Отец Феона. Оживший покойник
Шрифт:
– Благослови, отче!
Отец Феона, движением руки предложил ей подняться, сказав в ответ привычно и буднично, как говорил уже десятки и сотни раз всем праздным и истинно страждущим:
– Я не священник, дочь моя. Я не благословляю.
– Прости, честной отец!
Пролепетала женщина, снова потупив взор и отвесив низкий поклон поспешно направилась по коридору в сторону гостевых палат.
– Бог простит! – произнес Феона, провожая ее задумчивым взглядом. – Скажи, а не тебя ли я видел утром в свите стольника Морозова?
– Меня, отче, – ответила женщина, не повернув головы и, скрылась за поворотом.
Феона не дал увлечь себя размышлениями над странностями в поведении женщины и, склонив голову, чтобы не удариться о низкий дверной косяк, вошел в монастырскую аптеку.
Издревле повелось так, что монастырские аптеки помещались у внешних стен или у входа в обитель и имели изолированные проходы извне. Делалось это для того, чтобы посетители не входили внутрь обители и не мешали инокам мирскими проблемами. Такие аптеки имели помещение для приготовления лекарств, склады или погреба, а также помещения для продажи снадобий и для приема больных. Но иногда аптеки помещались при монастырских госпиталях и богадельнях и находились внутри монастырской ограды. Именно такой была аптека Покровского монастыря. Помещением ей служила небольшая сводчатая келья, едва ли не четверть которой занимала странная печь со сложным устройством, напоминающим шлем, назначение которой Феоне было неведомо. Находился в келье еще и громоздкий стол, заставленный многочисленными ступами различного размера, как металлическими и каменными, так и маленькими фарфоровыми. Среди ступ, посередине стола красовались огромные песочные часы, тонкой итальянской работы. Все остальное свободное от стола и печки место было завешено пучками душистых трав и заставлено ларями, бочонками, жбанами, закрытыми плотными крышками, и даже мешками, перетянутыми грубыми бечевками. На них не было никаких надписей, ибо каждый уважающий себя и свою профессию аптекарь прекрасно знал, что сиропы содержались в жбанах, а травы и коренья – в деревянных коробках и ларцах. Зато настои или уксус – только в каменных или глиняных бочках. Кроме того, отличалась сия утварь формой и материалом, из которого была изготовлена, что позволяло точно знать, где что лежит.
В аптеке долговязый Маврикий и плешивый монах в очках-окулярах из толстого стекла неспешно и сосредоточено раскладывали короба и бутыли по полкам, о чем-то негромко беседуя. Отец Феона, почтительно поклонившись монаху, степенно произнес:
– Доброго здоровья, отец-аптекарь!
И повернув голову в сторону Маврикия, произнес с осуждением в голосе:
– Маврикий, ну и как это называется? Ты что, забыл правило? Ты хотя бы, прежде чем пропасть, рассказал нам, куда и зачем пошел?
Маврикий, неожиданно увидев перед собой отца Феону, испугано застыл в нелепой позе, на ступенях небольшой стремянки и растерянно моргал глазами, не зная, что ответить, пока на выручку к нему не пришел хозяин аптеки.
– Не серчай, брат, это я виноват. Послушник сей, весьма любознателен и смышлен, а к тому же имеет некоторые познания в травах, вот я и счел возможным задержать его у себя для беседы.
Пока аптекарь говорил, предоставленный самому себе Маврикий, открыл взятую с полки коробочку и сунул в нее свой любопытный нос. В следующую секунду лицо его изумленно вытянулось, глаза округлились и потеряли осмысленность. Инок разразился громогласным чиханием, разметавшим содержимое коробочки во все стороны.
– Ангельский порошок, 23 – бесстрастно пояснил аптекарь, указывая на белую пыль покрывшую лицо Маврикия, – чудесное средство, но часто вызывает у больных сильную рвоту и понос.
– Гадость какая, прости Господи! – поморщился Феона, разгоняя рукой порошину, витавшую в воздухе.
– Напрасно, брат мой, – возразил аптекарь, забирая из рук Маврикия коробочку с остатками лекарства. – Как говаривал покойный немчин Парацельс: «Химик должен уметь из каждой вещи извлекать то, что приносит пользу, ибо химия имеет только одну цель: приготовлять лекарства, которые возвращают людям потерянное здоровье».
23
Автор названия итальянский врач Витторио Альгаротто (XIV в.). Является основным хлоридом сурьмы. В настоящее время известен как альгаротов порошок. Употребляется как сильное рвотное средство.
– Отец Феона, – поспешно стирая с лица «ангельский порошок», вступил в разговор Маврикий, – прости, я только хотел немного помочь отцу Василию. Вот…
Маврикий растеряно развел руками, спускаясь со стремянки.
– Вижу даже, преуспел в порыве своем! – едва скрывая улыбку, бросил отец Феона, помогая послушнику стряхнуть пыль с подрясника и скуфейки.
– А кто это вышел от тебя, отец Василий?
– Вижу, брат, ты тоже обратил на нее внимание, – охотно поддержал разговор аптекарь, – зовут- Меланья, она кормилица Авдотьи Морозовой. Обретается у нее в дому пожилицей. Приехал, видишь ли, стольник царский Глеб Морозов первенца своего крестить, да малец в пути животом прихворнул, вот и пришла она средства поискать. Поговорили мы с братом Маврикием с этой молодицей и скажу тебе, отец Феона, как на духу, необъяснимо обширных познаний сия мирянка есть! Многих повидал я и наших и иноземных лекарей, но она другая. Это точно!
Маврикий, наконец очистивший свою одежду, тоже подал голос:
– Обещала она, отец Феона, средство для лечения отца Прокопия сделать!
– Ишь ты, – улыбнулся Феона, – прямо medicum purum 24 в сарафане! Чудеса, да и только!
Отец Василий загадочно посмотрел на Феону сквозь толстые стекла очков и с уважением в голосе произнес:
– Искусницу, как она, поискать еще. У нас ведь как? Доктор, аптекарь да лекарь. Доктор совет свой дает и приказывает, а сам тому не искусен, а лекарь прикладывает и лекарством лечит и сам не научен, а аптекарь у них у обоих повар! Меланья эта всю лекарственную мудрость постигла.
24
«Истинный врач» – термин в Европе обозначающий врача с университетским дипломом.
Отец Василий прошелся по келье, нервно потирая руки и заинтересованно поглядывая на Феону.
– И вот еще, – сказал он приглушенно, заговорщицки подмигивая, – средства, которые она у меня взяла, можно использовать как угодно, но только не для лечения детских коликов.
– А для чего они ей? – спросил заинтригованный Феона.
– Я не знаю, – пожал плечами отец Василий, – может она философский камень ищет или эликсир бессмертия, или просто хочет отравить всех нас на вечерней трапезе. Выбирай, что больше нравится? Она сильная балия! Знание ее мне неведомы, а мысли недоступны.
Отец Феона с сомнением посмотрел на отца аптекаря и, взвесив сказанное, им спросил:
– А чего это ты отец Василий, решил мне вдруг все свои сомнения выложить?
Аптекарь улыбнулся одними губами и придвинувшись ближе, тихо пояснил.
– Веришь, нет, отец Феона, никому другому не сказал бы, а тебе говорю.
– Чего так?
– Я узнал тебя!
– Мы встречались раньше? – удивился отец Феона, внимательно вглядываясь в лицо аптекаря.
– Да, много раньше. Ты наверно не вспомнишь. Я тогда по просьбе архиепископа Арсения помогал ботанику иноземному Джону Копле составить коллекцию всяких трав и цветов, что под Архангельским городом 25 растут.
25
Архангельск. (Новохолмогоры, до 1598 г.)
– Ботанику, говоришь? Джону! – вмиг нахмурился Феона. – Джон-то он Джон, да не Копле, а Традескант 26 . Инженер военный, изучал фортификации наших северных крепостей. Английский лазутчик, одним словом…
– О том ничего не ведаю, – выставил перед собой руки отец Василий, защищаясь от возможных обвинений в пособничестве иноземному соглядатаю, – я простой монах и аптекарь, я лечу, а не убиваю. Не знаю, кто он на самом деле, но коллекцию мы собрали с ним самую настоящую. Цены этой коллекции нет!
26
Английский ботаник и путешественник; коллекционер редкостей (ок. 1570 – 15 (16) апреля 1638).