От Русичей к Россиянам
Шрифт:
Во-первых, при ведении наступательного боя уделялось чрезмерно много внимания тщательному выяснению обстановки и стремлению руководствоваться действиями против-ника. Первое приводило к потере времени, ослаблению инициативы, задержкам при постановке и доведении задач до войск и выполнении приказов. Второе подчиняло действия русских войск воле неприятеля. Во-вторых, в оборонительном бою главная роль отводилась передовой позиции, которая насыщалась войсками. О манёвре из глубины и в глубину, о маневренном резерве не было никакого понятия. В результате ничего не было сделано в вопросе обеспечения эластичности боевых порядков крупных соединений (дивизия и корпус). Вместо того, чтобы быть упругими и гибкими, как сталь,
Что касается подготовки дивизий, корпусов и армий с их управлениями, то на них вообще не было обращено никакого внимания. На манёврах состав сторон имел совершенно случайную организацию. Ни разу не было отработано преобразование военно-окружного штаба в армейский штаб. Разработка нового Положения о полевом управлении войск затянулось. Оно было издано только в июле 1914 года, поэтому войска вступили в войну с Положением 1890 года. В результате главным пороком российской стратегической мысли того времени было болезненное стремление действовать «по обращению неприятельскому».
Задачи определялись и ставились не так, как того требовали наши интересы, а так, как полагали, будет вероятно действовать противник. Отказ от самостоятельного мышления вёл к утрате инициативы, подчинению воле противника, его переоценке, и, в то же время, недооценке собственных войск. А это приводило к упадку духа, необоснованным опасениям и т. д., ко всему тому, чем в действительности характеризовалась деятельность тогдашних военных верхов России. Объяснением всех этих недостатков может служить некомпетентность, основанная на отсутствии достаточного количества военнообразованных людей, необходимых для управления тогдашней армией.
Дело доходило до смешного. Для проверки способности высшего командного состава управлять армиями, по инициативе Сухомлинова, было принято решение в декабре 1910 года устроить командно-штабное учение в Зимнем дворце под руководством Николая II. Подобные учения широко практиковались в германской армии. Однако эта идея встретила активное противодействие значительной части военных верхов, опасавшихся «публичного экзамена». По категорическому требованию великого князя Николая Николаевича учение было отменено за час до его начала. При этом Сухомлинова даже не известили об этом решении. В таком авторитете находился военный министра у Николая II уже в 1910 году. В то же время этот случай даёт ясное представление о великом князе. Если ему дать краткую характеристику, то она будет выглядеть так: хороший командир полка, но никчёмный военачальник. И этот человек в начале первой мировой войны возглавит вооружённые силы России.
Здесь уместно несколько слов сказать и о Сухомлинове, чтобы у читателя не сложилось впечатления о его непонятой и светлой голове. Осенью 1912 года, когда началась война на Балканах, Сухомлинов представил на подпись Николаю II указ о мобилизации и одновременно просил для себя разрешения убыть в отпуск для поездки на Ривьеру. О чём думал этот человек, когда волею случая он мог стать главнокомандующим русской армии и прославить Россию? Похоже, он воспринимал свою должность, как ношу, которая ни к чему не обязывает. Более того, он напугал Николая II возможностью начала большой войны, вместо того, чтобы дать взвешенную оценку и доказывать выгодность для России вступления в войну именно в 1912 году. Здесь как раз кроется ответ на вопрос, почему Николай II не решился принять участия в войне на Балканах. Разве с такими помощниками можно было решиться на вступление в войну? С ними можно было только плыть по течению, повинуясь складывающимся обстоятельствам. И надеяться на авось.
К сожалению, такие люди в армии встречаются довольно часто и любые времена. Вот почему отлично применявшиеся к местности взводы, великолепно стрелявшие роты и проявлявшие инициативу батальоны русской армии оказались заключёнными в вялые дивизии, неуклюжие корпуса и рыхлые армии. Это слабое место не укрылось от зоркого взгляда компетентного противника. Германский Генеральный штаб хорошо знал невысокое качество высших соединении и объединений русской армии и поэтому констатировал и своей ежегодной разведывательной сводке за 1913 год: «В борьбе с русскими войсками, мы сможем себе позволить действия, на которые не дерзнули бы с равноценным противником».
Вялые дивизии, неуклюжие корпуса и рыхлые армии явились следствием безграмотного развития организационной структуры полевых войск. Батальон в то время состоял, как правило, из 5 пехотных и стрелковых рот. Это была единственно правильно поставленная организация, которая, кстати, не утратила своего принципиального значения и в настоящее время. В то же время полки были 2-, 3-, 4-, а в Кавказской армии, даже 5- и 6-батальонного состава. Именно наличие большого числа батальонов в полку обеспечивало маневрирование из глубины на тактическом уровне, что положительно отразилось, прежде всего, в ходе боевых действий на Кавказе.
На западном театре полки имели меньшее число батальонов, что значительно сковывало тактический манёвр. Но не это было главной причиной слабости дивизий, корпусов и армий. Главной причиной явилась двоичная система организации полевых войск, так как бригада включала два полка, дивизия — две бригады, корпус — две дивизии. При такой системе резервам, естественно, не отводилось места. Бригады, дивизии и корпуса вытягивались в линию (нитку). И если противник собирал превосходящие силы против какого-то полка и наносил ему поражение, то весь боевой порядок от полка до армии начинал катастрофически рушится. Армия, как правило, имела четыре корпуса. Но это не могло серьёзно отразиться на создании резервов.
Требовалась совершенно иная организация полевых войск. Наиболее приемлемой является смешанная организация. В этой связи бригады (полки) того времени, кроме артиллерийской батареи, пулемётной команды и подразделений, обеспечения, должны были иметь по 4 батальона. Дивизия того времени, кроме артиллерийского дивизиона, кавалерийского дивизиона, частей обеспечения, должна была иметь 2 бригады (полка), 2 отдельных пехотных батальона и запасной батальон. Корпус того времени, кроме артиллерийской бригады, кавалерийской бригады и частей обеспечения, должны были иметь 3 пехотных дивизии, 2 отдельные пехотные бригады и батальон охраны тыла. Полевая армия того времени, кроме артиллерийских, авиационных и инженерных соединений и частей, должна была иметь 5–6 корпусов, из которых 1–2 кавалерийских, армейского резерва (4–6 пехотных дивизий), запасной дивизии и дивизии охраны тыла.
При такой организации усиление первого эшелона осуществлялось бы автоматически. В результате чего бригады (полки) в бою могли иметь до 6 батальонов, дивизии до 4 бригад, корпуса до 5 дивизий, что позволяло создавать ударные группировки и своевременно реагировать на прорывы противника. В советское время отрицательный опыт первой мировой войны был изучен и двоичная организация была признана полностью неправильной, что несло зародыш новой ошибки. Была введена троичная система. Однако эта система страдала другой болезнью. При троичной организации, если каждая командная инстанция выделяла в резерв треть своих сил, это приводило к излишнему резервированию войск и неоправданному ослаблению первого эшелона, как в наступлении, так и в обороне. В известной степени этот недостаток не изжит до сих нор.