Отдайте сердца
Шрифт:
Это была продуманная, заготовленная заранее речь – Эйнар не сомневался и ни на каплю не поверил Альдо. Да, его мать действительно была беглой принцессой, но о ее правах на престол разрушенного государства не вспоминали. Нет, король искал поводы, чтобы оправдать свои действия, а для жителей придумал сладкую ложь про войну за справедливость.
– Позвольте напомнить, – Лаэрт не изменился в лице и продолжал тем же уверенным, хорошо поставленным голосом. – По пакту двести восемьдесят третьего года Алеонте был признан вольным городом, принята политика невмешательства и установлены условия передачи и укрытия беглецов. Если вы называете Кион наследником Ленгерна, то почему
– Кто первым нарушил пакт? – начав любимую тему, Огест заговорил твердо, по очереди одаряя послов огненными взглядами. – В трехсотом году Кион в союзе с Нортом вступил в Алеонте, желая «освободить» город от королевской власти.
– Генерал Олитейра, скажите, вы участвовали в той войне? – спросил Лаэрт.
– Да, это были мои первые битвы.
– Значит, на вашу судьбу выдалось две войны, одна из которых закончилась почти годовой осадой Алеонте. А сколько стычек на границе произошло за это время? – Адван открыто посмотрел на короля, и тонкие губы того недовольно скривились. – Я буду честен: в Кионе последние тридцать лет тоже не были легкими. И для вас, и для нас настало мирное время, нужно ли нашим городам становиться соперниками и развязывать новую войну?
Эйнар не смог промолчать:
– Для Алеонте действительно началось спокойное, благодатное время. Люди молятся, чтобы мир не заканчивался. Им не нужна война, так почему она нужна нам?
Альдо медленно перевел на него взгляд. Тонкие ноздри дернулись как у хищника, вдруг уловившего чужой запах. Сердце короля застучало громче и быстрее, и Эйнар чувствовал, как тот едва сдерживает гнев.
Сенора была Ката права, говоря, что иногда лучше промолчать, но слова остались единственным оружием – если показать истинные намерения короля, у него останется меньше сторонников.
– Да, сены, вы правы, война не нужна никому. Мы готовы обсудить новый договор, и вот наши условия: Гарлийский рудник переходит под контроль Алеонте, маги Киона признают верховенство нашего магического совета. В свою очередь, Алеонте обещает снизить пошлины для кораблей Киона.
– Ваше Величество, это неприемлемо. Кион – вольный город, граждане которого не будут зависеть от других, какой бы сферы это ни касалось. Право же на Гарлийский рудник досталось нам раньше, чем вам.
– Сен Адван, я напомню. Ваши подстрекатели привели к восстанию на нашей половине рудника – это первое. Подвластные вам города преступили наши границы – это второе. Ваши революционеры отобрали трон моей матери – это третье. Ваши эксперименты с магией нарушают равновесие сил – это четвертое. Озвученные нами условия являются непоколебимыми.
– Вы же понимаете, что стоит на кону? – серые глаза Адвана сделались совсем хмурыми, напомнив холодное северное небо.
– Наша честь, – Альдо не сдержал улыбки. – Алеонте не готов терпеть столь наглое поведение со стороны Киона. Если вы не можете признать ваши попытки подстрекательства, то и не стоит – мы их прекрасно видим.
Поднявшись, Лаэрт упер руки в стол и свысока посмотрел на Альдо:
– Ваше Величество, я понимаю, почему вы затеяли этот разговор. Кион не намерен вступать в войну и всеми силами будет стремиться к миру, но если провокации продолжатся, город ответит.
Лаэрт Адван вышел из зала, с силой распахнув перед собой двустворчатую дверь, а его двое министров проследовали за ним, на прощание наградив присутствующих такими же высокомерными взглядами. Эйнару хотелось уйти с ними.
Едва захлопнулась дверь, Альдо твердым голосом произнес:
– Готовьте армию, генерал Олитейра, и магов, сен Фарьеса. Я думаю, повод не заставит себя долго ждать, – тон стал едким и пронзительным, как удары хлыста. – А вы, душа Амадо, помолитесь за город.
Эйнар вцепился в столешницу так, что побелели костяшки пальцев. У него не было козырей, способных побить карты короля. Он не мог пойти против решения, не мог сказать, что его паства не будет воевать. Он ничего не мог сделать для людей. Помочь армии, не оставить семьи воинов, но что это, что за капля в море? Сколько нужно взывать к богу, чтобы отцов, братьев, сыновей не убивали? Чтобы солдатам из-за ран не пришлось отрезать руки и ноги, перекраивать лица? Алеонте должен был стать убежищем от рабства, от войн – сюда бежали все, кто хотел свободной мирной жизни, и люди всегда были готовы верно защищать свое убежище, но сейчас, что сейчас? Когда защита нужно от самого города?
Кончики пальцев начало покалывать – это магия напоминала о себе. Всегда один быстрый жест – король, схватившись за сердце, упадет, и некому будет объявить о начале войны. Или нет, направить его кровь к груди, собрать в сгусток, чтобы тот перекрыл сосуды, и спустя время сердце, лишенное притока крови, остановилось.
– Это недопустимо, – решительно произнес Эйнар. – Вооруженный отряд будет добираться не меньше месяца. Придут холода, однако у армии нет достаточного оснащения, нет опыта войны на севере. Торлигур не упустит возможности и нападет вновь. И скоро жатва! Нельзя оставлять поля без рабочих рук. Война станет катастрофой для города.
Альдо кивнул, будто соглашался, но взгляд темных, почти черных глаз, сделался еще более жестким:
– Ваше мнение ценно, душа Амадо. Спасибо, что высказались, мы подумаем над этими словами. Вы можете быть свободны.
– Позвольте остаться, ваше Величество, – процедил Эйнар. – Орден сможет помочь силами и средствами, поэтому я бы хотел знать ваши замыслы не по слухам.
Альдо повел ладонью так, как хозяин отмахивается от надоевшего пса. Кончики пальцем уже горели, и Эйнар убрал руки под стол. Надо что-то делать, но появившаяся мысль казалась слишком смелой.
Жаркий раскаленный день сменился нежным прохладным вечером, укрывшим город светом, как золотая парча. Эйнар смотрел в окно, изредка кивая самому себе, а Эррано Ортега в нетерпении следил за ним, ожидая рассказа о встрече с королем и кионскими послами.
Он был вторым лидером. Стоило признать, что Эррано талантлив – и Орден, и церковь богатели, увеличились подвластные им территории, выросло количество служителей, они стали могущественнее других и сравнялись силами с королем. Ортеге было всего двадцать шесть, но опыта и хватки у него, казалось, как у старика, который работал десятилетиями. Одного лишь не понимал Эйнар – он не чувствовал в нем ни капли веры в Эйна.
Наконец, мысли выстроились в единую цепь, видение того, что необходимо сделать, стало более четким, и Эйнар поделился услышанным и своим замыслом. Вместо ответа Эррано прошелся по комнате, задержал руки на фортепиано, поднял крышку, легонько провел пальцами по клавишам, наполнив келью нестройными звуками.
– И это все? – Эйнар сдержал вздох.
Конечно, он знал, что Ортега печется не о городе – тот был настоящим дельцом, и только финансовые дела его волновали. Но поделиться страхом войны, необходимостью бороться против замыслов короля было больше не с кем, и душа надеялся хоть на толику понимания.