От наркомана до миллионера
Шрифт:
Еще я любил, когда отец забирал меня из садика, потому что иногда мы с ним ходили в кино. Кинотеатр «Дружба» находился рядом с нашим домом. Почему-то мне нравились индийские фильмы, вроде «Танцора диско», сейчас это классика киноискусства. «Джимми, Джимми, Джимми, ача, ача, ача…» Я не сводил глаз с экрана, на котором царил Митхун Чакраборти, завороженно смотрел, жевал купленную папой жвачку и похлопывал по подлокотнику кресла в такт музыке – красота!
Но куда чаще я бывал на работе у мамы. Она трудилась (и до сих пор там же работает) в краевой больнице операционной медсестрой. Я проводил время в сестринской, играл, с удовольствием общался с пациентами и медперсоналом. Кстати, одна мамина коллега, тетя Ира, как раз и научила меня матерным стишкам и частушкам.
Кроме обязательного детского садика было у меня что-то поинтереснее – двор. Правда, тоже под присмотром взрослых. Бабушка выглянет в окно (мой бегает во дворе?) Вот и весь присмотр. Дворовая магия манила и притягивала. Там компания, жесткие правила, свои ценности. Но как это интересно и по-взрослому! Нельзя обижаться и некому жаловаться. Обиделся – иди, играй с девчонками! В пацанской компании своя справедливость – кто сильнее, тот и прав. Во дворе быстро постигаются запретные темы; то, что скрывают родители, на улице узнаёшь в первую очередь.
Так получилось, что я по большей части играл и дружил с ребятами постарше меня на два-три года. «Переносил» их опыт в детский сад и был лидером во всех проказах. В пять лет я умел читать и писать – сказалось природное любопытство и врожденные способности к образованию. Прилежание и хулиганство совсем не мешали друг другу.
Самые яркие воспоминания детства – это праздники. Дни рождения, «красные дни» календаря, когда приезжала из Новомарьевской многочисленная мамина родня или мы ездили к ним. «Станица» – у меня это слово с юных лет связано с понятиями «изобилие», «урожай», «угощение»… У любого потекут слюнки, когда представишь домашний «праздник живота»: запеченный гусь, сало трех видов, домашняя тушенка, соленья, квашенья, арбузы, абрикосы, пироги, сладости.
Как обильно ели, так и пили. Алкоголь был в избытке. Но, кстати, я не помню сильно пьяных на наших домашних праздниках. До потасовок (как бывало у других) у нас никогда не доходило, а вот пели за столом всегда. И «Степь, да степь», и «Распрягайте, хлопцы, коней», и что-нибудь из репертуара Аллы Пугачевой.
А еще на майские или ноябрьские праздники мы с родителями обязательно ходили гулять в Парк Победы, он находился недалеко от нас. Играл оркестр, массовики-затейники развлекали детей и взрослых, работали качели-карусели, колесо обозрения. И как тут без шашлычка на свежем воздухе?! За мясом, приготовленным на открытом огне, сосисками с кетчупом нужно было отстоять огромную очередь. Желающих было много – аппетит у гуляющей в парке толпы разыгрывался по полной. Вершиной счастья была жевательная резинка – контрабандная жвачка, которой торговали цыгане. До сих пор помню «Дональд» по рублю и «Турбо» по трешке…
Счастьем для меня, мальчишки, были поездки с отцом на рыбалку. Он был заядлым рыбаком, и я унаследовал от него эту страсть. Запомнился один случай… Когда мне было лет шесть, мы (мать, отец и я) поехали в любимую станицу Новомарьевскую. Там находился большой пруд, где разводили рыбу, но ловить ее было запрещено. Впрочем, мы обходили запреты. Рыбхозяйством заведовала мамина родина, так что с разрешением порыбачить проблем не возникало. Но в тот день проблему создала погода. Едва мы снарядили удочки, как вдруг начался дождь, сильнейший ливень. Мы укрылись под целлофановым навесом, но все равно изрядно вымокли. Хорошо, что было лето, а не осень, никто не замерз. Стаду коров, которое забрело в воду, дождь даже нравился. Пастух, чертыхаясь, с трудом выгонял коров из пруда. Мама – человек знающий, наблюдательный – дала нам тогда дельный совет: «Ловить надо там, где купались коровы…»
Когда дождь закончился, мы так и сделали. Клев был сумасшедший! Оказывается, рыба очень любит коровье молоко, а, пока буренки мочили бока в пруду, оно в избытке сочилось прямо в воду, коровы-то были недоенные… Мы тогда поймали очень много карпов и карасей. Еле до дома довезли.
