Отечества крылатые сыны
Шрифт:
Запомнился преподаватель аэронавигации - основной науки штурмана - старший лейтенант Н. П. Верейкин. Он умело, доходчиво преподавал свой предмет.
– Знаете ли вы, товарищи слушатели, что если бы не было в природе ветра, влияющего на полет самолета, не нужны были бы и вы - будущие штурманы?
– улыбаясь, говорил преподаватель.
– Да, да, именно ветер «породил» штурмана! [16]
Верейкин рассказал нам, что ветер действует на все предметы, находящиеся в воздухе: на облака, на птиц, на самолеты. Что это влияние ветра люди научились учитывать, что существует навигационный треугольник скоростей и что на его основе создан ветрочет, которым штурман должен в совершенстве владеть,
Мы часто выезжали на аэродром, помогали техникам в обслуживании полетов. С восхищением наблюдали, как в небо взмывают самолеты. На них тренировались летчики-инструкторы. Не терпелось и нам сесть в самолет, подняться в воздух. И этот день настал…
11 февраля 1939 года состоялся мой первый полет - на У-2. На этом самолете впервые взлетали все летчики и штурманы моего поколения. