Отбор для Слепого
Шрифт:
— Всё еще спит. Но повязка, вроде бы, не сильно пропиталась кровью. Да и нам совсем немного ехать осталось.
— Как думаешь, она захочет с нами в Солнечногорск поехать?
Я задумался. С одной стороны, мне хотелось бы этого. Почему? Да всё элементарно и просто — обычный мужской интерес, меня к ней влекло, хотелось быть рядом, хотелось спать с ней, в конце концов. А совместная дорога, дальняя поездка — это, на мой взгляд, очень неплохо сближает людей. А ей это нужно — привыкнуть, освоиться рядом со мной. Но с другой… опасное путешествие предстоит. А там, на заводе, под охраной Жука, под постоянным присмотром Ярослава — там ей совершенно ничего не угрожает. Я хотел, чтобы она была в безопасности.
— Не знаю. Но я не буду настаивать. Вот Мустанга возьмем и поедем — классная тачка у нее.
— Согласен, — он помолчал немного, а потом неожиданно добавил. — Она тебе нравится?
Понятно, что речь вовсе не о машине. Я мог бы, конечно, напомнить ему, что это не его дело. Я мог бы вообще не отвечать. Но Пророк был симпатичен мне. Я чувствовал к нему расположение и даже, наверное, хотел бы стать ему другом, поэтому ответил:
— Очень.
— Если она согласится, надолго ли хватить твоего интереса?
Вот этот вопрос, сама его формулировка, мне уже не понравился — это что же получается, что я в его глазах — гуляка и потаскун, как называла меня Гайка? Или такой, как я, не способен на нормальные человеческие чувства? Безумно захотелось врезать ему, но я сдерживался из последних сил. И тут он вдруг неожиданно и таким тоном, будто бы очень доволен моей реакцией, спросил:
— А помнишь Машу? Знаешь, что с ней случилось? Почему она тебя не дождалась тогда из поездки в Москву? Почему ты к ней не пошел, когда вернулся?
Я опешил. К чему эти вопросы? При чем здесь Маша? И откуда, вообще, Пророк знает обо всем об этом?
— Да тебе-то что? Что тебе до Маши?
— Хочу понять тебя. И девушка мне эта нравится. Я знаю, как сейчас Маша живет. И знаю, кто в этом виноват.
Я виноват — так он считает! Виноват в том, что она попала к мужу-тирану, в том, что он бьет свою жену? Ну, конечно же! Кто же еще?
— Я, между прочим, ходил к ней, когда приехал из Москвы! И потом еще несколько раз! И у меня были вполне серьезные намерения! Только она сказала, что вождь одного из кланов с окраины предложил ей серьезные отношения — замуж позвал, и она согласилась! Я кто? Простой боец! А там у этого мудака — власть, питание нормальное — они и охотятся и наемников готовят, а еще в их клане оружие чинят… Хотя, что я тебе-то рассказываю? Ты и сам в курсе! И, если уж ты так осведомлен о ее жизни, должен знать и то, что она через неделю после нашего последнего разговора, уехала с разрешения Антона!
Я выходил из себя — он не имел никакого права так нагло лезть в мою жизнь! Но Пророк вдруг поднял в примиряющем жесте руки:
— Давид, я ничего плохого сказать не хотел, — после паузы добавил. — А как вы с ней познакомились?
— С Машей? Ну, она с матерью и сестрами сама пришла в клан, когда Северная группировка разбила армию этой бабы, помнишь, в парке большой клан держала? Как же ее там…? Ну такая, как горилла огромная, билась, как гладиатор — с топором против троих мужиков выходила! Так у нее в клане сплошь такие бабы-бойцы были. Вот и Машина мать тоже… Ну, и Машка, она тоже дралась неплохо.
— А где ее сестры? Как их звали?
Мне казался странным его интерес, но, пожав плечами, я отвечал:
— Иришка с Машей, кажется, в клан ее мужа ушла, а маленькая Ульянка, тогда ей года полтора было, когда они к нам попросились, с матерью у нас так и живут! Слушай, Пророк, откуда у тебя интерес такой к моей, так сказать, личной жизни?
— Честный ответ хочешь?
— Естественно.
