Отчет Брэдбери
Шрифт:
Может она или нет, но я полагал, что я могу вернуться домой, и если точка невозврата существует, я ее пока не перешел.
В тот вечер за ужином Анна сказала мне:
— Меня выследят скорее, чем тебя. Меня знают. Знают, что я против их программы, знают, что я вхожу в организацию диссидентов, что живу на границе Отчужденных земель. Они обнаружат мою связь с клоном, прежде чем допустят саму возможность того, что ты можешь быть вместе со мной. От того, когда меня найдут, зависит твоя возможность спастись и продолжить наше
— С клоном, в одиночку?
— Если все обернется именно так, — ответила она. — Да.
— Не думаю, Анна, что я на это способен. Не думаю, что я сделаю.
— Придется. У тебя не будет выбора.
— Я могу его отпустить.
— Ты не можешь этого сделать, Рэй.
Когда я говорил это, я еще не видел клона.
— Послушай, — сказал я. — Я могу сделать вот что: пригласить тебя на ужин. Не возражаешь?
Она улыбнулась.
— Это замечательно, Рэй. Давай пойдем в какое-нибудь красивое место?
С дешевой и легкой галантностью, уже думая о том, как после ужина вернусь в номер и усну, я сказал:
— Куда захочешь. Но если это далеко, то не пешком.
— Давай наденем что-нибудь нарядное? — попросила она.
— Посмотрю, что у меня есть.
Гуляя после обеда, Анна присмотрела ресторан в старой части Монреаля. Ей показалось, что он очень неплохой.
— Значит, пойдем туда, — решил я.
— Я видела меню, выставленное в окне. Там жутко дорого.
— Ничего, — сказал я.
Был субботний вечер, но мы явились достаточно рано, чтобы получить столик без предварительного заказа. Место было эффектное — двухсотпятидесятилетняя бывшая конюшня, которую с помощью денег, вкуса и внимания к деталям превратили в элегантный и очень дорогой ресторан: открытые балки темного дерева, накрахмаленные белые скатерти, прекрасный фарфор, серебро и хрусталь. Свечи. Вышколенные официанты. Ресторан был большим, но столы тщательно расставлены в соответствии с акустикой, поэтому, хотя большинство мест были заняты, в зале ресторана было уютно и спокойно. Анна надела льняной сарафан в вертикальную бело-зеленую полоску, в котором она казалась выше ростом. (Этот сарафан вызвал во мне особые воспоминания. Когда-то я купил очень похожий для Сары.) Анна сделала макияж — помада, карандаш для глаз и прочее. Если она и красилась раньше, я этого не замечал. Я был в рубашке-шотландке с короткими рукавами и брюках цветах хаки. Я всегда одеваюсь так, как одевался мой отец. Я привез с собой в Канаду две спортивные куртки, обе шерстяные, одну — в шотландскую клетку, другую — в морском стиле. Теперь куртка была перекинута у меня через руку.
Когда мы уселись, я сказал:
— У тебя прекрасный французский.
— Я изучала его в школе, — сказала она. — Делаю много ошибок.
— Похоже, они тебя понимают.
— Да, потому что они все говорят по-английски.
Во время ужина в основном говорила Анна. Может быть, думал я, она так много говорит (и
— Восхитительное место, — сказал она. — Я никогда не бывала в таких великолепных ресторанах. А ты?
— Может, раз или два.
— С Сарой?
— Да, должно быть, с Сарой.
— Здесь чудесно, — проговорила она. — Чувствую себя гламурной и богатой. Спасибо, что пригласил меня.
Она снова заговорила о муже и о поездках, которые они совершали вдвоем. Было видно, что она не хочет говорить о детях. Я понимал, что она пыталась избежать боли, которую могли вызвать подобные разговоры. В какой-то момент Анна стала серьезной и мрачной. Она взглянула на меня через стол.
— В машине, вчера, — сказала она, — ты не ответил, когда я призналась, что именно сделала для клона.
Я об этом не думал.
— Я не знал, как ответить, — проговорил я. — Когда читал твои записи, я предполагал, что это может быть.
— Я совершила ошибку, — сказала она. — Я знаю.
— Ты ведь слышала о медсестрах, которые делают подобное пациентам, инвалидам, умирающим. Ангелы милосердия.
— Это совсем другое. Я не должна была этого делать. Не знаю, зачем сделала. Бедный мальчик даже не понял, что с ним произошло.
— Ты доставила ему немного удовольствия, — сказал я. — Немного расслабила его.
— Я не знаю, что я сделала, — повторила она. — Надеюсь, ты не будешь судить меня слишком строго.
— Я тебя вовсе не сужу.
— Что это значит? — спросила она.
— Это значит, я рад быть вместе с тобой.
— Ведь я виновата в том, что ты здесь.
— Верно. Но, раз уж я здесь, я рад, что ты вместе со мной.
— Это нелепо, — сказала она.
— Я серьезно.
— Как бы то ни было, — улыбнулась она с явным облегчением, — даже не мечтай.
— Ты уже второй раз говоришь мне об этом.
— Я кое о чем вспомнила, — проговорила она. — Хочу тебе сказать одну вещь. Когда я узнала, что вы с Сарой поженились…
— Как ты узнала?
— Сара сказала. Она мне писала.
— Я не знал, — сказал я. — Хорошо. Хорошо, что она это сделала.
— Так вот, — продолжала она. — Узнав об этом, я расстроилась. Хотя ты мне нравился, Рэй, и ты знаешь это, я чувствовала, что Сара могла найти кого-нибудь получше.
— Могла, — согласился я. — Без сомнений. Я согласен.
— Я говорю это не для того, чтобы оскорбить тебя, — сказала она. — Я просто удивляюсь, как могла чувствовать по отношению к тебе такое и в то же время мечтать о тебе. Я ужасно хотела тебя, даже не могу описать, как. Но я была рада за вас обоих, ребята. К тому времени я вышла замуж. Даже если бы не вышла, все равно была бы за вас рада. Вам следовало меня пригласить. Хотя вряд ли я бы приехала… Не знаю. А может, все же приехала бы.