Отдел убийств: год на смертельных улицах

Саймон Дэвид

Если все пройдет удачно, закроешь кого-нибудь в ту же ночь. Если не так удачно, берешь все, что узнал, и разрабатываешь перспективные направления, расшатываешь факты в надежде, что какой-нибудь поддастся. Когда ничего не поддается, ждешь пару недель, пока из лаборатории не придут подтверждения по баллистике, волокнам или сперме. Когда результаты отрицательные, ждешь звонка. А если нет и звонка, вздыхаешь и снова даешь умереть чему-то внутри. Потом идешь за стол, ждешь нового вызова диспетчера, который рано или поздно отправит тебя смотреть на очередное тело. Потому что в городе, где в год происходит 240 убийств, тело будет всегда.

Телевизор подарил нам миф об энергичном преследовании, бешеной погоне, но на самом деле так не бывает; даже если бы и было, то «кавалер» загнулся бы уже через десяток

кварталов, и тебе бы пришлось писать объяснительную по форме 95, уважительно перечисляя старшему по званию причины, почему ты загнал городское четырехцилиндровое ведро до смерти. И драк не бывает, и перестрелок не бывает: славные деньки рукопашной во время бытовухи или пары выстрелов в разгар ограбления заправки закончились, когда ты перевелся из патруля в центр. Убойный приезжает, когда уже все полегли, и детективу перед выездом приходится напоминать себе прихватить 38-й калибр из верхнего правого ящика. И уж точно не бывает тех идеальных мгновений правосудия, когда детектив – научный волшебник с зорким глазом – наклоняется к пятнышку на окровавленном ковре, находит яркий рыжий волос белого мужчины, собирает подозреваемых в изящном салоне и объявляет, что дело раскрыто. Сказать по правде, в Балтиморе вообще с изящными салонами плоховато; а если б их и было больше, даже лучшие детективы признают, что в девяноста случаях из ста расследование спасает поразительная предрасположенность убийц к дилетантству или, по крайней мере, заметной ошибке.

Чаще всего убийца оставляет живых свидетелей или даже сам хвастается о преступлении. Удивительно часто из убийцы – особенно незнакомого с системой уголовного правосудия – можно хитростью вытянуть чистосердечное в допросной. В редком деле скрытый отпечаток со стакана или рукоятки ножа совпадает с чьей-нибудь карточкой в компьютере «Принтрак», но большинство детективов могут пересчитать дела, раскрытые лабораторией, по пальцам одной руки. Хороший коп едет на место преступления, собирает все возможные улики, говорит с правильными людьми и, если повезет, находит вопиющие промашки убийцы. Но для этого достаточно таланта и инстинкта.

Если все сойдется, какому-нибудь невезучему гражданину достанутся серебристые браслеты и поездка на автозаке в тесную камеру Балтиморской городской тюрьмы. Там он сидит, пока дату судебного заседания откладывают на восемь, десять или столько месяцев, сколько нужно, чтобы твои свидетели два-три раза изменили показания. Затем тебе звонит помощник прокурора, готовый любой ценой не уронить уровень осуждаемости ниже среднего, чтобы в будущем устроиться в юридическую контору выше среднего. Он тебя заверяет, что это самое слабое обвинительное заключение, какое он только имел несчастье видеть, настолько слабое, что ему не верится, что его одобрило большое жюри, и не мог бы ты, пожалуйста, собрать тот безмозглый скот, который зовешь свидетелями, и привезти на досудебный опрос, потому что вообще-то дело идет в суд уже в понедельник. Если, конечно, он до этого не уговорит адвоката на сделку об убийстве по неосторожности и пятерке условно.

Если по делу не будет сделки, отказа и приостановки на неопределенный срок, если по какому-то внезапному благоволению судьбы его будет слушать суд присяжных, тебе представится возможность сесть на свидетельскую скамью и пересказать под присягой факты дела – недолгий миг в лучах славы, который быстро помрачнеет с появлением вышеупомянутого адвоката. В худшем случае он обвинит тебя в вопиющем нарушении, а в лучшем – в настолько некомпетентном ведении следствия, что настоящему убийце позволили сбежать на свободу.

Когда обе стороны громко обсудят факты, двенадцать присяжных заседателей, отобранных из компьютерных баз зарегистрированных избирателей в городе с одним из самых низких уровней образования в Америке, отправятся в отдельную комнату и начнут орать. Если этим милым людям удастся преодолеть природное нежелание заниматься коллективным осуждением, может случиться и так, что они в самом деле признают одного человека виновным в убийстве другого. Тогда ты сможешь пойти в паб «Шер» на Лексингтон и Гилфорд, где все тот же помощник прокурора, если в нем есть хоть что-то человеческое, поставит тебе бутылочку домашнего пива.

