Отец
Шрифт:
– Давно, совсем замотался. Надо бы ее навестить, когда все закончится. А что? Она спрашивала про меня?
Блейк отстранился и засунул руки в карманы куртки, почувствовав себя победителем и убедившись в своей неприкасаемости:
– Да нет, просто интересуюсь. Ну ладно, пора собираться в дорогу.
Он кивнул капитану и вышел за дверь. Джерри сел в кресло и сжал кулаки, удивляясь откуда в его всегда трезвом и рассудительному мозгу появилось столько злобы; он сидел и скрипел зубами, проклиная человека, который свои вмешательством разрушил жизнь не только Сары и детей, но и его собственную. Не долго ты еще будешь на свободе, Блейк. Из ступора Джерри вывел сигнал сообщения на компьютере, он открыл файл и тщательно его изучил. После этого удалил послание и направился к кабинету шефа. Телефон нужно украсть.
Блейк
Как
Когда Блейк только поступил в полицейскую академию, он был зеленым юнцом, который видел мир совершенно в других красках. Получить звание офицера было наградой, первым шагом из сотни следующих. Он верно служил своей стране, вставал на час раньше, чтобы быть первым на службе, и ему нравилась такая жизнь. С какого именно момента все пошло под откос, он не помнил, но спустя несколько месяцев мужчина, который был старше Блейка на пять лет и не продвинулся дальше сержанта, стал диктовать ему что говорить, как ходить и о чем думать, словно он ребенок и без него не справится. С того дня все действия Донована стали казаться ничтожными, а дружеское расположение остальных полицейских постепенно сошло на нет. И почему человек, который может многого добиться в жизни, вдруг тормозит в самом начале пути, не продвигаясь дальше? И почему, несмотря на это, все продолжают его уважать и бежать за советом? Блейк ненавидел его и в то же время любил, как старшего брата, которого у него никогда не было, поэтому он поклонялся напарнику, жаждал его похвалы, приспосабливаясь не только физически, но и подстраивая свои чувства под ситуацию. В какой-то момент, когда офицер понял, что, несмотря на все старания, его никто не замечает, захотелось сделать больно тем, кто его предал, увидеть на их лицах страдание. Ведь это нечестно. Сколько усилий Донован приложил, чтобы выстроить свою жизнь заново после отвратительного зрелища в виде родительских трупов, а напарнику дались легко и семья, и служба в полиции. Где справедливость?
Еще до того, как отец Блейка свихнулся, он сказал сыну: "В этой жизни нужно прорываться всеми удобными и неудобными способами, чтобы получить чего хочешь, иначе останешься в дерьме". Интересный совет от уборщика местного супермаркета, который неожиданно решил поделиться секретами "успеха" в карьере с малолетним сыном. Через два года после глубокомысленного изречения отца родителей не стало. Так обычно говорят про добрых граждан, принесших пользу городу или местной церковной общине, тех, кого любят и по ком скорбят не только родственники, но и жители ближайших кварталов. Родители Блейка не входили в эту категорию, и их смерть нельзя было назвать духовной или героической, после которой они, держась за руки, вознеслись на небеса. Их бы туда точно не приняли из страха заляпать белые хлопья облаков кровавыми каплями. Если бы все сложилось по-другому... Но, к сожалению, они оказались жертвами безумия или...трезвого ума, это с какой стороны посмотреть.
Ранним утром девятилетний Блейк проснулся, чтобы пойти в школу. Мать собрала ему ланч, напоследок пригладив белокурые волосы сына, и отправила в добрый путь. Отец тогда мирно спал на диване в гостиной. Кто бы мог подумать, что и в солнечные дни проливается кровь.
Пока стремящийся к знаниям Блейк сидел за своей партой, в доме номер 5506 по Юг Белмонт Драйв отец перерезал матери горло и застрелился из дамского пистолета, когда-то давно приобретенного его женой для защиты от хозяина дома. Выстрела, как назло, никто из соседей не услышал. Мальчишка первым увидел залитый кровью ковер в гостиной и мозги отца на стене. Он не закричал и даже не заплакал, а просто молча сел на пол и продолжал смотреть, не в силах отвести взгляд. Таким его и нашли соседи спустя три часа. Входная дверь оставалась открытой, любой бы забеспокоился, особенно мужчина, живущий в доме напротив и везде сующий свой нос. Думается, он горько пожалел, что не застал всего процесса убийства, поглядывая в бинокль, работа отвлекла, пришлось уехать.
