Отчаяние
Шрифт:
Если «Мистическое возрождение» желает говорить от имени всего человечества, определять законные границы знания, диктовать – или цензурировать – величайшие истины во Вселенной, ему надо немного подтянуться.
Я закрыл глаза и рассмеялся от благодарного облегчения. Теперь, когда это прошло, можно сознаться: я почти им поверил. Я почти представил, как ползу на карачках в ближайший вербовочный пункт МВ, смиренно преклоняю голову (наконец-то!) и объявляю:
– Я был слеп, а теперь прозрел! Я был душевно глух, а теперь настроился! Я был весь ян и ни капли инь – левополушарный, линейный,
Дом, у которого назначил(а) мне встречу Кувале, оказался булочной. Всю пищу, кроме привозных деликатесов, в Безгосударстве получают из моря, однако белки и крахмал в клетках биоинженерных водорослей, растущих по окраинам рифов, практически те же, что в пшенице, а значит, и пахнут при выпечке почти одинаково. Знакомый запах пробудил голод, но при мысли о ломте теплого хлеба снова накатила тошнота. Мне следовало догадаться, что со мною не все в порядке, и дело не в последствиях перелета, не в прерванном мелатониновом сне, не в тоске по Джине и не в замешательстве от истории, которую никак не удавалось распутать. Однако со мной не было фармаблока, чтобы подтвердить болезнь, местным врачам я не доверял и вообще считал, что расклеиваться некогда. Поэтому я сказал себе, что выдумываю пустяки, и лучшее лекарство – выбросить все из головы.
Появление Кувале (в обычном наряде) меня выручило – через минуту я бы или ушел, или сблевал. Он(а) даже не взглянул(а) на меня, просто скользнул(а) мимо, излучая нервную энергию. Я поплелся следом и начал снимать, поборов мгновенное искушение выкрикнуть имя и разрушить все эти шпионские страсти.
Я догнал и пошел рядом.
– Что значит «ортодоксальные АК»?
Кувале раздраженно глянул(а) по сторонам, но, так и быть, ответил(а):
– Мы не знаем, кто Ключевая Фигура. Мы принимаем, что можем никогда этого не узнать. Однако мы уважаем всех возможных кандидатов.
Это прозвучало разумно и умеренно.
– Уважаете или почитаете?
Он(а) закатил(а) глаза.
– Ключевая Фигура – просто человек. Первый, кто охватит ТВ целиком. Но нет никакой причины, почему бы потом ее не понять миллиардам остальных. Кто-то должен быть первым, вот и все. Ключевая Фигура – не бог, даже отдаленно. Ей не обязательно знать, что она создает Вселенную. Достаточно объяснить.
– В то время как вы будете стоять за спиной и объяснять акт творения?
Кувале махнул(а) рукой, словно не желая тратить время на метафизическую перепалку.
Я поинтересовался:
– Почему же такая забота о Вайолет Мосале, если она не имеет космического значения?
– Разве только сверхъестественные существа заслуживают заботы? Разве мне обязательно встать перед ней на колени и поклоняться, как Матери-богине, чтобы меня тревожило, будет ли она жить?
– Назовите ее Матерью-богиней Вселенной в лицо, и вы пожалеете, что родились на свет.
– И правильно, – с улыбкой проговорил(а) Кувале, потом добавил(а) стоически: – Знаю, она ставит АК ниже Культов невежества; в ее глазах мы еще гаже именно потому, что не изображаем жрецов. Она считает нас паразитами, присосавшимися к науке: мы якобы крадем и опошляем то, что делают специалисты по ТВ, не имея даже честности говорить на языке антирационалистов. – Он(а) пожал(а) плечами, – Мосала нас презирает. И все равно я ее уважаю. Независимо от того, станет ли она Ключевой Фигурой. Она – величайший физик своего поколения и мощное орудие технолиберации. Естественно, я ценю ее жизнь, хоть и не считаю ее богиней.
– Ладно, – Все это больше походило на попытки меня успокоить, чем на правду; впрочем, Конрой произносила очень сходные слова, – Это – ортодоксальная АК. Теперь расскажите про еретиков.
Кувале застонал(а).
– Модификации бесконечны. Вообразите любую, и найдете кого-нибудь, кто считает ее окончательной истиной. У нас нет патента на антропокосмологию. Людей на планете десять миллиардов, каждый волен верить во что горазд, как угодно близко к нам метафизически, как угодно далеко по духу.
Это был явный уход от ответа, но я не успел настоять. Кувале увидел(а) тронувшийся с остановки трамвай и припустил(а) следом. Я рванул вдогонку; мы оба успели заскочить на ходу, но мне не сразу удалось отдышаться. Трамвай ехал на запад, к побережью.
Половина мест была свободна, но Кувале по-прежнему стоял(а) в дверях, держась за поручень и подставив лицо ветру. Он(а) сказал(а):
– Если я покажу вам людей, которых надо узнать, вы сообщите, если их увидите? Я оставлю контактный телефон и шифровочный алгоритм, вам надо будет лишь…
Я прервал:
– Помедленнее. Кто эти люди?
– Угроза для Вайолет Мосалы.
– То есть вы хотите сказать, вы это подозреваете.
– Я это знаю.
– Ладно. Кто они?
– Что толку называть имена? Они вам ничего не прояснят.
– Я не прошу имен. Скажите, на кого они работают? На какое правительство, на какую биотехнологическую компанию?
Лицо Кувале застыло.
– Сара Найт вытянула из меня слишком много. С вами я этой ошибки не повторю.
– Слишком много? Она вас заложила? Кому? ЗРИнет?
Судя по тому, как скривилось лицо Кувале, я говорил совсем не о том.
– Сара объяснила, что произошло в ЗРИнет. Вы потянули за ниточки, и вся ее работа пошла прахом. Она разозлилась, но не удивилась. Говорит, все сети такие. И она не держит на вас зла; она обещала передать вам весь материал, если вы согласитесь компенсировать ей затраты и не болтать лишнего.
– О чем вы?
– Она получила мое добро пересказать вам все, что знает про АК. Иначе зачем бы мне валять дурака в аэропорту? Знай я, что вы по-прежнему в неведении, с какой стати мне было вас встречать?
– Да, наверное, – Наконец-то все прояснилось, – Но почему она пообещала вам ввести меня в курс, а потом передумала? Она мне слова не сказала. И не отвечает на мои звонки.
Глаза Кувале – печальные, пристыженные, но наконец-то мучительно честные – смотрели на меня в упор.
– И на мои тоже.
Мы сошли с трамвая на окраине промышленного комплекса и двинулись на юго-восток. Если б за нами велась профессиональная слежка, эти суетливые перемещения нас не спасли бы, но если Кувале так спокойнее, то пусть себе потешится.