Из детства помню еще одно любимое занятие русского человека – ходить в лес за пропитанием. Это у них там в европах только трюфели с собаками, да со свиньями собирают,
– Идем туда!
Мы вышли, куда надо, легко нашли дорогу и вернулись домой. Бабушка удивлялась. Я гордился собой.
Полагаю, в тот раз без ангела-хранителя не обошлось. Я представляю, как мой ангел выглядел бы, обладай он человеческой плотью. В драных джинсах, куртке, в кепарике, с папиросой в зубах:
– Ну чё, Ромка?! Живы будем, не помрем?
Конец 80-х – начало 90-х годов… пустые полки магазинов, люди месяцами сидят без зарплаты, талоны, очереди… Старый мир рухнул, а то, что приходило ему на смену, было зыбко, странно, непривычно. Я был мал, но помню и полки без товаров, и очереди, но голода не было. У нас на изобильном Ставрополье от голода умереть невозможно. Люди трудолюбивые, предприимчивые, да и земля погибнуть не даст, если не лениться, конечно.
Кто-то что-то доставал, народ крутился, люди обзаводились нужными связями, искали лазейки, приспосабливались жить в новых условиях, в конце концов, копали огороды и гнали самогон. Нашей семье помощь продуктами оказывали не только родственники из Новомарьевской, но и сестра отца, которая работала в крупном универсаме, где мы отоваривались со служебного входа.
Еще у нас была дача под Ставрополем с небольшим домиком, но очень приличным огородом. Бабушка и дедушка проводили там большую часть года. Я очень часто у них бывал, с удовольствием помогал, таская лейки с водой, выпалывая сорняки, собирая урожай. Да мы там одного винограда собирали столько, что хватало на вино, на сок и изюм! Особенно мне нравилось топтать ягоды голыми ногами (Челентано в «Укрощении строптивой» помните? Вот-вот!) Я давил спелые гроздья в специальной бочке, получался сок плюс огромное удовольствие от процесса.
Мы жили хорошо, что греха таить?.. Ни отцу, ни матери никогда не задерживали зарплату. В один момент я приметил, где родители хранили деньги и с определенного возраста понемногу таскал оттуда на свои мальчишеские нужды. До рубля суммы никто не пересчитывал – нужды не было.
Детство – это игры. Подвижные, спортивные, настольные. Давая выход безудержной энергии, мы играли в футбол: обычный и в «квадрат». В обычный футбол сражались на интерес. Он заключался в том, что проигравшая команда выстраивалась у какой-нибудь стенки спиной к победителям и все нагибались пятыми точками вверх. Выигравшие с небольшого расстояния били мячами со всей силы, стараясь попасть точно по задницам поверженных соперников. Надо заметить, это довольно больно. И унизительно. Так что проигрывать, ох, как не хотелось!
До темноты мы бегали, играя в салочки, прятки, городки, ножички. Были игры и поспокойнее: в фантики (обертки от жвачек) и в крышки от импортного пива. Такое вот соответствие эпохе перестройки. Хорошо помню друзей, деливших со мной детские забавы. Все мои товарищи – из нашего уютного двора внутри четырёх жилых домов. Миша Рябченко, Андрей Лазарев, Рома Сокол, Рэпер, Баня, Гога, Князь и лучший друг детства Иван Задирнюк – некоторых на этом свете уже нет…
На ощущение счастья (а оно было! в детстве, мне кажется, все счастливы) влиял тот факт, что родители оставляли мне много свободы и не мучили кружками и секциями. Я немного походил в бассейн, пока не потянул ногу. Вместе с сестрой Юлей учился у соседки вышивать крестиком. Вот, собственно, и всё. Ни я не настаивал, ни родители. Кружки и секции мне заменял двор. Бывает, что с самого раннего детства ребенок уже живет в сумасшедшем ритме: с английского спешит на фортепьяно, с рисования – на фигурное катание. Может быть, это и правильно, но у меня было по-другому. И я считаю, что «дворовая школа» мне пригодилась.