Отбор для Слепого
Шрифт:
— Возможно, так нужно было сказать, чтобы спасти вас? Возможно, Пророк хотел обмануть его, усыпить бдительность? Ты об этом подумала? При том, что данные дети, ваши с ним дети, существуют пока только в теории, такое обещание Женя вполне мог дать, надеясь дальше как-нибудь выкрутиться, как-то спасти тебя же, дурочку! Ты понимаешь это?
Я и сама уже давно думала именно так. Когда первоначальный запал прошел, я всё поняла. Хотя из вредности что ли, всё еще пыталась убедить себя саму, что он — предатель, что обманул меня. Теперь я боялась только одного — что Женя меня никогда не простит! А он не простит — это точно…
Я сцепила зубы,
— Девочка моя, милая моя, — всё поняв, всё почувствовав даже раньше меня самой, отец крепко прижал к своей груди. — Я с тобой, слышишь? Всегда с тобой. Он простит. Он поймет. Он придет к тебе. И всё еще будет. И ты будешь счастлива, потому что вы предназначены друг для друга. И детей своих, которые обязательно будут, он ни за что не отдаст так же, как когда-то я не отдал тебя. Я ведь сделал все, чтобы спасти, чтобы спрятать от Земцова, даже Леночка поверила в то, что тебя больше нет. Да, дочка, тогда я причинил ей ужасную боль. Но другого пути просто не было. Я отдал тебя чужим людям, потому что сам не мог защитить — меня посылали на задание в другую страну и ослушаться, не выполнить приказ, означало — навсегда потерять вас обеих.
— И что ты сделал? — я, слушала затаив дыхание, потому что он впервые заговорил об этом.
— У меня был друг, девушка, умевшая ходить по стенам, — отец ласково улыбался, вспоминая о ней. — Снежка проникла в помещение, где содержали детей, взяла тебя и три года прятала в глухой деревушке у дальних родственников.
— Что с ней случилось?
— Ее нашли. Таким, как мы не позволяли уйти из проекта. В контракте был пункт, подразумевающий расторжение договора, но на деле только одна причина считалась возможной для этого — смерть Мы, простые участники, не сразу поняли это, а когда поняли, стали пытаться покинуть проект любыми способами. Но каждого, сумевшего сбежать, разыскивали. Снежка хорошо пряталась — три года не удавалось напасть на след. Но потом все-таки…
— Ты говорил, что в доме, где нашёл меня, все умерли от какой-то страшной болезни.
— Я говорил так, потому что изначально, в том месте, где мы жили, нужно было оградить тебя. Я смог забрать тебя только после катастрофы, когда в стране была полная неразбериха, когда даже такой важный проект, как "Пересвет", свернули. Сказать, что ты — ребенок из деревни, где все умерли от неизвестной болезни — это был хороший способ отпугнуть людей, напугать их самой возможностью заражения, а потом ты тоже в это поверила, нужно было поддерживать легенду. Детская память избирательна — почему-то ты не помнила, что видела Снежку, ее родителей и друга убитыми, возможно, это просто причиняло тебе боль. Не было там никакой болезни, на самом деле, их всех расстреляли. А тебя успели спрятать в подпол — раньше в деревнях такие подвальчики под половицами делали. Когда мы с товарищем пришли туда, ты спала на полу возле мертвой Снежки.
— Отец, почему ты никогда не рассказывал мне о том, что я — родная дочь? Ну ладно в детстве — нужно было скрываться, прятаться, пусть для того скрывал, чтобы я случайно никому не проболталась. Но сейчас, когда я стала взрослой?
— Ты должна была быть сильной. Я воспитывал тебя, как мальчишку, как сына — тренировал, наказывал и, может быть, где-то перегибал палку, но мне всегда казалось, что мою любовь ты чувствуешь. Я хотел, чтобы ты была жёсткой, смелой, мужественной, чтобы в нашем мужском
Больше всего на свете мне хотелось спросить его о матери, как случилось так, что папа ее не уберег, но не могла выдавить из себя ни слова — не хотелось причинять ему лишнюю боль.
— Отец, если я уеду, то как же ты будешь здесь совсем один?
— Я не один, дочка. Я чувствую тебя на расстоянии. Иногда даже, я слышу твои мысли. И Леночка… пусть незримо, но она всегда со мной, что бы я ни делал, где бы я ни был.
— Папа, скажи мне, как мне дальше жить? Какова моя цель?
Он задумался. А потом, улыбнувшись, сказал:
— Просто будь счастлива. И Женя будет счастлив рядом с тобой. Забудь о том, что я говорил когда-то. Все эти мировые цели — поднимать города, возрождать цивилизацию, сражаться, это все — мужская работа. Я научил тебя защищать свою жизнь, это умение пригодится всегда. Остальное пусть сделает мужчина. Я вижу, что не ошибся в своем выборе — Пророк именно тот, кто сможет поднять с колен человечество, а ты будешь его поддержкой, опорой, глазами, в конце концов!
Мы долго еще говорили, сидя рядом на кровати, застеленной старым шерстяным одеялом, а с первыми лучами солнца отец поднял наших бойцов, и через час я уже мчалась в сторону Питера.
47.
Укрывая ее одеялом, еле сдержался, чтобы не поцеловать бледную щеку. Снял куртку, скатал и подложил под голову Регине — иначе все тело затечет и будет болеть.
Конечно, нужен врач — рука потрепана сильно. И, может, все-таки я погорячился, когда решил за Гайку, когда потащил ее следом за нами в Новгород?
Я и сам не мог точно ответить на вопрос, почему поступил именно так. Просто не хотел оставить ее, не мог вот именно сейчас с ней расстаться…
То и дело посматривал в сторону пассажирского сиденья. И с каждым взглядом девушка мне нравилась все больше! Откормить бы только чуть-чуть, чтобы порозовели щечки, чтобы исчезли круги под глазами. А еще — обнимать, ласкать, чтобы из ее шоколадных глаз навсегда исчезли тоска и боль.
И откуда мысли-то такие? Никогда ведь раньше желания заботиться о ком-то не возникало. А сейчас я вдруг представил, как привожу ее в свою комнату в бараке, который недавно был отстроен бойцами Ярослава. Молодежь размещалась в общих больших комнатах, рассчитанных на десять человек — этаких общежитиях. У семейных были комнаты побольше — в здании завода. У меня единственного из одиноких была своя маленькая коморка, в которой с трудом помещалась койка, стул и вешалка для одежды.
Почему-то ясно виделось мне, как после тяжелого рабочего дня она встречает меня — вскакивает навстречу и бросается в объятья…
Где-то слева у самого края горизонта светлела тоненькая полоска неба, указывая на наступающий рассвет. И очередной серый дождливый день уже не казался мне мрачным и тоскливым, потому что сбоку спала красивая женщина с растрепанной косой, женщина, к которой меня тянуло, как магнитом…
…Ребята остановились — Пророк разрешил размяться. Сам же командир шел в мою сторону. Я вылез из машины навстречу.
— Давид, как девушка? — он казался, действительно, озабоченным самочувствием Регины. И этот факт был приятен мне, как если бы у меня спрашивали о здоровье близкого мне человека, волновались о члене моей семьи.