От Ржева до Берлина. Воины 3-й гвардейской истребительной авиадивизии о себе и боевых товарищах
Шрифт:
Этот период был значительно сильнее первого периода [166] , но недостатков было ещё много. Во-первых, полк имел несовершенную материальную часть, во-вторых, эта материальная часть не была должным образом освоена, и даже такие лётчики, как Корзников, садились с парашютом [167] , бывали случаи, когда наши самолёты сбивались уже над аэродромом при посадке самолётов.
Там мы работали до 10 марта [19]42 г. Дни были во время зимней кампании очень короткие, и всё же лётчики делали по пяти, по 4 вылета. Задержки с горючим и с боеприпасами не было, летали сколько могли. Для штурмовок цель всегда находили, бросали листовки, стреляли из пулемётов, и на каждый исправный самолёт приходилось не менее 4 вылетов. Ведущие наши лётчики вылетов делали ещё больше – это такие товарищи, как Гарам, Корзников, Орехов, Коровченко.
166
Пребывания полка на фронте (25 августа – 28 сентября 1941 г.).
167
Возможно,
Затем нас перевели на формирование. Мы отдыхали и переучивались на новой материальной части – самолёте Як-1. Находились мы в Рассказове. Там мы быстро полк укомплектовали, получили лётчиков. Полк был двухэскадрильным. Дело с обучением у нас уже шло к концу, и мы получили здесь приказ ВВС оставить всех лётчиков в Рассказове, а штабу и техническому составу отправиться в Люберцы для нового формирования. Но мы всё же забрали с собой таких лётчиков, как Корзникова, Орехова, Гарама, Парфёнова* – между прочим, замечательный боец. Это было 12 мая [19]42 г., а 25 мая мы прибыли в Люберцы и начали там работать. Получили мы пополнение из Гатчинской школы [168] – инструкторов. Тогда к нам попал ЛУЦКИЙ, теперь командир 1[-й] эскадрильи, ГОРШКОВ, ПРОКОПЕНКО, АЛЕКСАНДРОВ*, ШИШКИН, МАРКОВ*, ШУЛЬЖЕНКО и др., полк стал двухэскадрильным.
168
Так в тексте. Правильно – Качинской (Качинская Краснознамённая военная школа пилотов).
Полк продолжал заниматься подготовкой лётчиков: и отдельно каждый, и в группе. С лётчиками занимался полковник СТАЛИН, причём он привлёк в полк лучшие силы, таких людей, как АНТОНОВА*, ВЛАСОВА, ПРУЦКОВА*, ПИСАНКО*. С инженерно-техническим составом занимался наш инженер полка – МАРКОВ. Была выработана очень хорошая программа подготовки, что в будущем и сказалось в боях. Полком тогда уже командовал майор КЛЕЩОВ. Полк был создан при ВВС [169] и бросался в самые узкие места.
169
При Инспекции ВВС.
Подготовка продолжалась до 10 июня. Были лучшие люди и лучшие типы самолётов, проводилась тренировка, одиночные и групповые воздушные бои, иначе говоря, была создана обстановка наиболее близкая к боевой, и лётчики, хотя ещё и не обстрелянные, чувствовали себя в этой обстановке прекрасно.
Сразу после этого мы были брошены на Харьковское направление, в Валуйки. Это был момент наступления на Харьков немцев [170] . На фронте мы пробыли сравнительно немного, но результаты были очень хорошие. Первый рейд в Валуйках мы провели дней 23–24 [171] . За это время были сильные воздушные бои. Их было много. Характерный бой был 13 июня. Это был первый сильный бой, причём в бой водил майор Клещёв, который лично водил своих людей в бои.
