Отдел убийств: год на смертельных улицах
Шрифт:
Судите сами:
Двумя сменами по восемнадцать детективов и сержантов убойного руководит пара многострадальных лейтенантов, которые отвечают перед капитаном, стоящим во главе отдела преступлений против личности. Капитан, желающий уйти с пенсией майора, не торопится связываться с тем, что доставит неприятности полковнику во главе угрозыска. И не только потому, что полковник – такой приятный и интеллигентный чернокожий, имеющий все шансы взлететь на пост заместителя комиссара или еще выше – ведь он живет в городе с новым черным мэром и черным большинством, которое не отличается ни доверием, ни почтением к полиции. Полковника оберегают от неприятностей потому, что ему достаточно подняться на лифте на пару этажей, чтобы довести что угодно до сведения самого Яхве – заместителя комиссара по операциям Рональда Дж. Маллена, который возвышается над Балтиморским департаментом полиции,
Для руководства среднего звена он просто Большой Белый Маллен – человек, чей непрерывный путь наверх начался после недолгой службы в патруле Юго-Западного района и продолжался, пока он не остановился на восьмом этаже штаба. Там-то Маллен и поселился почти на десять лет в качестве второго человека в департаменте, закрепившись благодаря неизменной осторожности, хорошему политическому чутью и настоящему управленческому дару, но все же не имея шансов на кресло комиссара, потому что он – белый в городе черных. В результате комиссары приходят и уходят, а Рональд Маллен остается, чтобы следить, кто и в какие шкафы раскладывает скелеты. Каждое звено в цепочке, от сержанта и выше, скажет вам, что заместитель знает почти все, что творится в департаменте, и может угадать почти все остальное. А то, что не знает или не может угадать, ему после всего одного звонка положат на стол уже к обеду в виде аккуратной служебной записки. Вот почему замкомиссара Маллен – вечный геморрой всей уличной полиции и незаменимая подмога для комиссара Эдварда Дж. Тилмана, копа-ветерана, тридцать лет накапливавшего политический капитал, чтобы мэр назначил его на пятилетний срок. А в таком однопартийном городе, как Балтимор, офис мэра – это поднебесная вершина, место неограниченных полномочий, ныне принадлежащее Курту Л. Шмоку – черному выпускнику Йеля, которому повезло с метрополией, где проживает подавляющее демократическое и черное большинство. Естественно, комиссару положено дышать только после того, как он угодит всем потребностям мэра, у которого выше шансы на перевыборы, когда Его полицейский департамент не причиняет Ему унижений или скандалов, служит, как Он того пожелает, и борется с преступностью во имя всеобщего блага – примерно в таком порядке.
Под этой тяжкой пирамидой власти раскорячился детектив убойного, бесславно трудящийся над телом какой-нибудь забитой насмерть проститутки или расстрелянного барыги, пока в один прекрасный день телефон не проблеет дважды, и это не окажется тело одиннадцатилетней девочки, спортсмена из городской сборной, священника на пенсии или какого-нибудь заезжего туриста из другого штата, который забрел в проджекты с фотоаппаратом «Никон» на шее.
«Красные шары» [13] . Убийства, имеющие значение.
13
В бильярде так называют прицельный шар, по которому выполняется удар битком.
В этом городе карьера детектива зависит от безумных дел, на которых сразу становится ясно, кто заправляет городом и что им нужно от полиции. Майоры, полковники и заместители комиссара, даже слова не сказавшие за всю летнюю нарковойну 86-го, когда на Лексингтон-Террас так и валились трупы, теперь вдруг стоят над душой сержанта и проверяют мелкий шрифт. Зам просит держать в курсе. Мэр требует новостей. 11-й канал на второй линии. Лэндсмана ждет какой-то урод из «Ивнинг Сан». А кто это у вас ведет дело, что за Пеллегрини? Новенький? Мы ему доверяем? Он свое дело знает? Вам надо больше людей? Больше сверхурочных? Вы же понимаете, что это в приоритете?
В 1987-м, в четыре утра в гараже отеля «Хайатт» в Иннер-Харборе – поблескивающей застройке на набережной, на которую Балтимор возлагал большие надежды, – убили двух парковщиков, и уже днем губернатор Мэриленда рявкнул на комиссара полиции. Нетерпеливый человек, склонный к внезапным истерикам, Уильям Дональд Шафер повсеместно считается самым раздражительным губернатором в стране. Избранный на высший пост Мэриленда не в последнюю очередь благодаря символической привлекательности все той же восстановленной гавани, Шафер четко дал понять в коротком телефонном звонке, что в Иннер-Харборе без его разрешения не убивают и что преступление надо раскрыть немедленно – как, по сути, и произошло.
