От нашествия варваров до эпохи Возрождения. Жизнь и труд в средневековой Европе
Шрифт:
Даже в Галлии поселки (vici) и скопления людей в центре большого имения (villa) где-то с VIII, а где-то с IX в. уступили место множеству деревень и хуторов даже там, где за два столетия до этого было известно всего лишь от 50 до 65 поселений. Их названия были образованы от имен святых – в память о монахах-основателях – или по имени владевшего ими господина путем прибавления характерного суффикса (court, ville, inge, ingen, villier, villard). На значительной части галло-римской территории по-прежнему преобладали отдельные фермы, особенно в горных местностях и в бывших кельтских округах. Повсюду крестьяне жили в лачугах (pisilia, tuguria) из веток или глины, иногда из камня, в которых предметов мебели было мало, да и те грубые. В Италии, где свирепствовала малярия и имелась большая береговая линия, удобная для пиратства, старые поселки (vici) были покинуты, но возникло бесчисленное множество маленьких деревень на возделанных заново бывших заброшенных землях и много новых поселков. Часто они группировались вокруг крепостей, которые имели сторожевые башни: жители таких поселков поневоле должны были избегать жизни в одиночку.
Повсюду деревенские жители делали свою одежду из ими же обработанных льна или шерсти или из шкур животных, которых крестьяне выращивали или убивали на охоте. Плащи, рубахи и штаны из льняной ткани или грубого сукна и шкуры – этого им было достаточно. Обычно крестьяне коротко стригли волосы или брили голову. Законы требовали этого от них, потому что длинные волосы были отличительным признаком свободного человека. Они носили шерстяные или меховые шапки, часто ходили босиком, а если обувались, то лишь в самые грубые башмаки. Пища у них была простая и скудная. Овсяная мука у кельтов, ячменный хлеб, хлеб из смеси ржи, ячменя и овса или из бобов у англосаксов, ржаной и изредка пшеничный хлеб в романских странах были основой еды крестьян; к этому они добавляли молоко, сыр и сливочное масло, с которым жителей Германии познакомили их романские соседи. Из мяса им были знакомы только свинина или бекон, а говядины и баранины они ели мало. Зато свежая и соленая рыба и особенно овощи на крестьянском столе появлялись часто. В кельтских и даже в галло-римских землях крестьяне пили пиво, а также сидр из диких яблок. В собственно романских странах крестьяне пили воду или легкое вино из остатков собранного винограда. Так жили многие поколения людей, совершенно не заботясь о гигиене, страдая от всех кожных болезней, к которым приводит ее отсутствие, и от различных эпидемий – лихорадок, оспы, тифа, чумы, дизентерии. Повседневная жизнь этих людей постоянно была полна трудностей. В их маленьком замкнутом мире даже самое малое снижение урожая приводило к голоду и ухудшало и без того тяжелые материальные условия их жизни.
Привычки этих низов средневекового общества были еще грубее, чем у его верхов. Драки, убийства, кровная вражда между семьями, нападение на людей и попытки захватить чужое имущество, физическое насилие над женщинами и детьми – все это происходило среди низов так же часто, как и среди знати. Крестьянин той эпохи обычно был грубым, распущенным, мстительным, коварным и склонным к обману. На его натуре продолжало сказываться влияние рабства, да и крепостное право вовсе не учило людей высокой нравственности. Только религия, широко распространившая свое влияние благодаря появлению множества новых сельских приходов, могла бы поднять крестьянина над его инстинктами, если бы она сама слишком часто не сводилась – и у народа, и у аристократии – к суевериям или к внешней обрядности и не смешивалась с массой пережитков язычества. Невежество крестьян было огромным, хотя монахи и епископы пытались их просвещать, а крепостных иногда даже допускали в монастырские и епископские школы. Главным источником надежды на будущее улучшение нравственности сельских жителей было глубокое чувство солидарности внутри деревенской семьи, которая была единой и дисциплинированной группой, школой верности и труда, а также существование кооперативных объединений семей, деревень или поместий (consorteria, vicinia, condoma). На всем Западе эти объединения оказывали одно другому помощь при обработке полей, освоении новых земель и при защите крестьянства и интересов деревни. Именно в этих маленьких сплоченных обществах низшие слои населения сельских округов учились ответственности, трудолюбию, а также энергичному и напряженному ведению жизненных дел, готовясь к свободе.
