Отдел убийств: год на смертельных улицах
Шрифт:
«Убойный отдел» – это дневник повседневности, мешанина из быта и библейского зла, где на каждой странице чувствуется готовность и страсть Саймона поглощать, переваривать, быть там и показывать всей остальной вселенной то, что он видит. Это любовь ко всему подряд перед глазами, неизбывная вера в красоту простой идеи: все, что происходит в реальном времени, и есть «истина» мира – вот как бывает, вот как все устроено, вот что говорят люди, как себя ведут, как не ведут, как отстраняются, оправдываются, где терпят неудачу, где прыгают выше головы, выживают, гибнут.
Еще у Саймона есть дар передавать огромность мелочей: легкое удивление
«Убойный отдел» – это книга о войне, причем театр военных действий раскинулся от развалившейся блокированной застройки Восточного и Западного Балтимора до палат заксобрания штата в Аннаполисе. Здесь не без иронии разоблачается, что игры за выживание на улицах – это отражение игр за выживание в ратуше, что все участники войны с наркотиками живут и умирают в цифрах: у одной стороны это килограммы, унции, граммы, колеса, прибыль; у другой – преступления, аресты, процент раскрываемости, сокращения бюджета. Эта книга – исследование муниципальной реалполитик посреди городского бунта в замедленном действии, и авторская рука уверенно указывает на скрытые в хаосе закономерности. Балтимор, по сути, и есть воплощение теории хаоса.
После успеха экранизации этой книги Саймон попробовал себя и в сценаристике – у него есть блестящий шестисерийный мини-сериал, основанный на следующей книге, «Угол» (The Corner, в соавторстве с Эдом Бернсом), и сериал, который не сериал, а прямо-таки целый русский роман, – «Прослушка» на HBO (The Wire). В этих проектах он срезает кое-какие углы, подгоняет истину под слегка искусственную стройность, чтобы ярче показать масштабные социальные проблемы. Но даже со всей творческой свободой Саймон по-прежнему выше всего ставит нюансы, постоянно исследует, как мельчайшие внешние поступки приводят к величайшим внутренним революциям – хоть в жизни одного человека со дна, хоть в духовном и политическом биоритме крупного американского города.
Я это все к тому, что если бы Эдит Уортон [5] вернулась из мертвых, заразилась интересом к муниципальным политическим игрокам, копам, нарикам, жанру репортажа и не волновалась о том, в чем пойти на работу, то она бы, пожалуй, малость смахивала на Дэвида Саймона.
Действующие лица
Лейтенант Гэри Д’Аддарио
начальник смены
Сержант Терренс Макларни
начальник группы
5
Эдит
Детектив Дональд Уорден
Детектив Рик Джеймс
Детектив Эдвард Браун
Детектив Дональд Уолтемейер
Детектив Дэвид Джон Браун
Сержант Роджер Нолан
начальник группы
Детектив Гарри Эджертон
Детектив Ричард Гарви
Детектив Роберт Боумен
Детектив Дональд Кинкейд
Детектив Роберт Макаллистер
Сержант Джей Лэндсман
начальник группы
Детектив Том Пеллегрини
Детектив Оскар Рикер
Детектив Гэри Данниген
Детектив Ричард Фальтайх
Детектив Фред Черути
1
Вторник, 19 января
Вынув руку из теплого кармана, Джей Лэндсман приседает и берет мертвеца за подбородок, поворачивает голову, пока не показывается рана – маленькое овальное отверстие, откуда сочится красное и белое.
– Так вот же ваша проблема, – говорит он. – Мелкая протечка.
– Протечка? – подыгрывает Пеллегрини.
– Мелкая.
– Это не беда.
– Еще бы, – соглашается Лэндсман. – Сейчас даже продают такие наборы для домашнего ремонта…
– Как для шин.
– Точно, как для шин, – говорит Лэндсман. – Там и заплатка, и все, что может понадобиться. Вот если рана большая, как от 38-го, тут уже придется голову менять, ничего не попишешь. А это залатать – раз плюнуть.
Лэндсман поднимает глаза, и его лицо – сама озабоченность.
Господи ты боже мой, думает Том Пеллегрини, что может быть лучше расследования убийства на пару с шизиком. Ночь в сердце гетто, когда полдесятка патрульных смотрят, как их дыхание замерзает над очередным трупом, – самое то для винтажного Лэндсмана и его шуточек с непрошибаемо каменным лицом, пока уже даже местный начальник смены не хохочет в синем мерцании мигалок. Хотя, конечно, полуночную смену Западного района рассмешить несложно; нельзя поездить в патрульной машине в Первом или Втором секторе и не приучиться к больному чувству юмора.
– Его кто-нибудь знает? – спрашивает Лэндсман. – Успели с ним поговорить?
– Какой там, – отвечает патрульный. – Он был «десять-семь» еще до нашего приезда.
Десять-семь. Полицейский код, означающий поломку, в безыскусном приложении к человеческой жизни. Красота. Пеллегрини улыбается, твердо зная: ничто в мире не сможет изменить настоящего копа.
– Карманы уже смотрели? – спрашивает Лэндсман.
– Нет пока.
– А где, блин, карманы-то?
– Гляньте на штанах под спортивным костюмом.
Пеллегрини наблюдает, как Лэндсман встает над телом, расставив ноги по сторонам от талии мертвеца, и свирепо стягивает треники. От его неуклюжих рывков тело сползает по тротуару на пару дюймов, оставляя там, где пробитый череп царапает асфальт, тонкую пленку спекшейся крови и мозга. Лэндсман запихивает мясистую ручищу в передний карман.
– На иголки не напоритесь, – говорит патрульный.
– Эй, – отвечает Лэндсман. – Если тут у кого-то и будет СПИД, никто в жизни не поверит, что это от какой-то сраной иголки.