И ты его выпьешь. Потому

что в департаменте полиции с тремя сотнями душ ты – один из тридцати шести сотрудников, уполномоченных расследовать самое серьезное преступление: лишение человеческой жизни. Ты говоришь от лица мертвых. Ты несешь возмездие за ушедших. Может, платят тебе из налогов, но твою мать, после шести бутылок пива ты уже можешь себя убедить, что работаешь на самого Господа Бога. Если ты не так уж хорош, через год-другой ноги твоей здесь не будет – переведут в другой конец коридора: в отдел розыска беглецов, автоугонов или мошенничества. Если ты хорош, то тебе уже не найти в органах ничего важнее. Убойный – это высшая лига, главный ринг, гвоздь программы. И так было всегда. Когда Каин грохнул Авеля, Большой Босс послал возбуждать дело не парочку зеленых патрульных. Ни хрена – он послал, сука, детектива. И будет так всегда, потому что убойный отдел любого города уже много поколений является ареалом обитания особо редкого вида: думающего копа.

Это измеряется не корочками из вузов, не особой подготовкой и не умными книжками, потому что вся теория мира ничего не значит, если ты не умеешь читать улицу. Но и этого мало. В каждом гетто найдутся престарелые патрульные, которые знают все то же, что и человек из убойного, но все-таки проводят жизнь в помятой машине, ведут собственные битвы по восемь часов подряд и переживают о преступлении только до следующей смены. Хороший детектив начинается с хорошего патрульного, бойца, который годами расчищает уличные углы и останавливает на дорогах машины, разнимает бытовые драки и проверяет черные ходы на складах, пока городская жизнь не станет для него второй натурой. И дальше этот детектив оттачивает навыки во время работы в штатском – в отделе ограблений, наркотиков или угонов, – пока не поймет, что такое наружка, как использовать информатора, а не быть использованным им, как писать вменяемый ордер на обыск. И, конечно, есть специализированная подготовка – солидная база в криминологии, патологической анатомии, уголовном праве, дактилоскопии, волокнах ткани, типах крови, баллистике и ДНК. Еще хорошему детективу необходимо так набить голову фактами из существующей полицейской базы данных – аресты, тюремные сроки, регистрация оружия, технические характеристики транспорта, – что хоть сдавай госы по информатике. Но при всем этом у хорошего детектива есть что-то еще, что-то внутри, инстинктивное. В каждом хорошем детективе сидят скрытые механизмы – компасы, которые в кратчайшие сроки ведут от окоченевшего тела к живому подозреваемому, гироскопы, которые гарантируют устойчивость даже в самые страшные бури.

Балтиморский детектив ведет около девяти-десяти убийств в год как старший следователь и еще полдесятка – как младший, хотя нормы ФБР предписывают нагрузку вдвое меньше. Он берет на себя от пятидесяти до шестидесяти тяжких нападений с тупыми предметами, огнестрельным и холодным оружием. Он расследует все сомнительные или подозрительные смерти, которые нельзя списать на возраст или здоровье жертвы. Передозировки, припадки, самоубийства, случайные падения, утопления, внезапные детские смерти, аутоэротические удушения – все рассматривает тот же детектив, у которого в любой момент на столе лежат еще три заведенных дела по убийствам. Еще в Балтиморе все происшествия с участием полиции также достаются детективам убойного, а не отделу внутренних расследований; на каждый инцидент назначается сержант и группа детективов, чтобы на следующее же утро представить всесторонний отчет начальству департамента и прокуратуре штата. Помимо этого любая угроза любому полицейскому, прокурору или госслужащему проходит через убойный, как и все заявления о запугиваниях свидетеля обвинения.

Но и это еще не все. Испытанная способность убойного отдела расследовать и полностью документировать любой инцидент ведет к тому, что его же привлекут к политически чувствительным делам: утопление в городском бассейне, где есть подозрение на административную ответственность, звонки с угрозами главе администрации мэра, длительная проверка странного заявления от законодателя штата о похищении неведомыми врагами. В Балтиморе правило простое: если что-то выглядит как скандал, пахнет как скандал и крякает как скандал, отправляйте убойному. Того требует пищевая цепочка.