В последние столетия Темных веков преграды на пути к ней казались такими прочными, что, несмотря на происходившие прогрессивные перемены, в глубине сельского мира западных стран не прекращалось волнение. У беспокойной и склонной к насилию части крестьянского населения такая жизнь – прикрепление к земле, полное отсутствие путей к более независимой жизни и постоянное подчинение чужой воле, так часто вырождавшейся в тиранию, – вызывала раздражение и мрачную досаду. Отсюда возникали то пассивное сопротивление и та враждебность (pravus excessus), которые крепостные иногда противопоставляли воле своих господ, и отсюда же возникла та эпидемия побегов, которая заставила некоторых из них покинуть наделы. В хартиях нередко упоминаются земли, с которых ушли те, кто их возделывал (servi absarii). Эти беглецы выходили на большую дорогу, объединившись в шайки нищих и бродяг, хотя были приняты очень строгие законы о возвращении беглых: их приводили обратно в цепях и сурово наказывали. Отсюда же берут начало и те случаи коварной мести, когда слабый расправлялся со своим угнетателем, – отравления и убийства, которые закон напрасно пытался предотвратить. И наконец, отсюда же возникли те тайные общества, братства, гильдии, stellungen, которые власть запрещала и которые были организационной формой для бунтарских движений и крестьянских восстаний. А эти восстания в VIII и IX вв. вспыхивали через различные промежутки времени повсюду – в Италии, Галлии, Фризии, Фландрии, Саксонии. В этих случаях шайки крепостных крестьян, а также крестьянок, которые были даже более жестокими, чем их мужчины, нападали на поместья сеньоров, грабили, жгли, пытали, убивали всех без различия и без жалости, пока жестокие репрессии не заставляли их на какое-то время снова стать покорными. Глухое недовольство, иногда прорывавшееся во внезапных вспышках ярости, за которыми следовали долгие периоды бессилия и покорности, постоянно бурлило в этом сельском мире, для которого крепостное право было лишь временным состоянием на пути к свободе и большему благополучию – этим вечным желаниям народа, которые так медленно осуществляются.
ГЛАВА 10
Промышленное производство на Западе в последние столетия Темных веков. – Частичное возрождение городской экономики
В этом западном обществе преобладало натуральное хозяйство. Основой жизни было сельскохозяйственное производство, а промышленное производство и обмен товаров за пределами поместья занимали лишь небольшое и строго ограниченное место.
Промышленность ограничивалась удовлетворением самых насущных потребностей и не имела своей целью обслуживание внешних или далеко расположенных рынков. Она была лишь придатком к сельскому хозяйству. Для начала вспомним, что в каждой семье каждый член семейного сообщества в зависимости от своего пола, возраста и возможностей старался изготавливать изделия, необходимые для обслуживания простейших жизненных потребностей. Крестьянин строил свой дом, делал себе мебель, чинил свой плуг и упряжь; его жена и дочери пекли хлеб, пряли шерсть или лен и ткали одежду. Вряд ли ему могло что-то понадобиться в мастерских поместья. Сырье для изделий производила та же семья, которая изготавливала их, и каждый член семьи использовал как потребитель часть того, что создавал своим трудом как производитель. При таком экономическом укладе не были нужны ни специализация, ни сложные инструменты, ни капитал.
Следующей по сложности формой промышленного производства было производство в крупном имении. Там уже могли существовать разделение и специализация труда, но продукция изготавливалась лишь для одной группы людей, только более крупной, чем семья, а стремления поставлять произведенное на рынки за пределы имения не было. Экономические потребности имения были так просты, что масштаб промышленной деятельности внутри его был невелик. Кроме того, работники были рабами или крепостными, которых заставлял трудиться старательно только страх наказания и никакая личная выгода к работе не побуждала. Они получали от других рабов сырье, которое выросло в том же имении, так что при этой системе не было ни предпринимателей и капиталистов, которых надо вознаграждать, ни заработной платы, которую надо выплачивать, ни затрат и продажных цен, которые надо учитывать. Иногда работник трудился в одиночку; в этом случае он отдавал своему господину часть своих изделий в качестве налога-оброка (cens). Иногда он трудился вместе с другими работниками в господской мастерской. Его ценность для господина и для закона зависела от того, насколько сложным было его ремесло; поэтому ювелир, кузнец, мельник, ткач или вышивальщица относились к высшему разряду крепостных тружеников.
