«Отчаянный», отчаливай!
Шрифт:
Виталий. Извини, Костя, но, хоть ты и главный редактор, я с тобой не согласен. Почему это мы должны только слушать и повторять твои мысли?
Костя. Ну что же ты замолчал? Продолжай высказывать свои сентенции. Дави на меня демагогическими инсинуациями…
Зина. Костя, а что такое «инсинуация»?
Костя. Какая серость! Придешь домой, Простоквашева, откроешь словарь иностранных слов на странице двести тридцать семь и узнаешь. Так вот… Сейчас я вас ознакомлю с тем, что уже сделано вот этими руками. Сопелкин, разверни и повесь.
Виталий развешивает на стене несколько огромных плакатов: «Мусор — проблема
(Гордо оглядел присутствующих.) Ну как, впечатляет? Но это еще не все. Для стенной газеты я написал передовую… в стихах! (Достал из кармана листок бумаги, засунул руку за борт пиджака и встал в позу, точь-в-точь как Пушкин на картине перед Державиным.)
Передовая называется «Для нас!».
Для нас, для юных пионеров Стеклянные дворцы создают! Клумбы, цветы и скверы Разбиты и там и тут… Наши братья, сестры, отцы Кирпич на кирпич кладут, Какие они молодцы — Ведь все это нам отдадут. Да здравствует коммунистический труд! Героям труда салют! Салют! Салют!Зина (захлопала в ладоши). Ой, как хорошо! И главное, все в рифму.
Виталий. Рифма, конечно, есть, а вот…
Костя. Сопелкин, не перебивай. Я тебе слова еще не давал. А ты, Простоквашева, продолжай, говори, говори про меня. Я слушаю.
Зина. Костя, ты замечательные стихи сочинил. Из тебя так и брызжет…
Костя. Что из меня брызжет?
Зина. Талант!
Костя. Вот таким людям и читать приятно, потому что разбираются в поэзии. А чего ты ухмыляешься, Сопелкин?
Виталий. Рифма, конечно, присутствует в твоих стихах…
Костя. Ты хочешь сказать, что отсутствует мысль, да? А «Да здравствует коммунистический труд»? А «Салют! Салют!»?
Зина(восторженно). Ты, Костя, наверно, будешь журналистом или поэтом.
Костя. Точно. Я буду журналистом!
Зина. А каким, местным или междугородником?
Костя(рассмеялся). Не междугородником, а международником. Буэнос-Айрес, Рим, Париж, джунгли, аллигаторы, какаду, птички колибри! Я буду крылатыми словами поднимать людей на подвиги. Я буду носить австралийский плащ из шкуры кенгуру, а в руках будет зонт из ушей белого слона для защиты от тропических ливней.
Виталий. А пламя изо рта у тебя выскакивать не будет?
Костя. Иронизируешь, да? А вот пройдут годы, и ты, Сопелкин, будешь гордиться, что знал меня наизусть. Я имею в виду мои произведения: повести, романы, очерки. Ты будешь гордиться, что сидел со мной за одной партой. Будешь всем рассказывать, что видел меня вблизи и даже здоровался со мной за руку.
Зина сильно хлопнула ладонями и громко крикнула: «Бах!»
Костя (вздрогнул от неожиданности и погрозил пальцем). Ты что, Простоквашева, чокнулась, да?
Зина. Это воздушный шарик лопнул.
Костя. Я вот тебе сейчас лопну. Думаешь, я намека не понял, да? Откуда тут воздушный шарик? Мы же не на демонстрации…
Виталий. Ладно, хватит болтать. Надо решить, что мы делать будем.
Костя. Ходить и брать интервью для газеты, для радио и для телевидения. Ой, ребята, а что будет в день открытия дворца!.. Что будет! Нас посадят в президиум! Мы в центре, справа и слева от нас будут редакторы газет, директора школ, учителя. Из зрительного зала на нас будут показывать пальцами и говорить: «Вон они: Парамонов, Сопелкин и Простоквашева! Это они всколыхнули пионерские массы. Это они призвали ребят на подвиг!»
Зина снова хлопнула ладонями и громко крикнула: «Бах!»
Костя даже присел от неожиданности.
Костя. Все! Вылетай из класса, Простоквашева, а то-то-то п-п-плохо будет! Я даже з-з-заикаюсь от з-з-злости, до чего ты меня д-д-довела.
Зина ушла.
И как у нее г-г-громко и н-н-неожиданно это «бах» получается.
Виталий. Я тоже ухожу. Делай все сам.
Костя(испуганно). Не уходи, Виталька. Не уходи… Я же тебя не прогонял. (Пытается задержать Виталия, хватает его за плечи.) Я же не смогу быть главным, если вы все разбежитесь. Ну, я вспылил. Я извинюсь перед Зинкой. Я же н-н-нервный. Я в д-д-детстве рахитом болел, понял? Голова была вот такая. (Костя описал в воздухе рукой большой круг.) А ноги вот такусенькие. (Скривил ноги и пошел по классу.) Кривые, как обруч на бочке. А про шейку и говорить не хочу. Она была вот такая. (Показал карандаш.) Как у гуся тоненькая. Не уходи, Виталька… Хочешь, я тебя, когда вырасту, своим помощником сделаю? Будем вместе ездить. Представляешь: джунгли, слоны, крокодилы, и все говорят: «А это вот Сопелкин из агентства печати „Новости“».
Виталий (смущенно). Ну вот… Скажет еще: «агентство ' печати…» Нет, это ты, Костя, перехватил. Из меня никакие. «новости» не получатся.
Костя. Получатся, непременно получатся! А если будет трудно, я всегда помогу. Я же буду тут же рядом, возглавлять все ассамблеи, сессии и пресс-конференции. Так и быть… Я могу даже сейчас доверить именно тебе, Виталию Сопелкину, водрузить мой главный призыв на фасаде школы.
Вытаскивает из угла огромный рулон, вместе с Виталием разворачивает его перед зрителями. Плакат занимает всю сцену. За ним уже не видно ни Виталия, ни Кости. Словно интермедийный занавес, висит теперь на сцене огромный плакат: «Все на субботник! Даешь полный накал сердец!!!» В зале гаснет свет. Освещен только интермедийный занавес-плакат. Звучит голос по радио:
Поднимается занавес-плакат. На сцене территория перед Дворцом пионеров. Из стороны в сторону снуйт ребята. Одни тащат носилки с мусором, другие что-то везут на тачках. Костя Парамонов с фотоаппаратом через плечо, с магнитофоном в руках носится среди работающих. Вот он нацелил фотоаппарат на двух девочек, несущих носилки.