Отец-миллионер под прикрытием
Шрифт:
— Убери.
— Я соскучился.
Изловчаюсь, увиливаю, протягиваю Райнеру бутылку. И черта с два я вернусь к маме разгадывать сканворды. Когда Марат возвращается на улицу, я напрягаю слух и подкрадываюсь незаметно к стенке. Шпионом застываю у распахнутой настежь двери, подглядываю.
— Ну кто так машет, сынок? Будто бабу от зноя спасаешь, а не угли раздуваешь!
Картина маслом. Пафосный мультимиллионер с огрызком картонки у мангала стоит в клубах дыма. Не слишком довольный, но вида не подает. Папенька
— Марат, а где ж ты шлындал, пока Манька к нам одна на автобусе ехала? Да еще с приплодом.
Отец говорит немного тверже, чем обычно, но Райнер позиций не сдает. Расправляет плечи, смотрит на папеньку в упор — не боится. Я бы боялась.
— В Испанию летал. Невеста у меня там живет. Бывшая. Пришлось расстроить помолвку ради Маруси.
В моем горле образовывается ком размером с камень от прямолинейности наглеца. Подобно маме, хватаюсь за грудь. Мне жарко и холодно одновременно. Время и пространство замирают. Мой отец старой закалки, он не поймет. Однако…
— Иностранка? Вот же тебя угораздило… — будто рентгеном, а не глазами просвечивает душу Марата.
Миллионер и бровью не ведет. Смотрит в ответ. Два обоюдных взгляда раскаляются. Один не промах, другой тем более.
Родитель выдыхает первым:
— …Ну и правильно, наши женщины самые порядочные. Я ведь и сам Надежду Ивановну из-под венца выкрал. Что таращишься? Картонкой орудуй. Да, именно выкрал, когда к Хорьку окольцовываться шла. Заехал в этот балаган, Надьку на плечо и до свиданья!
— Мне, кажется, уже готово.
— Нет, сырое, маши еще. Переворачивай. А вообще, я думал, что Манька так девой и помрет. Она у нас видная, но с пристрастиями. Вот знаешь, Марат, мелкой была вместо горшка на…
— Папа! — визжу раздражено и пулей выскакиваю из укрытия, спускаюсь по ступенькам к мужчинам.
Отец хмурится, но мне все равно. Райнер замечает меня и тут же расслабляется. Он ехал в Новые кончики к Белоснежке, а попал в лапы моего отца с его шашлыками.
— В угли скоро мясо спалите.
— Я испытывал паренька на мастерство жарки. Не умеет.
Папеньке смешно. Ему одному. Марат кривится в ухмылке, будто ему тоже смешно. Он берет шпажки и заносит в дом. Мы с отцом идем следом.
В кухне у овального стола матушка уже ставит красненький пластиковый тазик, помогает Марату стянуть мясо.
У меня совершенно пропал аппетит. Ради приличия пробую кусочек — не заходит. Восприятие запахов и вкуса перепуталось беременностью, все что хочу теперь — только сыр и томатный сок.
С аппетитом уплетает лишь отец. Марат устал и подпирает щеку напротив.
— Поздно уже, мужики, спать бы надо, — мама поглядывает на часы с кукушкой.
Райнеру стелют в гостиной. Я успела забеременеть,
Я слышу храп папеньки, тихий звук мобильного телефона — у Марата тоже инсомния. На цыпочках крадусь из спальни. В гостиной нет двери, только шторки, украшенные вышивкой рукодельницы-мамы.
Отодвигаю ткань, наблюдаю за Райнером. Сосредоточенным донельзя. Уткнулся в горящий экран. Я вижу его руки и грудь в холодных искусственных лучах сенсорного телефона. Оглядываюсь, делаю шаг вперед.
— Не спится?
— Без тебя — нет, Белоснежка…
Тело охватывает дрожью. Бесшумно подхожу ближе. Марат кладет телефон в сторону, на разложенном диване, застеленном бельем с леопардами, двигается к стене, приподнимает край покрывала, уступает мне теплую половину.
Укладываюсь к нему. От волнения сжимаюсь, поворачиваюсь спиной к Райнеру.
— Прости, я испугалась, когда узнала, кто ты на самом деле. Думала, не примешь меня с ребенком, и еще чего хуже…
— Глупенькая. — Его дыхание сбитое, чуть задевает волосы, подобно майскому ветру. Родная горячая рука касается талии. — Марусь, опять дрожишь.
И эта дрожь ледяными шипами покалывает кожу, а должно быть жарко. Вижу наше мутное отражение в трюмо напротив. Бледный лунный свет очерчивает обнаженное мужское тело. Идеальное, подобное фарфору. Марат стягивает нагретое покрывало вниз. Я как завороженная, не моргаю. Запах кондиционера для белья смешивается с запахом Райнера.
Напрягаюсь, стискиваю край пуховой подушки, утыкаюсь в нее лицом. Щекотно, и мелкие мурашки ползут по плечам от прикосновения Марата. В зеркальном отражении я вижу его лицо. Склоняется над моим. Его темные волосы в ночном сумраке кажутся совсем черными. Могучая рука проминает диван. Проваливаюсь, чувствую себя ничтожной крупицей. Мне не устоять перед силой Марата.
— Белоснежка…
— М?
— Не оборачивайся, смотри в зеркало, — тихо шепчет, только для нас двоих. Пропускаю два вздоха через стон. Райнер касается моего бедра, с тяжким выдохом голодным приспускает хлопковые штанишки. — Как я долго ждал…
Замираю. Слишком горячо под коленкой от ладони Марата. Чуть сгибая ногу, приподнимаю бедро. Он упирается мне в спину. Заставляет содрогнуться от приятной ласки. Так близко. Господи… Сливаемся в единое целое. Давно позабытое ощущение громким хрипом срывается с губ, Марат ладонью тут же накрывает мой рот. Соплю, ногтями впиваюсь в его запястье. Смотрю в зеркало, но будто слепну на мгновенье после каждого движения мужского тела, влажного от испарины соприкосновения нашей кожи. Сомнения и страх уничтожаются в пепел, я вижу, как Марат закусывает губу от наслаждения.