Отдельная реальность
Шрифт:
– Быть магом – это ужасный груз, – сказал он убежденным тоном. – Я говорил тебе, что намного лучше научиться «видеть». Человек, который «видит», – это все; в сравнении с ним маг – это бедный человек.
– Что такое магия, дон Хуан?
Он смотрел на меня долгое время и почти незаметно потряс головой.
– Магия – это значит приложить свою волю к ключевому звену, – сказал он, – магия – это вмешательство. Маг ищет и находит ключевое звено во всем, на что он хочет воздействовать, и затем он прилагает туда свою волю. Магу не надо «видеть», чтобы быть магом. Все, что ему надо знать, –
Я попросил его объяснить, что он имеет в виду под ключевым звеном. Он задумался на мгновение, а затем сказал, что он знал, чем была моя машина.
– Это явно машина, – сказал я.
– Я имею в виду, что твоя машина – это запальные свечи. Это ключевое звено для меня. Я могу приложить к нему мою волю, и твоя машина не будет работать.
Дон Хуан сел в мою машину. Он показал мне сделать так же, как он сам, и удобно сесть.
– Наблюдай за тем, что я делаю, – сказал он. – Я – ворона, поэтому, в первую очередь я распущу свои перья.
Он задрожал всем своим телом. Его движения напомнили мне воробья, смачивающего свои перья в луже. Он опустил свою голову, подобно птице, макающей свой клюв в воду.
– Это действительно хорошо чувствуется, – сказал он и засмеялся.
Его смех был странным. Он имел очень необычное гипнотическое воздействие на меня. Я вспомнил, что слышал такой же его смех много раз прежде. Возможно, что причиной, почему я никогда открыто не сознавал его, было то, что он никогда не смеялся подобно этому в моем присутствии.
– Затем ворона расслабляет свою шею, – сказал он и начал крутить своей шеей и тереться щеками о свои плечи. – Затем она смотрит на мир одним глазом, а потом другим.
Его голова встряхивалась, когда он утвердительно перекладывал свой взгляд на мир с одного глаза на другой. Звук его смеха повысился. У меня было нелепое чувство, что он собирается превратиться в ворону прямо на моих глазах. Я хотел отделаться смехом, но я был почти парализован. Я действительно чувствовал какую-то охватывающую силу вокруг меня. Я не чувствовал ни страха, ни головокружения, ни сонливости. Мои способности не были затронуты, по моему мнению.
– Заводи свою машину теперь, – сказал дон Хуан.
Я включил стартер и автоматически нажал на педаль газа. Стартер завращался, но зажигания мотора не было. Дон Хуан засмеялся тихим, ритмичным хихиканьем. Я попробовал включить снова: было то же снова. Я потратил, возможно, десять минут, вращая стартер моей машины. Дон Хуан хихикал все это время. Тогда я отказался и сидел там с тяжелой головой.
Он кончил смеяться и рассматривал меня, и я «знал» тогда, что его смех вводил меня в гипнотический транс. Хотя я вполне сознавал то, что происходило, я чувствовал, что я не был самим собой. В течение времени, когда я не мог завести свою машину, я был очень послушным, почти онемел. Дон Хуан как будто сделал что-то не только с моей машиной, но и со мной тоже. Когда он кончил хихикать, я был убежден, что колдовство кончилось, и стремительно нажал на стартер снова. Я был уверен, что дон Хуан только гипнотизировал меня своим смехом и заставлял меня поверить, что я не мог завести машину. Уголком глаза я видел, что он с любопытством наблюдал за мной, когда я включал мотор
Дон Хуан мягко похлопал меня и сказал, что неистовство сделает меня «твердым» и, возможно, мне не нужно будет купаться в воде снова. Чем более неистовым я буду, тем скорее я смогу оправиться от моей встречи с олли.
– Не смущайся, – сказал дон Хуан. – Дави ногой машину.
Он разразился естественным обычным смехом, и я почувствовал себя смешно и глуповато засмеялся.
Через некоторое время дон Хуан сказал, что он освободил машину. И она завелась!
14
28 сентября 1969 года.
Вокруг дома дона Хуана было что-то жуткое. В этот момент я думал, что он спрятался где-то поблизости и наблюдал за мной. Я покричал ему, а затем собрал достаточно мужества, чтобы войти внутрь. Дона Хуана там не было. Я поставил две сумки бакалейных товаров, которые я привез, на кучу дров и сел дожидаться его, как делал много раз раньше. Но в первый раз за все годы моей связи с доном Хуаном я испугался оставаться один в его доме. Я чувствовал присутствие кого-то невидимого здесь со мной. Тогда я вспомнил, что несколько лет назад у меня было то же самое неясное чувство, что что-то неизвестное бродило вокруг меня, когда я был один. Я вскочил и выбежал из дома.
Я приехал, чтобы увидеть дона Хуана и рассказать ему, что накопленные эффекты задачи «виденья» наложили свою дань на меня. Я начал чувствовать беспокойство, неясно воспринимаемое без какой-либо очевидной причины, усталость, не будучи утомленным. Затем моя реакция на присутствие одному в доме дона Хуана вызвала во мне общую память о том, как строился мой страх в прошлом.
Страх перенес меня на несколько лет назад, когда дон Хуан навязал мне очень необычное сравнение между женщиной-магом, которую он называл «Ла Каталина», и мной. Это началось 23 ноября 1961 года, когда я нашел его в доме с вывихнутой лодыжкой. Он объяснил, что у него был враг – ведьма, которая могла обернуться черным дроздом и которая пыталась убить его.
– Как только я смогу ходить, я покажу тебе, кто эта женщина, – сказал дон Хуан. – Ты должен знать, кто она есть.
– Почему она хочет убить тебя?
Он нетерпеливо пожал плечами и отказался отвечать что-нибудь еще.
Я вернулся увидеть его десять дней спустя и нашел его совершенно здоровым. Он покрутил своей лодыжкой, чтобы продемонстрировать мне, что она в прекрасном состоянии, и приписал свое быстрое выздоровление природе гипсовой повязки, которую он сам сделал.
– Хорошо, что ты здесь, – сказал он. – Сегодня я собираюсь взять тебя в небольшое путешествие.
Затем он направил меня ехать в безлюдное место. Мы остановились там; дон Хуан вытянул свои ноги и удобно устроился на видении, как будто собираясь вздремнуть. Он велел мне расслабиться и оставаться совершенно спокойным; он сказал, что мы должны быть как можно незаметнее до наступления сумерек, потому что поздний вечер был очень опасным временем для дела, которым мы занимаемся.
– Каким делом мы занимаемся? – спросил я.
– Мы здесь для того, чтобы отметить Ла Каталину, – сказал он.