От Ренессанса до Барокко
Шрифт:
Утром проверит правильность взятого цвета. Вторая жизнь дышит на полотне. Миниатюрная большелобая женщина с гладкой прической глядит в окно. Пристально, жадно. Неясная улыбка блуждает на ее губах. Она будто что-то вспоминает. Интимное, сокровенное … Нежные руки неспешно перебирают струны. Меланхолично звучит мелодия. Мерцающий жемчужный свет бродит по стенам ее комнаты. Он словно подчеркивает мимолетность этого мгновения, трепет ее души. Картина наэлектризована состоянием напряженного ожидания, окутана неведомой, но такой человечной тайной. Психологическая канва словно соткана из едва
Наверно, поэтому такой сложный писатель, как Марсель Пруст, преклонялся перед даром Вермеера Делфтского останавливать редчайшие мгновения, фиксировать непередаваемые, лиричнейшие движения сердца.
Бледные, первые лучи зари проникли в окно. Рассветало. Художник погасил оплывшие огарки свечей. Вытер кисти, почистил палитру. Устало лег на диван. Закрыл глаза.
Он вдруг услыхал в тишине студии сухое пощелкивание конторских счетов. Шелест долговых расписок. Неясный говор людей, просящих о чем-то его отца. Язвительный скрип крышки сундука. Ломкий и прельстительный звук падающих серебряных и золотых монет.
Ах, эти воспоминания юности, как неумолимы они и жестоки, как нестираемы из памяти!..
Кто может забыть крики чаек, плеск волн канала, всю красу старого города Делфта? Шум древних кленов и ив. Песни ветра, смех девушек, свет неярких звезд голландского неба. Сам воздух родины, влажный, несущий плодородие и радость. Разве это не главное в нашей жизни?.. Солнечный блик блеснул в стекле окна. Часы пробили пять. Пора отдохнуть. Художник повернул холст к стене. Слава богу, ночная работа не прошла даром.
Ян Вермеер Делфтский. Женщина с лютней. 1662–1663. Музей Метрополитен, Нью-Йорк
Вермеер… Невозможно разглядеть касания его кисти. Картины этого художника будто сотворены волшебством. Кажется, что это не живопись масляной краской, а драгоценная эмаль: так ювелирны нюансы его валеров. Порою не верится, что мастер – всего лишь человек: так остраненно и в то же время так ослепительно реально увидел он окружающий мир. Ведь сюжеты его полотен до крайности прозаичны, обыденны; однако никто в мировом искусстве не создал такого разительного великолепия самой, казалось, будничной жизни.
Триумф Вермеера несомненен.
Уже век тому назад его имя вошло в сонм великих.
И все же непричастные к искусству люди, взирая на маленькие, негромкие картины мастера из Делфта, недоумевают: почему эти полотна с весьма обыденным содержанием вознесены так высоко? Ведь произведения Вермеера Делфтского похожи на холсты голландских художников-жанристов, его соотечественников. А этих картин буквально сотни.
Проблема требует разъяснения. Она не так проста и невинна, ибо уходит корнями в уровень эстетических оценок искусства.
Дело в том, что творения прекрасных жанристов Яна Стена, Метсю, Тенирса, Терборха построены зачастую на занимательном сюжете. В основе их лежит заданный мотив с мажорным либо минорным звучанием.
Шедевры
Но для раскрытия этих качеств художника, для оценки сложной простоты Вермеера нужны духовная готовность, понимание и, главное, приверженность, если хотите, любовь к искусству.
Только тогда встанет перед вами все величие маленьких картин Яна Вермеера из Делфта, сумевшего в необычайно сложных новых созвучиях цвета, света, образов передать гармонию бытия.
Чтобы подтвердить эту мысль, обратимся к музыке.
Прочтите строки, написанные популярным французским композитором Шарлем Гуно:
«Когда мне было двадцать лет, я признавал только самого себя. В тридцать лет я говорил уже: «Я и Моцарт», в сорок: «Моцарт и я», а теперь я восклицаю только: «Моцарт».
Кроме любопытного познания психологии творца, эта цитата помогает разобраться не только в переходе Гуно от эгоцентризма к ощущению вечности непреходящих ценностей, но весьма ясно дает понять масштабность каждого конкретного дарования, его место в развитии мировой культуры. Гуно, как и Моцарт, писал оперы. Но Моцарт, как Бах, Гайдн, Бетховен и другие великие композиторы, сочинял еще иную музыку; они были властелинами гармонии, способными в первичных созвучиях раскрыть весь смысл земного бытия в форме совершенной, метафорической, таинственной и простой.
Теперь, возможно, стало очевидней, почему некогда малоизвестный Вермеер Делфтский стоит в одном ряду с Леонардо, Боттичелли, Эль Греко, Рембрандтом…
Так проясняются проблемы популярности, доступности и задачи высокого искусства, способного отражать саму жизнь человечества в произведениях музыки, поэзии, прозы, живописи, разных по объему и формату, но великих по духовности, по ощущению значительности земного бытия, весомости личности Человека.
Томас Гейнсборо
Мода всегда имела и будет иметь свой день, однако только правда во всем будет длительной и заслужит славу в потомстве.
Письмо Эдгару:
«Мне было очень приятно услышать, что в вашем портрете не придрались ни к чему другому, кроме слишком шероховатой поверхности. Поскольку это обстоятельство должно способствовать увеличению силы общего воздействия и тому, чтобы критики картины видели, что перед ними оригинал, а не копия (так как гораздо труднее сохранить силу мазка, чем создать некоторую гладкость), мне даже приятнее, что они выискивают такого рода вещи, чем если бы они, созерцая на известном расстоянии, нашли бы глаз сидящим на полвершка дальше, чем следует, или неправильно нарисованный нос.
Меняя маски
1. Унесенный ветром
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рейтинг книги