170
Неточность. Правильно – в момент наступления немцев от Харькова на восток. Речь идёт об оборонительных операциях войск Юго-Западного фронта (командующий маршал С.Т. Тимошенко) на Волчанском и Купянском направлениях (10–26 июня 1942 г.). В результате неудачного наступления войск фронта на Харьков, обернувшегося окружением и уничтожением 6-й и 57-й армий (12–29 мая 1942 г.), полоса обороны Юго-Западного направления была ослаблена. С целью создания благоприятной оперативной обстановки для развёртывания большого наступления (операции «Блау» и «Брауншвейг») противник подготовил частные наступательные операции «Вильгельм» и «Фридерикус-II». Операция «Вильгельм» началась 10 июня. Войска 6-й армии (командующий генерал танковых войск Ф. Паулюс), 3-го моторизованного корпуса (генерал Э. фон Макензен) и 6-го румынского корпуса (генерал-лейтенант К. Драгалина) повели наступление главным образом против 28-й (командующий генерал-лейтенант Д.И. Рябышев) и 38-й (генерал-майор артиллерии К.С. Москаленко) армий. Наши войска с боями отошли, 14 июня противник был остановлен. 22 июня немцы начали операцию «Фридерикус-II», имея целью расчленить и уничтожить войска 38-й и 9-й (генерал-майор Д.Н. Никишов, затем генерал-лейтенант А.И. Лопатин) армий и захватить плацдарм на правом берегу реки Оскол в районе Купянска. Наши войска в течение 23–26 июня отходили. Итогом операций стало продвижение противника (до 50 км) и занятие Купянска, но задача по захвату плацдарма им решена не была. Решающий удар, позволивший немцам прорваться к Воронежу, Сталинграду и Кавказу, был нанесён на других направлениях севернее (28 июня) и южнее (7 июля).
171
Тур длился с 12 июня по 6 июля 1942 г.
В этом бою наши лётчики встретились с немецкими силами в два раза большими, чем было их. Наши дрались крепко, разогнали, развеяли поодиночке и добили противника. Тогда был только ранен Орехов, его самолёт разбился. Ещё был ранен Герой Советского Союза АЛКИДОВ*, но он сел на подбитом самолёте. Таким образом, мы потеряли только одну машину, а у немцев разбили не то шесть, не то семь [172] .
Этот первый успешный бой окрылил наших лётчиков. И все воздушные бои шли у нас с тех пор очень хорошо. А боёв было много, так как и с нашей стороны, и с их стороны было много авиации. Итоги таковы: их потери 54 человека, наших – один раненый [173] .
172
Бой 13 июня 1942 г. стал первым, проведённым лётчиками 434-го иап после четырёхмесячного перерыва, и выдался не столь простым. Подробнее см. очерки о В.А. Савельеве и В.А. Орехове.
173
Имеется в виду лётчик Карин*.
Затем был такой эпизод. У немцев тогда было много «охотников». Они практиковали такую вещь – наши только прилетают с задания, машины заряжаются, а в это время два Ме-109 ходят и ходят над аэродромом, явно вызывают наших на вылет. Командир полка никому не разрешил вылетать, так как они на взлёте всё равно наших побили бы. Дежурная пара КАЮК* и ТРУТНЕВ* сидели в самолётах. Немцы ходили, ходили, наши не вылетают. Тогда они отходят в сторону, один прикрывает, а другой начинает бить У-2, которые там стояли. Пять самолётов были подожжены. Каюк сидит, сидит, сигнала на вылет нет, но он чувствует, что сигнал должен быть. Он запускает мотор, и, как только он запустил, тот самолёт, который прикрывал, спустился и дал очередь по самолёту Каюка. Каюк успел выскочить, ему только перебили лямки, но самолёт был зажжён. А тот тут же улетел. Лётчики наши здесь стоят и говорят – ну, гады, поймаем, уничтожим. И случай для этого представился на другой день. На соседний аэродром они опять прилетают вдвоём – один прикрывает, а другой штурмует. Нам всё это было видно. Сейчас же вылетает наша четвёрка и потом ещё пара. Зажали их под Валуйками, одного сбили, а другой спустился на парашюте и попал в плен нашим войскам [174] . Так что лётчики отомстили за свой самолёт.
174
Согласно ряду источников, этот эпизод произошёл в июле, то есть не под Валуйками, а на Сталинградском фронте. 27 июля состоялся «визит» немецких «охотников», а 28 июля – бой. Ме-109 сбил младший лейтенант Парфёнов. ЦАМО РФ. Ф. 32 гиап. Оп. 211025. Д. 3. Л. 20 об. – 21; Раткин В.М. Авиация в Сталинградской битве. М., 2013. С. 47.
