Отдел
Шрифт:
Близость частного сектора угадывалась по обширной свалке, которая появилась за окном, едва угадываемая среди леса, но все равно было понятно, что это свалка, поскольку под колесами зачавкала не только грязь, но и захрустели осколки бутылок и еще какой-то мусор. Залежи хлама как-то по-особенному поблескивали и чернели между деревьями, возле самой дороги стоял человек, что-то подбирал с земли и складывал в большой мешок возле своих ног. Молодой прильнул к стеклу, чтобы лучше его разглядеть.
— С ума сойти, — восхитился Молодой. — Сейчас ночь, а он тут стоит. Прямо триллер. Летом тут, наверно, комарам от мух
Сразу же за свалкой лес заканчивался, на границе свалки и частного сектора по одну сторону дороги стояла трансформаторная будка, чье гудение Игорь услышал подсознательно даже через гул машины, а по другую — покосившийся телеграфный столб с обвисшими, будто усы одного из солистов «Песняров», проводами.
Дорога чуть изгибалась, спускаясь вниз, а внизу было не протолкнуться от мешанины черных домиков и высоких заборов. Там и сям горели редкие фонари на высоких столбах. В свете фар дальнего света была видна быстро удаляющаяся хвостатая задница улепетывающей белой собаки.
— Я же говорил, — почему-то сказал Игорь Васильевич, когда фары выхватили собаку из темноты, а она оглянулась, сверкнув зелеными точками глаз.
— Ты хотя бы знаешь, где тут нужный дом искать? — спросил Молодой, опередив вопрос Игоря.
— На карте смотрел, — сказал Игорь Васильевич, — но я не особо внимательно смотрел, потому что думал, что нас Фил повезет.
— А мы дома не перепутаем? — опасливо сказал Молодой.
— Господи, ты-то что беспокоишься, не тебе ведь идти, — не выдержал Игорь Васильевич.
Домики, казавшиеся издалека бесформенными, вблизи нисколько не приобрели в отчетливости. Когда под колесами машины зашумел гравий, а населенный пункт обступил их со всех сторон, Игорю стало казаться, что он спит и его мозг придумывает детали сна, шевелившиеся за бортом фургончика. Накренившиеся в сторону дороги темные доски заборов, кирпичная стена, рабица — выныривали из темноты и сменялись близкими кустами, скребущими по стеклам, остовом грузовика с ржавой кабиной, те, в свою очередь, сменялись скелетами теплиц и какими-то сарайчиками. Несколько раз Игорь увидел как будто одну и ту же водозаборную колонку, стоявшую под слабым углом ко льду в ее основании, и решил, что они заблудились и не добираются до места, а кружат. В этом антураже водозаборная колонка походила на скромный надгробный памятник. Там и сям не очень старательно лаяли ленивые деревенские собаки.
— Все. Выходим, — сказал Игорь Васильевич, остановив машину.
Игорь вытащил из рук Молодого ведро, взял его под мышку и полез наружу. Задними колесами машина стояла прямо в огромной луже, в которой плавали треугольники тонкого переломанного льда. Игорь осторожно спустился, проверяя глубину этой лужи, и пошел к Игорю Васильевичу, притапливая куски льда подошвами ботинок.
Молодой постучал им в окно.
— Что тебе? — тихо спросил Игорь Васильевич, угадав паузу, когда собаки не лаяли.
— Вы мне хотя бы пистолет оставьте, — заявил Молодой.
— От кого ты отстреливаться собрался? От бабаек? — злым полушепотом вопросил Игорь Васильевич, видимо, шум, который подняли собаки, его нервировал. — Запрись изнутри и чужим дядям не открывай.
Молодой прошипел в ответ что-то злое и беспомощное. Игорь усмехнулся, однако в глубине душе был рад, что это он идет с Игорем Васильевичем, излучавшим ощущение безопасности даже в таком мрачном месте.
Шумно помешивая ботинками смесь гравия и талого снега, они прошли чуть дальше по улице и повернули направо. Игорь зачем-то оглянулся на машину, которая несмотря на то, что была забрызгана грязью, белела среди пустой улицы, как Луна.
За поворотом стоял одноэтажный сельский клуб с колоннами, переделанный в церковь. То, что это теперь церковь, а не клуб, можно было понять по приделанной к козырьку крыши маковке с православным крестом, черневшей на фоне почти черного неба. В окнах церкви тускло горел свет и кто-то ходил, Игорь бы не удивился, если бы это был какой-нибудь местный Хома Брут, отпевающий местную панночку.
— Хрена ли ты ежишься, — покосился на Игоря Игорь Васильевич, — ты думаешь, тут сейчас страшно. Ты тут днем не был. Днем бы твоей интеллигентской натуре еще бы страшнее стало от вида местных лиц.
С этим словами Игорь Васильевич скользнул в непроницаемую темноту под погасшим уличным фонарем, Игорь скользнул за ним и споткнулся обо что-то твердое, металлическое, больно ударившее его по лодыжке. Игорь Васильевич, весело поблескивая глазами на болезненное шипение Игоря, уже отгибал доску в высоком заборе, покрытом сверху колючей проволокой, затем ловко скользнул внутрь образовавшейся щели и затащил прихрамывающего Игоря за собой, так что Игорь не успел спросить даже, нет ли во дворе, как это бывает, «осторожно, злой собаки». Потому что, судя по окружавшему их лаю, собаки были повсюду.
Они стояли на краю длинного огорода, как бы вздыбившего спину от того, что в местную глинистую почву каждый год насыпали свежих удобрений и навоза, а по краям никто ничего не сыпал. Из-за снега, все еще лежавшего на земле, горб огорода казался еще больше. На другом конце огорода, с понатыканными по периметру кустами малины, стояли слева направо, в порядке перечисления: дровяник, дом, крыльцом к огороду, и вертикальная будка туалета. Над крыльцом горела тусклая лампочка под колпаком, и колпак слегка покачивался от ветра.
Игорь Васильевич решительным шагом направился к дому, Игорь, пытаясь не отставать, поспешил приноровиться к его широкому шагу, что было трудно, потому что снег лип к ногам. Игорю было интересно, не найдут ли их потом по этим следам, когда начнется расследование убийства.
Ближе к дому снег был плотно утоптан, в сторону туалета вела тропинка, как бы прочерченная по линейке, по высоте сугробов вдоль тропинки было видно, как много снега нападало этой зимой.
Игорь Васильевич поднялся по двум из трех ступенькам крыльца и пооббивал ботинки об третью ступеньку, затем, зачем-то поглядывая на Игоря, надел на руки перчатки. Игорь шагнул к нему, но тот показал жестом, чтобы Игорь за ним не шел. Игорь стоял прямо напротив двери, Игорь Васильевич зачем-то показал рукой, чтобы Игорь отошел в сторону, Игорь сделал послушный шаг вправо, но Игорь Васильевич помахал рукой еще раз, и в этом махании чувствовалось легкое раздражение; Игорь сделал еще один шаг вправо, при виде которого Игорь Васильевич удовлетворенно кивнул. Игорю это напомнило групповое фотографирование в школе, когда пришлый фотограф расставлял учеников по рядам и двигал их по своему усмотрению то левее, то правее.