью. Потом вся семья Наварро ворвалась в комнату, и Бет, смеясь, стала уверять, что с ней все в порядке.

У нее еще будет время поплакать…

Ласковый голос Грейс произнес за ее спиной:

– Он примчался в Буэнос-Айрес, как только узнал, что ты в больнице.

Бет не повернула головы. Она сидела в кресле в просторной гостиной Цезаря и глядела в окно. Бет прекрасно знала, о ком говорит ее сестра, – «он» уже который день после ее возвращения из больницы добивался встречи, но она решительно отказывалась «его» принять. И вот Грейс снова объявила, что Рафаэль ждет за дверью.

– Бет…

– Не могу, Грейс! – Она резко повернулась к сестре. – Как ты не понимаешь? Мне больно его видеть!

Грей подошла и присела перед ней на корточки:

– Ты его любишь.

– Да, – задохнулась Бет.

– Тогда…

– Но он не любит меня. Он… я не понимаю, зачем он вернулся с ранчо отца и зачем ему так нужно видеть меня. Разве только его мучает совесть? Но я не могу!.. – Бет изо всех сил вцепилась в подлокотники кресла.

– Почему его должна мучить совесть? – удивилась Грейс.