Отбившийся голубь. Шпион без косметики. Ограбление банка
Шрифт:
Миссис Бодкин на удивление здорово пекла их. Болтала она без умолку. Я воспринимал лишь разрозненные отрывки ее речи, поскольку большую часть времени терялся в догадках, не зная, что за дьявольскую работу придумал для меня Тен Эйк. Ну да, что бы там ни было, вряд ли я смогу выполнить это задание. И что будет тогда?
Трескотня миссис Бодкин сводилась главным образом к автобиографическим сведениям и истории дома, в котором я гостил. Это была ферма, которая со временем осталась без земельных угодий. Вокруг нас,
По настоянию миссис Бодкин я приступил ко второй стопке блинчиков, когда с шумом распахнулась задняя дверь и в дом ввалились пятеро коренастых парней в кожаных куртках. Они отдувались и сквернословили, одновременно бросая на стол, за которым я сидел, револьверы и мешки с деньгами. С их появлением в комнате запахло горячей кровью и злодейством. Одним из этих парней был Патрик Маллиган, духовный вождь «Сынов Ирландии», а четверо его спутников могли оказаться только ирландцами и никем иным.
— Ну, как прошло, ребята? — спросила их миссис Бодкин, и тут в дверях кухни появился Тен Эйк.
— Без осложнений?
— Пришлось подстрелить одного–двух посетителей, — ответил Маллиган, стаскивая кожаную куртку и доставая из кармана страшную маску неандертальца. Он швырнул ее на стол рядом с моей тарелкой. — Думаю, что насмерть.
— Жаль, — сказал Тен Эйк. — Я же велел избегать кровопролития.
— Не было выбора, — отрезал Маллиган.
— Точно, — подтвердил еще один сын Ирландии. — Они бросились на нас. Возомнили себя героями.
— Небось из этих поганых ветеранов войны, — подал голос третий сынуля. — Всякие там приемчики дзюдо и тому подобная чепуха.
— Надо было стрелять, — подвел итог Маллиган. — Иначе нипочем не выбрались бы оттуда.
— Ой ли? — с сомнением произнес Тен Эйк.
— Точно говорю. — Маллиган взглянул на меня. — Неужто Рэксфорд?
— Совершенно верно, — ответил я.
— Классно уделал шпионку, — похвалил он.
— Благодарю.
Один из сыночков сказал Тен Эйку:
— Главное, наличность у нас.
— Отнесите наверх, — велел им Тен Эйк. — И положите вместе с остальными деньгами. Потом отдохните. Вам нельзя уходить отсюда до темноты.
Сыны Ирландии подхватили свои револьверы, маски и добычу и гуськом вышли из кухни. Тен Эйк проводил их взглядом, потом уселся напротив меня и сказал:
— Вот ведь незадача.
— Ничего, бывает, — ответил я, напуская на себя беспечный
— Да, — согласился он и задумчиво добавил: — Надо как–то придать этому видимость несчастного случая. Подбросить им немного этих денег. Удирая, они превысили скорость и разбились насмерть… Какая жалость.
— Увы, — выдавил я, наконец–то поняв, в чем дело.
— По крайней мере, полиция успокоится, — сказал Тен Эйк.
— Не желаете ли чашечку кофе, Леон? — спросила его миссис Бодкин.
— Нет, спасибо, Сельма, — ответил он и повернулся ко мне. — Но все равно успех сопутствовал им достаточно долго. Теперь у нас вдоволь наличных.
— Они грабили банки, чтобы содержать группу? — спросил я.
— Разумеется, — Тен Эйк улыбнулся. — Я жду одного специалиста. — Он взглянул на часы. — Надо будет поговорить со Злоттом, чтобы позаботиться об их машине.
— Злотт? — переспросил я. — Тот хмырь, ненавидящий немцев? Он тоже специалист?
— Эли Злотт — один из самых блестящих изобретателей адских машин на свете, — сообщил мне Тен Эйк. — Скажите ему, когда, где и насколько сильно должно рвануть, какой прибор дистанционного управления, часовой механизм или взрыватель надо применить, дайте ему взрывчатку и детали, и дело будет сделано. Быстро, изобретательно и наверняка успешно. — Тен Эйк криво улыбнулся мне. — Я знаю страны, в которых Эли Злотту платили бы четверть миллиона в год только за то, чтобы он был под рукой. Разумеется, будь он в своем уме.
— Разумеется, — откликнулся я.
— В нашей группе есть несколько специалистов, — с довольным видом сказал Тен Эйк. — Возьмите хотя бы Сельму. (При этих словах она просияла от удовольствия — Сельма нарезала ломтиками морковь на доске.) Она дает нам кров, вполне благопристойное прикрытие, убежище и изысканнейшие лакомства, каких я прежде и не пробовал. Все это — ее амплуа.
Его речь была адресована скорее миссис Бодкин, нежели мне, и хозяйка едва не выгнула спину от удовольствия. Прежде я не думал, что этот человек, всегда казавшийся мне этаким сгустком черной злобы, умеет так ловко ворковать и нести прекрасную чушь. Но теперь я понял, что в его арсенале обязательно должно было найтись и такое оружие, как обаяние. Льстивая речь — для такой особы, как миссис Бодкин, а для женщины помоложе и помиловиднее — обаяние какого–то иного рода. Более терпкое и менее слащавое.
— Ну а остальные? — спросил я. — Какое амплуа, к примеру, у миссис Баба?
Его лицо окаменело.
— Несколько членов группы, — тщательно подбирая слова, ответил Тен Эйк, — показались большинству из нас людьми бесполезными и ни на что не годными. Миссис Баба — в их числе.
— А Уэлпы? — спросил я.
— И они тоже. И Хайман Мейерберг.
— Кто?
— Тот сталинист.
— А, да, помню. Они больше не с нами?