Отцы
Шрифт:
Стоял жаркий, душный июньский день. Все говорили о погоде, проклинали невыносимый зной, пророчили на завтра грозу. На женщинах были легкие длинные платья и большие соломенные шляпы, защищавшие от солнца. Мужчины пыхтели в узких жилетах и крахмальных воротничках; почти все были в соломенных шляпах, прикрепленных черным шнурком с патентованным зажимом к петлице лацкана — на случай бурных порывов ветра. Но ни бури, ни даже ветерка пока что не предвиделось; воздух был неподвижен и так плотен, что затруднял дыхание.
Брентены и Хардекопфы уговорились вместе пойти в больницу навестить маленького Вальтера. Женщины собирались по дороге поглядеть витрины магазинов на Штейндаме, а на
Фрау Хардекопф удовлетворенным взглядом окинула дочь, одетую в простенькое светло-голубое ситцевое платье, легкое, воздушное и не бросающееся в глаза. Не нравилась ей только черная шляпа Фриды из блестящей соломки с крашеным страусовым пером. Перо казалось Паулине излишне большим, вся шляпа — кричащей.
— Это та шляпа, которую ты откопала на весенней распродаже?
Фрида, испуганно глянув в сторону Карла, смущенно ответила:
— Да, мама!
«Ей неловко, — подумала Паулина. — Наверно, уж сама поняла, что шляпа чересчур помпезная». Паулина гордилась своим светло-серым суконным платьем, которое сама сшила. Хотя уже не раз она советовала и дочери шить себе самой, Паулина все же сказала:
— Тебе следовало бы приучить себя к шитью. Ты и деньги сэкономишь и всегда будешь хорошо одета.
— А тебе не жарко сегодня в твоем платье? — спросила Фрида, все еще в страхе, что Карл вдруг заинтересуется ее шляпой, а шляпа недешево ей обошлась.
— Нисколько! — Фрау Хардекопф испытующе оглядела себя, словно ища подтверждения того, что ей в этом платье не жарко. Нет, она вполне довольна его фасоном и его цветом. Оно, разумеется, с высоким воротником, — ведь она уже не девочка. Правда, косточки, подпирающие воротник, не очень удобны. Но зато широкие рукава модны и приятны. А светлые пуговицы, складочки и кружева смягчают строгий покрой.
— Платье для среднего возраста, — сказала она и улыбнулась.
— Да, мама, оно тебе к лицу. И волосы у тебя красиво уложены.
Паулина легким жестом прикоснулась к тугому узлу густых волос на затылке.
А у Фриды с волосами была беда — они выпадали целыми прядями. Ей пришлось обзавестись так называемым «Вильгельмом» — искусственной косой. Завитушки, падавшие на лоб, были из собственных волос, но коса, уложенная венчиком на темени, была несколько светлее. Не только мужчины считали пышные волосы признаком красоты.
Иоганн Хардекопф и Карл Брентен шли впереди. Мать и дочь, достаточно оглядев друг друга, перенесли свое внимание на мужей. «Белые брюки с темным пиджаком все-таки идут Карлу, — подумала Фрида. — А Карл все боится, говорит, что для такого сочетания он слишком мал ростом и толст».
— Ну и шляпа у Карла — человека убить можно! — заметила фрау Хардекопф. — Гигантские зубцы!
Фрида тоже полагала, что эта «круглая пила» несколько экстравагантна, но она встала на защиту мужа и его шляпы.
— Последняя американская мода, мама.
— Конечно, моя милая, но есть и модные глупости. — Она чуть было не сказала: «Посмотри на своего отца, он тоже одет по моде, но не похож на чучело гороховое».
С удовольствием смотрела она на своего Иоганна, на котором был его парадный костюм цвета соли с перцем, широкополая мягкая шляпа, а в правой руке — толстая красивая трость.
Неторопливым шагом, попыхивая сигарами, которые Карл умудрялся доставать по дешевке — недаром же он сигарный мастер! — Хардекопф и Брентен шли, наслаждаясь праздничным досугом; женщины то и дело задерживались у витрин, обмениваясь глубокомысленными замечаниями насчет выставленных на продажу вещей; обе четы вышли из дому заблаговременно,
К больнице подошли ровно без пяти минут три.
— Превосходно рассчитали! — воскликнул Карл Брентен, взглянув на свои золотые часы — единственную ценную вещь, доставшуюся ему по наследству от отца.
— О господи, сколько же больных людей! — воскликнула Фрида, глядя на толпу, которая собралась у главного входа в больницу.
— Те, что здесь стоят, здоровы, — сухо заметил Хардекопф.
— Это-то я понимаю, папа, но ведь в больнице, должно быть, лежит столько же больных.
— Полагаю даже, что гораздо больше.
И они заговорили о пропускной способности больницы св. Георгия. Карл Брентен будто бы где-то читал, что она славится лучшим в Европе по своему оборудованию хирургическим отделением, после реконструкции в ней можно разместить одновременно две тысячи больных. Хардекопфу эта цифра показалась слегка преувеличенной, но он промолчал и только сомнительно покачал головой. Его жена сказала:
— Была бы такая больница во время холеры, многим тысячам людей спасли бы жизнь! — И только Паулина собралась рассказать о тогдашней эпидемии — она пошла тогда в добровольные сиделки и в конце концов сама заболела, — как толпа заволновалась. Все устремились к большим решетчатым железным воротам, которые наконец распахнулись перед посетителями.
Хардекопфы и Брентены увидели Густава и Софи Штюрк, которые пришли сюда с сыном Эдгаром и дочкой Анни.
— Вы ни словом не обмолвились, что собираетесь навестить Вальтера! — воскликнула Фрида, здороваясь с зятем и золовкой.
Карл Брентен сказал:
— Как это мило, что вы пришли!
Увлекаемые потоком посетителей, они шли по главной аллее больничного парка.
— Вальтер в корпусе «В», это туда дальше, в самом конце, — возбужденно говорила Фрида; она радовалась, что сейчас увидит сынишку, у которого не была уже два дня.