Отче Наш
Шрифт:
– Лечить можно?
– Лечить можно всё, вылечить - не всё.
Сиюминутность настоящего была так глубока и печальна, что разговор на тему помешательства Плотника больше не дал бы результатов. А поговорить хотелось обоим. Ангелы в раздумье уставились в широкоформатный монитор сливающимся с зеркальным потомком, где самозабвенно совокуплялись в режиссерском пароксизме фиолетовые пришельцы с дебелой герлой под ее незабвенное пение.
– Слушай, а что там произошло с инопланетянами? Слухов много, а ведь ты соучастник этой истории. Рассказывай, а я лучше кальвадоса притащу из погребов.
– Плешивый пошел в сторону сортира и тут же вернулся с пузатой пыльной бутылкой.
– А почему бы и не рассказать,- рассмеялся Толстенький, разливая яблочный бренди, аромат которого долго заставил посетителей
– Ты не представляешь, какое мы отчебучили представление с летающими тарелками, зелеными человечками, гуманоидами...
– Зеленые человечки не из нашего ведомства.
– Не придирайся к словам. Тогда эти ребята из отдела Запудривания мозгов наломали дров, усердствуя в завивке и запаривании мозгов, что мама не горюй. Вот у моей очередной подопечной века ушедшего был супруг, ловелас отменный, и устроили мы для него шоу, по слезным молитвам благоверной. Начитался и наслушался человек тот новомодных по тем временам речей о потусторонних мирах, о братьях по разуму с других планет, о марсианах да плутонянах, хоть и в церковь ходил и Богу молился. Но от душевных, а то больше от любострастных измышлений, а скорее всего, чтоб прослыть оригиналом в дамском обществе, намерился её благоверный войти в контакт с инопланетным разумом.
– Дитя Железного века, внук Серебренного... Да-с, появились новые души, искатели эстетической чувственности, поборники мистики и оккультизма...
– Animalia vivunt crescunt et sentiunt - животные живут, растут и чувствуют,- уточнил рассказчик.
– Заря уфологического ажиотажа. Да-с, ребята в отделе попались с креативным мышлением. Крутанулись они туда-сюда, по рукописям старинным прошлись,- а деваться им некуда, потому я им "поляну" славную накрыл, - откапали короче источник. У Леонардо да Винчи позаимствовали - ведь мы сами лишены творческого начала.
... Вот картина в пастельных тонах: идет это наш блудный романтик очередную жертву охмурять, солнышко этак за сини горы закатывается. лазорь по небу блестками стелется, переливается, ветерок травы да деревья поколыхивает, там камнепады да речушка по ущельям клокочут - лепотать внеземная. А тут, хвать, появляются в небе десяток тарелок тютелька в тютельку как у Леонардо. Да давай крутится в неизреченной радости встречи с мыслящим существом, да цветомузыкой беднягу ублажать, мол: здрасте вам наше инопланетное... Бедняга то дар хомосапиенса, то бишь человека разумного, в горах и оставил, да еще мужскую сущность потерял пока до нужника бежал. Но быстро очухался. Потерю естества, дабы перед женой оправдаться, на зверство инопланетян списал. А чтоб подстраховаться, журналисту, другу- собутыльнику историю о пришельцах поведал в красках да с убеждением. Тот статейку и намахни. Вот тут то и бум на уфологию разразился... и пошло и поехало. А ребята тарелки на склад утилизации утащить забыли после "поляны" - и разлетелись тарелочки по шарику, и посыпались очевидцы сначала по больничкам, а затем на телевидение. А Янки совсем страх потеряли, обвинили во всем Призрак коммунизма, боевую готовность объявили, - так что всему Воинству небесному пришлось Янки за шиворот держать, дабы совсем с катушек не сбрендил. А Призрак в амбиции не полез, сам малость труханул. Вот и летают тарелки...
– А гуманоиды?
– Я ж тебе говорю, ребята из отдела Запудривания креативные попались, они добросовестно выполняют свои обязанности. Напихали по тарелкам тварей всяких, ну таких, которых только дети и рисуют. Да хотели театрализованное представление разыграть - хлеб-соль изобразить, а мужик уже на тарелках сник. Вот и путешествуют бедолаги до сей поры, умы смущают.
– А утилизировать?
– Ты же знаешь природу творчества - если изделие создатель не уничтожил, то изделие начинает жить своей самостоятельной жизнью. А создатели в это время "поляну" приговаривали.
5
К столику подходил красавец Беллерофонт.
