Отчет 0 «Под летящий камень…»
Шрифт:
Очень своевременно.
– Ну если у меня нет ничего, что мне надо тебе показать, тогда изучи содержимое ящика. Думаю, там что-то полезное. И начинай двигаться на восток. Я пойду поищу Мару, чтобы тебе не страшно было со мной вдвоем.
– Погоди… Я… Я тоже пойду искать. – попросила она, пряча панику, которая появилась, как только до нее дошло, что я сейчас она останется одна. А я было собрался убраться с глаз долой. А тут такой случай выяснить, чего она больше боится…
– Тогда догоняй. Я не спеша иду к своей капсуле. Хотя если ты скажешь, что
– Да! Да! Да! Доволен? – гневно сверкнув черными очами, она прошествовала к ящику и вытащила оттуда кожаный ремень с двумя фляжками, ножом в ножнах и десятком сумок.
– Нехилый аварийный пакет. – прокомментировал я и отвернулся от нее, старательно думая о том, что меня ждет такой же.
Нат догнала и пристроилась в трех шагах сбоку, на ходу отвинчивая пробку.
– Так…Спирт!… Б-р-р-р!… Уф! Это что за вонючка?
– Дай попробую… – я на ходу отобрал у нее медную на вид флягу.
– Что, Иванушка, все пить тянет…
Я не стал ей сообщать, что в очередной раз спасаю ее от окончательного превращения в козу, и поочередно понюхал, лизнул и капнул на палец.
– Наружнее. Поливать раны. Типа живая вода. – сообщил я онемевшим языком, Сквозь онемение пробивалось слабое пощипывание. Палец начинал проявлять те же симптомы.
– Можно тебя и дальше использовать в качестве подопытного кролика? – излишне заботливо спросила она, вешая флягу на пояс.
– В кролики для тебя я не сгожусь по одной известной причине. А в качестве подопытной крысы – запросто. Зачем я еще нужен? До Мика всего пятнадцать километров куда-то туда. От нехороших людей, если вдруг встретятся, сама отобьешься. Так что я тебе только затем и нужен – в подопытные крысы, да сказку на ночь рассказать, чтобы ночные кошмары мучили.
Я вынул из ящика свой комплект и замолк, увлеченный изучением содержимого сумочек.
Спички без чиркаша. Обо все зажигающиеся, наверно. Хирургическая игла, моток ниток, скальпель из камня, медный пинцет. Моток тряпочек для перевязки. Какой-то жутко кислый порошок. Огуречного запаха мазилка, наверно, от комаров.
– Да блин, хорошо придется потрудиться, чтобы доказать дикарю, что все это барахло – местное. – высказался я, раскладывая иглу, нитки, скальпель, пинцет и бинты по местам. Мазилки от комаров во время службы мне не выдавалось, и ее с порошком я сунул в первые попавшиеся карманы.
– У тебя получиться. – Нат изо всех сил пыталась дать понять, что она хамит. Это не дело. Злобно подкалывать – это я понимаю. А вот хамство не терплю.
– Я начинаю понимать, почему ты боишься одиночества. – ответил я, задумчиво жонглируя каменным ножичком, чтобы приучить к нему руку. Нат испуганно отдалилась еще на два шага в добавок к уже набранным трем. – Если некому будет тебя слушать, то пакости придется говорить себе и дело кончиться суицидом, поскольку себе не соврать, и ты прекрасно будешь знать, что все, что ты говоришь себе – правда, а кроме хамства, ругательств и крика ты ничего не умеешь…
Нат открыла рот, напоролась на мой насмешливый взгляд, закрыла его и задумчиво отвернулась и задумалась над поведением. Я очень понадеялся, что над своим.
– Ладно, извини и давай забудем… – сообщила она итог раздумий, пряча горе от неизбежности общения со мной под вежливым спокойствием.
Помириться, конечно, было бы неплохо. Только как я буду поддерживать в ней бодрость и злобность, чтобы двигаться? Значит, не будем забывать.
– Две минуты сорок секунд. – сверился я с часами. – Довольно быстро, если ты действительно готова исправиться, а не обеспечиваешь свое выживание. По этому поводу надо выпить на брудершафт.
Нат изучила мой веселый оскал и обиженно буркнула:
– Да ну тебя!
– Мне же легче. И так сердце кровью обливается, когда приходиться заставлять тебя двигаться под угрозой изнасилования, а если ты еще и отвоюешь себе кусок жилплощади в этом окровавленном органе, то нас точно съедят аборигены. Тебя, в крайнем случае, если удастся притвориться достаточно целой, оставят на должности любимой наложницы племени.
Она рухнула на колени, сгорбилась и тихо заплакала. Вид у нее был настолько несчастный, что я чуть было не заплакал от жалости и за компанию. Затолкав слезы обратно глубоким-преглубоким вздохом, я плюхнулся на песок напротив.
Не угадал. Надо было мириться.
– Все. – всхлипнула она в сторону. – Никуда я больше не пойду. Делай со мной что хочешь.
– Ладно. – уныло согласился я, отирая ее слезы. Кожа у нее была холодная. – Сначала я сделаю так, что ты перестанешь плакать. – набрав воздуха, я поднял ее лицо и тихонько подул, стараясь не думать о мощном табачном запахе. Еще раз. – Ну вот. Слезки высушили. Теперь я подниму тебя на ноги. Вот. Потом возьму за руку…
– Харш. – шепнула она, апатично глядя в сторону.
– А?
– Обними меня, пожалуйста, крепко-крепко.
Проглотив обширный комментарий, я вполсилы вжал ее закрученную в узелки спину в забитые разным барахлом карманы.
Ее руки вцепились мне в спину, нос зарылся в плече, и мне стало хорошо, как йогу в момент достижения нирваны. Я, большой и сильный, плыл где-то в пространстве, ласково касаясь чего-то доверчивого, и очень нуждающегося в защите.
– Харш… мне страшно… – согрел ухо ее шепот
Мгновение я выбирал, составить ей компанию или поиграть в героя. Удержать дистанцию я уже пробовал…
– Мне тоже. – прошептал я, поглаживая ее ухо носом. – Только за тебя и за Мару. Так интересней бояться. Так что можешь перестать бояться за себя – моей боялки хватит на двоих. На тебя и на Мару. На себя вот только не остается… Ты не могла бы понервничать о том, что меня могут подстрелить из лука или отравить?
Она согласно потерлась носом о плече. Мне было очень хорошо. Нестерпимо хорошо.
– И еще. Меня совершенно необязательно…
– Э-э-э… граждане!
Дружно вздрогнув, мы посмотрели на Мару, стоящую на вершине бархана. Вид у нее был, будто мы не просто стоим, обнявшись.