Отбившийся голубь. Шпион без косметики. Ограбление банка
Шрифт:
— Нет, — ответил он и резко взмахнул рукой, указывая на спину миссис Бодкин. Я тотчас расценил его жест как призыв прекратить обсуждение этой темы, поскольку Хаймана Мейерберга, миссис Баба и Уэлпов больше не было в живых, но миссис Бодкин этого не знала. Они покинули мир живых по двум причинам: никчемность и осведомленность. А миссис Бодкин не подозревала об этом, потому что рано или поздно ей тоже суждено было превратиться в бесполезную обузу.
Поэтому я сменил тему, сказав:
— Вы говорили, что у вас есть дело и для меня.
— Да. Мортимер… Юстэли,
— Вот как?
— Мы покупаем взрывчатку у моих канадских друзей. Через границу они ее переправят, но привезти груз сюда — наша забота.
— О! — ответил я.
— Вообще–то, — продолжал он, — хватило бы и одного человека. Большое ли дело — привести сюда грузовик? Но мы должны отвезти на север деньги, и их нужно охранять. Сумма немалая. Одного могут ограбить, или он сам вдруг решит покатить на юг вместо севера. Если поедут двое, один может убить другого. Поэтому нужны три человека.
(Тен Эйк, как вы понимаете, судил о людях по себе. Сознавая низменность собственных побуждений, он постоянно подозревал во всех грехах и остальных. Поэтому и сам замысел, и приведенные доводы были вполне в его духе.)
— Давайте–ка разберемся, — предложил я. — Мне придется отправиться с Юстэли и Армстронгом, чтобы по пути в Канаду охранять крупную сумму денег и пригнать обратно грузовик взрывчатки.
— Совершенно верно. Напомните, чтобы я выдал вам пистолет перед отъездом. — Он встал и добавил: — А я, пожалуй, поговорю со Злоттом. Кто знает, долго ли он будет возиться с машиной.
Он отпустил какой–то комплимент по адресу миссис Бодкин, которая зарделась от удовольствия, и ушел.
А я остался сидеть, мысленно проигрывая наш разговор и не испытывая ни малейшей радости.
— Кушайте, кушайте, — сказала мне миссис Бодкин. — Вы что–то совсем не едите.
19
Вот, значит, в чем заключается мое амплуа, по мнению Тен Эйка: он считает меня громилой. Вероятно, я был единственным в мире громилой среди пацифистов.
Юстэли и правда прибыл вскоре после наступления темноты. Точнее, спустя несколько минут, почти сразу же после того, как Маллиган и его веселые парни отправились на машине в вечность и забвение. Я заметил, как Эли Злотт смотрит им вслед из окна гостиной, любуясь делом своих рук и зная, что плодами его работы скоро будут любоваться другие люди. Полагаю, он не видел большой разницы между кельтами и тевтонами.
Армстронг уже был в доме. Хоть один из «специалистов» Тен Эйка оказался и впрямь мускулистым. Когда Юстэли подогнал свой «меркьюри» позапрошлого года выпуска к задней двери дома, Армстронг спустился вниз с двумя черными чемоданами, каждый из которых я едва мог сдвинуть с места. Нацист запихнул их в багажник, Юстэли наскоро посовещался с Тен Эйком в углу гостиной, потом с благодарностью отказался от предложенного миссис Бодкин сладкого пирожка с кофе, и в этот миг Тен Эйк поманил меня за собой на второй этаж.
Мы добрались до помещения на
Тен Эйк сунул мне в руку пистолет и тихо сказал:
— Пока будете ехать на север, не обращайте внимания на Армстронга. Он слабоумный и предан делу. Но за Юстэли нужен глаз да глаз. Мортимеру доверять — что вилкой суп хлебать.
Оказывается, пистолет тяжелее, чем я думал (стоит ли говорить, что я впервые в жизни держал в руках оружие?). Он оттянул мне руку так, что хрустнуло запястье. Я кивнул и сказал:
— Ладно, я послежу за ним.
При этом я терялся в догадках, не зная, что предпринять, если Юстэли и впрямь выкинет какой–нибудь номер.
— Вам придется быть начеку только по пути на север, — наставлял меня Тен Эйк. — Пока будете везти наличные. Продать пластиковую взрывчатку не так–то просто, поэтому вряд ли Мортимер станет дергаться на обратном пути.
— Ладно, — сказал я. — У Армстронга есть оружие?
— Да, — ответил он и сразу пришиб мою зарождающуюся надежду, добавив: — Но на его помощь не рассчитывайте, такие дела ему в диковину.
— Значит, вся тяжесть ляжет на меня.
— Тут вы моя правая рука, Рэксфорд, — он сверкнул глазами и ощерился в улыбке. — Мы с вами одной породы. — Тен Эйк похлопал меня по плечу. — И понимаем друг друга.
Вооруженный этим ложным убеждением, я спустился вместе с Тен Эйком вниз, где миссис Бодкин подала мне чернокрасную клетчатую охотничью куртку, наследство покойного мистера Бодкина, и заставила натянуть ее.
— Ночами еще холодно, — сказала она, — а у вас нет пальто.
У Юстэли тоже не было пальто. Он выглядел подтянутым и щеголеватым в своем жемчужно–сером костюме, переливавшемся всеми цветами радуги. Миссис Бодкин не стала навязывать ему старую конскую попону. По какой–то неведомой причине она прониклась расположением ко мне и неприязнью к Юстэли. Может быть, потому что я отведал ее блинчиков, а Юстэли отказался от сладкого пирожка.
Каковы бы ни были причины, я не смог отбояриться от этой чертовой куртки. В конце концов я натянул ее, поблагодарил хозяйку за заботу и неуклюже вывалился из дома, будто медведь Смоки, запакованный в картонную доску для шашек. Миссис Бодкин крикнула мне вслед:
— Только не вздумайте ее снять!
— Хорошо, — пообещал я и заметил, как из–за ее плеча выглядывает Тен Эйк, следя за нами и усмехаясь себе под нос. Он явно интересовался вопросом о том, как люди становятся и перестают быть хозяевами положения. В этой пустячной истории с охотничьей курткой я пошел на поводу, натянув на себя одежду, носить которую мне вовсе не хотелось, и Тен Эйк блаженствовал, наблюдая, как меня берут в оборот. Он испытывал прямо таки болезненную радость. Кроме того, подозреваю, что он побаивался и уважал меня, считая ровней себе, и ему было приятно видеть, как я сажусь в лужу — неважно, по–крупному или по мелочи, — тогда как он остался бы на высоте, попав в такое же положение.