Идиллия пропала, как обнаруженная женой заначка, - и к тому же придется еще давать отчет праведной в своем гневе фурии. Толстенький, хлебнув из горла храбрости, смиренно сник. Его собутыльник пытался засунуть пузатый флакон в брючный карман, расплескивая ароматную жидкость, - пробка была уже в руке въедливого
– Пьем?
– сарказм отдыхает.
– Значит пьем...
Но тут случился неожиданный поворот в поведении красавца, и вместо ожидаемого укора раздраконенной пассии, красавец взял рюмку толстенького, и протянул Плешивому вместе с пробкой. Явись сюда да хоть сам Авадона и попроси: плесните, братцы,- эффект был бы скромнее.
Влюбился!.. молния-догадка озарила ангелов... пропал красавчик! А в дверях уже стояла Она - и мир изменился.
Чистое небо вошло в ресторацию. Мобильные посетители зависли в загрузочной паузе. А красавчик Беллерофонт просто прилип к стулу, забыв о всяком этикете.
– Эфра!
– пришибленно выдохнул счастливец.
– Моя Эфра!
– Вот тут он жестоко ошибался.
Девушка в данной реинкарнации наслаждалась юностью по своему усмотрению. Скромный талантливый психиатр скромного психоневрологического диспансера. Это там, в прошлых воплощениях она была и дочь царя, и весталкой в храме Афины, и служанкой измученной красотой госпожи, и матерью героя; и христианской святой в Средние века, благополучно замученной в монастыре и поспешно канонизированной; и верной комсомолкой, получившей пулю за свои убеждения из рук народной власти. А ныне ей предстояло прожить жизнь по своему усмотрению и желанию. Так, добравшись до двадцати восьми лет, она была на перепутье - то музыки и цветов жаждала душа её, то самоотверженного подвига. Нынче она пришла за цветами, потому что вдруг осознала, что годы уходят, а красавчик подвернулся как бы вовремя. Да и знакомство их состоялось при весьма романтической оказии: потребовалась помощь престарелой женщине, получившей солнечный удар прямо на остановке общественного транспорта. И этот красавчик не только не побрезговал видом корчащейся в эпилептическом ударе женщины, но и проявил смекалку и находчивость в деле оказания помощи больной. И ещё очень важный момент, молодой мужчина не был одет в белое в такую жару. Белые костюмы, брюки вызывали у девушки чувство гадливости. Ибо она видела, что за белой одеждой мужчины прячут свою патологическую нечистоплотность, как в обиходе, так и в душе.
По дороге на свидание Эфра нежданно-негаданно отстояла молебен в православной церквушке, карлицей уцелевшей среди блочных гигантов со дня основания и напоминающей блудного котенка в стае раскормленных ротвейлеров. И ходила она на служения
Сопровождал девицу взвод ангелов-хранителей в боевом монашеском одеянии.
Толстенький приободрился - и отобрал бутылку у красавчика. Красавчик понял, что обаяния на всех не хватит. С монахами он разобрался бы быстро, но загвоздка была в Ней... и даже не в Ней, а в нем. Так коварно проник в его великую душу Мага огонек любви, который грозил сжечь всё, что так кропотливо и бережно нажито под сенью эзотеризма, где обитают только посвященные в психодуховные сферы.
Любовь без взаимности, что водка без градусов. Но совладать с собой, у мистика не хватало паранормальных сил. И вот он сидел в ресторации и тихо потел под мышками. А Она уселась просто на Плешивого и пила из его рюмки. Плешивый ушел в блаженство. Красавчик Беллерофонт отплясывал предлинными ногтями лезгинку по влажной столешнице. И только один Толстенький радовался жизни в купе с кальвадосом. Монахи-воины сохраняли дружелюбно-любопытную атмосферу и изучали окружающих. Такой красивой пары за столиком не наблюдал и сам хозяин-бармен заведения с времен прошлого века, а он был истинный ценитель изяществ - эстет, одним словом. Тихая элегия наполнила присутствующих, а аромат пролитого в спешке водочного нектара только усугублял романтичную атмосферу свидетелей свидания.
Легкое кокетство придает умной красоте неповторимый шарм:
– С удовольствием выпью.
– Она нежно и чуть заметно вздрогнула ноздрями, как будто вспоминая что-то.
– Это, как жест ветра в утреннем тумане... это, как осенний сад в морозную пору... это, как запах тёрна на рассвете...
– Эфра могла находить сколько угодно метафор и сравнений, но, взглянув через опущенные ресницы на красавчика, благосклонно замолчала.
Красавчик засуетился, потянулся длинной рукой, по дороге растирая рукавом кожаной куртки белесое пятно, отнял бутыль у захмелевшего толстяка, и поставил сосуд перед леди, полный и запечатанный.