В каждом крупном имении был свой штат таких работников; они перечислены в знаменитом Капитулярии о виллах (De Villis) Карла Великого, в монастырских грамотах и распоряжениях. Этих ремесленников размещали в мастерских – мужских (camerae) и женских (gynaecia, sereonae) и объединяли в группы под началом мастеров, называвшихся minist'eriales или magistri – таких же крепостных по рождению, как они сами. На императорской вилле количество ремесленных рабочих могло достигать нескольких сотен, поскольку на ней надо было выполнять все работы, требовавшие организации по промышленному типу – помол муки, выпекание хлеба, варку пива, ловлю рыбы, выращивание птицы, плотничьи работы, столярные работы, ткачество, прядение, изготовление веревок и канатов, изготовление седел и сбруи (работа шорников), стирка белья и изготовление мыла, были даже мастерские ювелиров и художников, рисовавших там, где необходимо, герб господина. Женщины главным образом пряли и ткали лен и шерсть, которые они окрашивали в ярко-синий или ярко-красный цвет, а также изготавливали и вышивали одежду и изделия из тканей. Обычно в имении, каким бы маленьким оно ни было, были свои печники, пекари, мясники, пивовары, ткачи, сукновалы и красильщики, несколько ювелиров и в первую очередь необходимые на селе кузнецы, а также сапожники и швеи. Такая структура достигала наивысшего совершенства в монастырских имениях, где монахи – начальники служб управляли работниками различных специальностей, производившими все необходимое для жизни. Епископские поместья имели такой же штат работников.
Кроме того, в монастырских имениях монахи могли организовать настоящие школы искусства и ремесел для тех, кто обучался трудным профессиям, именно в этих школах обучались художники (artifices), которых отличали от ремесленников. В этом отношении пользовалось большой известностью аббатство Солиньяк в провинции Лимузен; как раз там и работал знаменитый золотых дел мастер Элигий (основатель монастыря в Солиньяке. Жил в VII в. Вначале был ювелиром и был хорошо известен при дворе тогдашнего короля франков. Основал также женский монастырь в Париже. В конце жизни был епископом сперва города Тура, а позже города Нуайона. – Пер.). Более того, некоторые аббатства стали промышленными центрами, где специализация труда была развита еще сильнее. Например, в Корби было только четыре главных мастерских со штатом из двадцати восьми работников, большинство которых были заняты самыми необходимыми ремеслами, а аббатство Сен-Рикье в IX в. уже образовало вокруг себя настоящий промышленный город, где собрались оружейники, шорники, переплетчики, сапожники, мясники и сукновалы, причем мастера каждого ремесла жили на особой улице. Такой же передовой для того времени порядок был в городке Ситьё (теперь Сент-Омер), зависевшем от аббатства Сен-Бертен. Ради поощрения крепостных ремесленников для них были установлены фиксированные налоги, как и для их собратьев-крестьян. Иногда их освобождали от уплаты налога на наследство с их небольшого имущества – такой налог назывался mainmorte. При таком уровне организации промышленного производства в имении мастерские уже могли производить столько продукции, что ее небольшой излишек можно было предлагать на продажу.
В условиях конкуренции с семейными промыслами и промышленностью в поместьях городские мастерские, потерявшие к тому же свои рынки, слабели и исчезали; они выжили только в некоторых ремеслах и некоторых местностях, где еще сохранялись остатки римской цивилизации. В эпоху Каролингов этот вид ремесла стали возрождать, но как-то неуверенно, и этот процесс не пошел далеко. Римские ремесленные цехи, называвшиеся collegia opificum, почти везде были распущены, оставшиеся жить в городах ремесленники были обращены в крепостных и теперь платили налоги епископу или аристократу – владельцу земель. Однако очаги свободного ремесленного труда еще существовали в некоторых округах Галлии, Испании и в первую очередь Италии. В Неаполе в начале VII в. еще существовали гильдии ремесленников – например, изготовителей мыла; в Равенне в VIII в. была основана гильдия рыбаков. Ремесленники города Комаккьо (в Италии. – Пер.) имели полную свободу уйти работать из одного города в другой, а также могли приобретать и продавать землю. В последние два столетия Темных веков появились также ремесленники, которые жили в промышленных городах (vici), например в Сен-Рикье или Корби, но выросли в имениях или деревнях (castra), расположенных за пределами имений. Эти господские ремесленники – некоторые из них были свободными, а некоторые полусвободными – часто были приезжими, которых позвали работать туда, где было нужно их ремесло, и платили только несколько налогов деньгами или натурой. Таких людей мы можем обнаружить среди тогдашних жителей Суасона, Сент-Омера, Корби, Сен-Рикье, Комаккьо, Нонантолы и Брешии. Приезжие мастера занимались самыми разными ремеслами: среди них были чеканщики денег, портные, сапожники, медники, золотых дел мастера, кузнецы, каменщики, ткачи и оружейники.
Во всех этих многочисленных разновидностях – семейной, поместной, свободной и полусвободной – промышленное производство оставалось пассивным и малоизменчивым. Оно удовлетворяло только простые потребности земледельческого или скотоводческого общества и производило предметы первой необходимости. Только во времена Каролингов под влиянием возрожденной монастырями римской традиции и по примеру восточной (византийской) и арабской (возникшей на основе разгромленных и поглощенных халифатом земель Византийской империи и Сасанидского Ирана, а также вестготской Испании. – Ред.) цивилизаций промышленность Запада на короткое время очнулась от сна.