Так что результаты здесь у нас были неплохие. Здесь полк летал на Як-1, потом были ещё Як-7 и Як-9. Но вообще это – однородные машины.
В июне [175] мы поехали в Люберцы на отдых. Когда мы были ещё на фронте, то в Люберцах у нас формировалась 3-я эскадрилья. Там были такие лётчики, как САВЕЛЬЕВ, ПЕШИЙ*, ЯКИМОВ*. На этот раз мы дополучили машины, которых нам не хватало, и нас перебросили под Сталинград. Аэродром был в Гумраке. Мы там уже были в трёхэскадрильном составе. Сюда к нам приехал и полковник Сталин, и по существу он и командовал полком, а Клещёв был помощником.
175
В июле.
Немцы в то время наседали в излучине Дона, рвались к переправам. Здесь были сильные воздушные бои. Первые схватки были очень горячие, немцы там ходили просто нагло, в большинстве случаев их бомбардировочная авиация ходила без прикрытия. Гумрак находился в районе Калача, а там были две крупные переправы, немцы лупили как раз по переправам, а наши истребители лупили их. Это было просто авиационное кладбище противника.
В Гумраке были мы дней 10–12. За эти дни мы имели такое соотношение в результате боёв – один к восьмидесяти четырём. Причём мы сначала считали, что потеряли двух, но Алкидов в конце концов вернулся. Сюда входил целый ряд новых лётчиков, пополнивших наши кадры. Целая плеяда новых лётчиков вошла здесь в строй, тут были такие товарищи, как Шишкин, Шульженко и др. Они здесь получали своё первое боевое крещение, приходили с избитыми самолётами, например, Прокопенко прилетел с перебитым рулём управления, с пробитым стабилизатором. Нагрузка на каждого лётчика была колоссальная, по 7–8 боевых вылетов в день, причём почти каждый вылет сопровождался воздушным боем. Лётчики вылезают из кабины, у них ноги дрожат, а задание даётся за заданием, так как немцы всё наседают, и лётчики летают и летают.
Техники также работали круглые сутки, когда они спали – неизвестно, но стоило кому-нибудь только присесть, как человек уже спит. Лётчики в воздухе, а техники сидят и ждут, лётчики возвращаются с побитыми самолётами, нужно их срочно приводить в порядок. На плечи техников ложилось восстановление машин. Здесь проявлялись и организационные способности людей, и умение, и знание материальной части. Инженер Марков сумел их так организовать, что мы не чувствовали недостатков в работе техников, все были заражены одним духом – бить и бить, это было одно стремление, организующее и подкрепляющее людей. Лётчики были изнурены, использовали каждую минуту для отдыха, но работа не прерывалась.
Я был секретарём партийного бюро. И бывало так – летит человек в бой и подаёт заявление о приёме его в партию. Созывать бюро нет никакой возможности, и нам приходилось делать так: собираться наспех около самолёта, где сидит лётчик, заслушать его автобиографию и тут же его принимать. А иногда не успеем закончить работы, даётся ракета, и лётчик улетает. Когда он возвращается, мы снова – к нему и заканчиваем приём его в партию.
Люди от работы стали неузнаваемыми. Был у нас такой лётчик ИЗБИНСКИЙ*, толстяк, здоровяк, никогда он не худел, сколько бы ни воевал, а тут, под Сталинградом, он страшно похудел, буквально до неузнаваемости. Единственный человек, который не знал усталости, был КАРНАЧЁНОК*, маленький, крепкий, на него не действовала никакая нагрузка. Как только спросят, кто летит? «Я лечу». Только и слышно – я лечу, я лечу. А прилетит, спрашивают, ну какой сбил – шестой или седьмой? «Да нет, вы не мне записывайте, а вот тому, он мне хвост прикрывал». Это был самый молодой лётчик, [19]22 года рождения, с точки зрения боевой он был воспитанник Клещёва. Потом он получил звание Героя Советского Союза.