— Шпиона ищу земцовского. Подозреваю тебя.
Я задохнулся от возмущения — меня подозревает! Меня! Да разве я не доказывал свою преданность? Да разве я давал когда-нибудь повод сомневаться? Не сдержавшись, ухватился за полы его расстегнутой куртки, прижал к
— Зачем тогда мне рассказал? Не лучше ли было со стороны понаблюдать?
— Возможно. Убеди меня том, что ты невиновен! Докажи, что ты не притворщик. Сможешь? И отпусти, а то ребят переполошишь!
Пришлось отпустить, парни и без того шли в нашу сторону. Как убедить? Как Я могу быть притворщиком. Я думал недолго, ответ сам пришел в голову:
— Это легко доказать. Я же ранен был еще задолго до контакта с людьми Земцова. Рыжая, да и другие, Ярослав например, Димон, Степка, подтвердят это. У меня на плече в том месте шрам остался. Можешь потрогать. Опять же кто-то из молодых, Богдан, кажется, перевязывал в поезде потом. Он может и вспомнит, куда именно я ранен был. По логике вещей, если бы я был притворщиком, смог бы огнестрел повторить, сделать такой, как у нужного человека, да еще быстро — контакт-то у нас только во время боя был. Ну, ещё… знаешь, я все-таки не усредненный такой мужик! Попробуй по росту и размерам притворщика подбери!
48. Пророк.
Если бы я сомневался в невиновности Давида, то, конечно, никогда не пошел бы на откровенность — наблюдал бы за ним со стороны, а прежде всего, поговорил бы об этом с Ярославом и Антоном. Но так же быстро, как мысль о том, что именно он — шпион, до меня дошло понимание ошибочности такой идеи.
Правда, главное тому доказательство я видел вовсе не в подробностях его личной жизни и даже не в той давней истории с Машей. А как раз-таки в его внешних данных.
Судя по рассказам Дениса, по разговору с Земцовым, по тем немногим знаниям о притворщиках, что у меня есть, чтобы прикинуться другим человеком, нужно время и изначальные общие черты внешности — рост, цвет волос, лицо, одежда, в конце концов, похожая! Ведь Денису тогда у Техников было бы достаточно убить кого-нибудь из моих бойцов, отдать его тело своей основной группе и оказаться моим человеком. Но он-то этого не сделал. Значит, не так прост этот процесс. Скорее всего, нужно быть похожим изначально на объект, а кроме того, нужно понаблюдать за ним, запомнить какие-то жесты, голос, черты внешности. Только спустя два дня Денис смог повторить облик Богдана, да и то, судя по описанию Ростоцкого, недосконально.
А там, во время боя… вряд ли. Конечно, подменить его могли поедатели землекопов, но Ярослав очень подробно рассказывал о событиях того времени — Давид, действительно, был ранен и большую часть времени проводил с остальными нашими бойцами. Кроме того, он обладает очень уж специфичной внешностью. Да даже аура его — особенная, узнаваемая! Подбери еще попробуй такого, чтобы ни Ярослав, ни Антон, ни другие ребята, внимания на отличия не обратили!
И реакция Давида на мои слова только подтвердила мои размышления. Он возмутился, вышел из себя, был обижен и удивлен моим предположением — все оттенки его эмоций я легко считывал. А вот страха и досады я не ощутил. Более того, если бы он был шпионом, первое что сделал бы (я бы поступил именно так) — убил меня, потом прыгнул в машину и свалил, пока ребята бы соображали. Не он. Кто тогда?
— Ребята, садитесь в машину, сейчас поедем, — я хотел задать Давиду последний вопрос, дать пищу для размышлений и наблюдений. — Давид, у тебя есть какие-то подозрения?
Он не торопился отвечать. Молчал некоторое время, и в предутренней тишине где-то вдалеке мне послышался шум мотора. Обостренный слух подсказывал, что едут еще далеко и со стороны Новгорода.
— Возможно. Нужно подумать. Я не хочу так, навскидку — ребята все, как родные… Только знаешь что, Пророк, ты им-то так, как сейчас мне, не говори в лицо, пока уверен не будешь! Они — молодые, горячие, от обиды или тебе что-нибудь сделают, или с собой… Машина едет?