«Красный шар» может требовать круглосуточной работы и постоянных отчетов перед всеми инстанциями; может вылиться в спецгруппу, когда детективов снимают с обычной ротации, а другие дела откладывают
Детектив из убойного выживет, если научится читать командование, как цыгане читают кофейную гущу. Когда начальство задает вопросы, он становится незаменим благодаря ответам. Когда ищут повода взять кого-нибудь за горло, он пишет настолько грамотный рапорт, что покажется, будто он спит в обнимку с уставом. А когда просто просят жертву на заклание, он учится становиться невидимым. Если детективу хватает смекалки, чтобы остаться на ногах после периодически прилетающих «красных шаров», департамент признает его великий ум и оставляет в покое, чтобы он дальше отвечал на звонки и таращился на трупы.
А посмотреть там есть на что – начиная с людей, забитых палками и бейсбольными битами либо монтировками и бетонными блоками. Тела с зияющими ранами от разделочных ножей или от выстрела из дробовика с такого близкого расстояния, что из ран достают пыж. Тела в подъездах проджектов – с торчащей из руки иглой и тем самым жалким выражением покоя на лице; тела, выловленные из гавани, с цепляющимися за руки и ноги упрямыми синими крабами. Тела в подвалах, тела в подворотнях, тела в постелях, тела в багажнике «крайслера» с номерами другого штата, тела на каталках за синей ширмой в реанимации Университетской больницы, с все еще торчащими трубками и катетерами, словно в насмешку над прогрессом медицины. Тела и части тел, упавшие с балконов, с крыш, с погрузочных кранов в морском терминале. Тела, раздавленные тяжелыми механизмами, удушенные углекислым газом или висящие в петле из носков в КПЗ Центрального района. Тела в колыбели, окруженные плюшевыми зверюшками, крошечные тела в объятьях скорбящих матерей, не понимающих, что их малыш просто перестал дышать, безо всякой на то причины.
Зимой детектив стоит в воде и пепле, принюхиваясь к характерному запаху, пока пожарные убирают обломки с тел детей, оставшихся в спальне, когда закоротило обогреватель. Летом стоит в квартире на третьем этаже без окон и с плохой вентиляцией, глядя, как медики переносят раздутый труп восьмидесятишестилетнего пенсионера, скончавшегося в постели и пролежавшего там до тех пор, пока соседи уже не могли выносить эту вонь. Он уступает дорогу, когда беднягу выкатывают наружу, зная, что тело того и гляди лопнет, еще зная и то, что запах пропитает ткань одежды и волосы в носу до конца дня. Он видит утопленников после первых теплых дней весны и бессмысленную стрельбу в баре – обряд первой июльской жары. В начале осени, когда желтеют листья и школы открывают двери, он проводит несколько дней в Юго-Западной, Лейк-Клифтонской или в еще какой-нибудь школе, куда семнадцатилетние дарования приходят с заряженными магнумами и заканчивают учебный день, отстрелив однокласснику пальцы на парковке. И время от времени в течение всего года он стоит по утрам в дверях кафельного помещения в подвале государственного здания на Пенн и Ломбард, глядя, как опытные патологоанатомы разбирают мертвецов на запчасти.
Он уделяет каждому телу столько, сколько может, но не больше. Аккуратно отмеряет требуемые силы и эмоции, закрывает папку и едет на следующий вызов. И даже после многих лет выездов, тел, мест преступлений и допросов хороший детектив по-прежнему берет трубку с упрямой непоколебимой верой в то, что если он выполняет свою работу, то истину всегда можно будет узнать.
Детектив убойного отдела держится.
Понедельник, 18 января
Здоровяк сидит спиной к зеленой металлической перегородке, разделяющей офисы убойного и отдела ограблений, и отрешенно глядит в угловое окно на город. Его левая рука покоится на стеклянной кружке в виде глобуса, заполненного по самый полярный круг бурой желчью со дна офисного кофейника. На столе перед ним – толстая красная папка с надписью H8152 на обложке. Он отворачивается от окна и с ненавистью смотрит на папку. Папка смотрит в ответ.