'От разбойника'
Шрифт:
– Я уже не буду возвращаться домой, - сообщила мне Линда.
– И даже не желаешь попрощаться с родными?
– Вчера я окончательно рассорилась с ними.
– А причина?
– Ты.
Я понял. В этот миг мы оба были бездомными, только это уже не имело ни малейшего значения.
– А ты зачем хочешь встретиться с Райяном?
– спросила Линда, когда после долгого-предолгого поцелуя я отвел от ее губ свои.
– Видишь ли, нам предстоит поездка, а мы без гроша. Все мои сбережения остались дома. У меня в тайнике лежит приличная сумма. Я дам Райяну ключ от моей квартиры в Таведе и попрошу, чтобы он принес мне эти
– В таком случае, может ты подвезешь меня к Йоренам. А там я тебя и подожду.
– У них ты можешь и поспать, если, конечно же, они еще не выехали из Кройвена, - согласился я, значительно подмигнув на последних словах.
Мы оба были в препаршивейшем настроении после всего того, что произошло перед кардинальской резиденцией. И потому - чтобы отвлечь Линду от судилища над Блеклым Джеком - по дороге на Сорок Вторую Улицу я пошутил относительно Тома и Долли, что, в принципе, было очень легким делом.
Выходя возле дома Йоренов, Линда положила мне на колени длинную картонную коробочку.
– Держи, глупенький ты мой безумец, - сказала она с повеселевшим лицом и вбежала на лестницу.
Я свернул на Шестнадцатую Аллею и открыл коробочку. Внутри был живой цветок. Такого подарка я не получал еще ни от одной женщины, поэтому милая задумка Линды доставила мне огромное удовольствие.
Прямо от дома Йоренов я поехал на Сорок Восьмую Улицу, к генеральному прокурору Кройвену, офис которого соседствовал с зданием суда. Цель моей нынешней поездки и была основной причиной отсрочки нашего выезда. Я еще питал какие-то надежды, что мне хоть как-то удастся помочь Блеклому Джеку, не опасаясь при том ареста. Только мне не хотелось говорить об этом Линде, потому что она и так все время тряслась от страха.
Прокурор был живым человеком. Коридор, ведущий к его кабинету, был плотно забит манекенами, и мне с огромным трудом удалось протиснуться к открытой двери. Измученный ночным допросом Блеклый Джек стоял перед прокурорским столом в окружении более десятка священников. Те обвиняли пророка в подстрекательстве к бунту и уговаривании населения не платить налогов губернатору Кройвена, утверждая при том, что сам он обладает высшей властью над горожанами.
– Так это ты наш Режиссер?
– спросил прокурор, повернув свое непроницаемое лицо к Блеклому Джеку.
– Я перед тобою.
– Слышишь, как много обвинений выдвигают против тебя?
Блеклый Джек молчал. Священники продолжали настаивать на том, что пророка следует наказать. Прокурор задал ему еще несколько вопросов, которые, впрочем, остались без ответа.
Повернувшись к открытому окну, юрист задумался. Наконец он обратился к собравшимся в кабинете, заявив бесцветным тоном:
– Не нахожу я на человеке этом никакой вины. Но, согласно вашему требованию, я его арестую.
Потом он вызвал карабинеров и приказал очистить коридор.
С Райяном Эльсантосом в Пиал Эдин мне связаться так и не удалось. Макет вагоноремонтной фабрики казался настоящим производством разве что со стороны линии метро, отстоящей от него в километре пути. Своим видом она могла обмануть разве что пассажиров проезжающего поезда - и только в этом ее задача и состояла. К окну цеха, в котором я работал с Райяном, мне удалось прокрасться со стороны озера, откуда легко было распознать всю эту мистификацию. На площадке рядами стояли силуэты "готовых" железнодорожных вагонов. Все макеты были отштампованы из тонкой жести, а точнее - только их боковые стенки. За фасадом цеха группы манекенов изображали работы по монтажу. Кто-то из них - чтобы наделать побольше шума - били молотами по пустым наковальням, другие протоптанными тропинками - будто громадные заводные куклы - переносили с места на место одни и те же макеты вагонных частей, вырезанные из картона.
С самого начала существования этой фабрики на ней ничего не было произведено, и то, что многие годы я сам, вместе с другими статистами второго и третьего плана принимал участие в этом идиотизме, совершенно не укладывалось у меня в голове.
Эльсантоса я через окно не заметил, а к другим рабочим у меня не было доверия.
В девять часов я поехал в Таведу, находящуюся в паре километров от Пиал Эдин. Лишь на пятый день непрерывного бродяжничества по городу у меня появилась возможность взглянуть на собственный дом. Он стоял в той части микрорайона, которая на моей карте входила в зону неподдельных объектов.
Когда я ехал вдоль железнодорожной линии, то не видел никаких декораций. В Таведе я проехал мимо неподдельной станции метро и свернул на улицу, ведущую далее, через короткий мост, на остров Рефф. Перед въездом на мост я проехал мимо собственного дома. Снаружи он выглядел солидно, как и все остальные дома по обеим сторонам улицы. Моя квартира на девятом этаже наверняка находилась под наблюдением. Вполне возможно, что там меня ожидала засада в лице вооруженного карабинера, поэтому я даже не отважился выходить из машины.
И вдруг - уже третий раз в жизни - я увидал "Кройвенский Маяк". Он появился из-за угла возле станции метро, проплыл мимо моей машины и углубился в гущу деревьев, которые росли на острове. Яркий отблеск сопровождал едущий автобус, и светлее всего было у него в салоне.
Когда я увидал этот необыкновенный "юпитер", я снова разволновался и немедленно поехал за автобусом. Я проехал за ним через весь остров и второй мост, соединявший его с восточным берегом озера. По сторонам расстилался неподдельный пейзаж. На остановке в Лесайоле из автобуса вышла Мюриэль.
Селение Лесайола находилось километрах в двадцати от центра Кройвена. Актриса побежала в направлении комплекса кемпиноговых домиков, расставленных вдоль линии пляжа и вошла в павильон-ресторан. Я подъехал под самую стеклянную стену домика. В летнем ресторанчике сидело всего лишь несколько отдыхающих. На многих были только купальные костюмы. Актриса заняла место в конце зала, неподалеку от бара.
Я вошел в ресторанчик и сел за столик у окна. По сравнению с яркостью света, залившего небольшой зал и его ближайшие окрестности, солнце на безоблачном небе светило ненамного сильнее полной луны. Но вся эта лавина света действовала мне на глаза совершенно незначительно, а остальные живые люди, пришедшие сюда после купания, казалось, вообще ее не замечали. Кто-то бросил монетку в щель музыкального автомата. Зазвучала музыка. Мюриэль что-то писала на листке бумаги, а я издалека присматривался к ней. Я чувствовал, что когда увидал ее, в мою душу вернулось все то, что я пережил пару дней назад.