В тот же день новость разнеслась по окрестностям, приманив журналюг, не гнушавшихся выпытать у ребенка подробности преступления. Какие только заголовки на первых полосах местных газет не встречались в киосках, через стекло привлекая прохожих и повышая продажи мелких предпринимателей. К счастью никто не успел навредить бедному ребенку,
И так дом, в стены и пол которого въелась кровь, остался в другом мире или даже забылся, словно и не было его никогда. По крайней мере на это рассчитывала тетушка Блейка. Она была доброй женщиной и значительно старше своей сестры, которая не слушая родителей, выскочила замуж в восемнадцать за человека с подпорченной репутацией. Тетушка регулярно в течение нескольких недель причитала, сетуя на судьбу и порывалась заплакать, при этом ее подбородок трясся как у больной сенильным тремором. Пегги не могла не знать, как тяжело мальчику справляться с навалившимся на него горем, но и не будучи наделенной острым умом, она не догадывалась, что постоянная угроза слез с ее стороны только сильнее заставляла ребенка отгородиться от внешнего мира, в котором отводилось место только боли и страданиям. Женщина думала, что отрешенный взгляд мальчика, его непрекращающееся молчание и тишина в качестве ответа на ее вопросы объединяет в нем тройку обезьян; и если бормотать про себя: я так и думала...говорила же я ей...и к чему это привело...что с ним теперь будет...бедный ребенок, то это никоим образом его не затронет. Однако, чем сильнее Пегги уверялась в сделанных наспех выводах, тем глубже мальчик прятался в себе и почти не слушал, что говорила тетушка. Однако не стоит осуждать женщину, не зная, что с ней приключилось.
Пегги никогда не была замужем и не имела детей, посвятив свою жизнь в полном объеме престарелым родителям, для которых по всей видимости существовала только одна дочь, сбежавшая с подонком. Не знавшая ничего, кроме родного дома, не изведавшая мужской любви и женской дружбы, Пегги умело выполняла дела по хозяйству, следуя заведенному порядку, но как только разговор заходил о нравственном воспитании ребенка и привитии ему нормальных человеческих чувств и качеств, она могла поделиться только слезами. Поэтому, следуя совету многодетной соседки, она не пожалела денег на приемы психологов, которые не обнаружили явных проблем с психическим состоянием ребенка: он, к удивлению Пегги, четко и осознанно отвечал на вопросы, выполнял задания и не проявлял неконтролируемых приступов агрессии. Доктор решила, что его мозг заблокировал воспоминания, потому что на вопрос: Что случилось с твоими родителями? Он неизменно отвечал: Они попали в аварию. На этом сеансы закончились, доктор получила деньги и посоветовала, как можно скорее отправить ребенка в школу, чтобы он общался с другими детьми, и найти ему отвлекающее занятие. Но если верить словам великого поэта и мыслителя Иоганна Гете: советовать можно лишь в деле, в котором сам разбираешься, то следовать наставлениям доктора, чья жизнь прошла среди счастливых родителей, братьев и сестер, и которая не знала бед и потерь, было огромной ошибкой. Ведь причина чудесного выздоровления состояла не в том, что мальчик сознательно отгородился от прошлого и кровавой картины, а в том, что ему редко удавалось заглушить бормотание тетушки, в котором однажды проскользнула интересная мысль: ах, если бы этот ребенок стал нормальным...он бы мог жить самостоятельно...а что теперь...останется на моем попечении навсегда. И только страх всю жизнь провести рядом с неуравновешенной теткой сподвигли мальчика нарушить молчание и сделать то, чего все так хотели: притвориться нормальным.
Прошло много лет, Блейк, окончив школу, а затем и полицейскую академию, старался не оглядываться назад, выбросив из головы мысли о семье. Только став мужчиной, который потерял все то, к чему так упорно шел, он начал все чаще вспоминать о матери и отце. Мужчина возрождал в памяти запахи крови и алкоголя, витавшие в воздухе еще несколько часов после убийства. Видимо перед тем как полоснуть по горлу любимой когда-то жены, отцу пришлось выпить последние запасы в доме. Ведь он не был смельчаком, а для того, чтобы убить, нужна храбрость, которую он и нашел в бутылке.
Блейк пытался представить, как все происходило. Видела мать, как отец приближается с ножом, пыталась его остановить? Или даже пикнуть не успела, как горячая кровь пропитала халат? Где и в какой момент у него возникла такая мысль? На кухне, когда жена готовила ему завтрак или в комнате, наблюдая, как она переодевается, чтобы уйти на работу? А может такая идея созрела в его мозгу задолго до этого дня? Когда они ужинали за расшатанным столом или спали в своих постелях. А главное, что отец почувствовал, когда отнял жизнь у любимой женщины? Как решился взять в руки пистолет и спустить курок?
Думая об этом и представляя все, как сцену из фильма, мужчина понимал, что не винит отца, не презирает его и не жалеет, может старику их убийство казалось единственным выходом из бедности и несчастия. На самом деле Блейк вообще ничего не ощущал, ни скорби, ни любви, ни обиды, будто не было этих людей, будто история выдумана. Он словно исследователь задавал себе рациональные вопросы: о чем они думали в последний момент, перед тем как уйти в никуда? Было ли им страшно или они не успели ничего почувствовать? И что, если бы перед самим Блейком встал такой выбор. Решился бы он? Или спасовал?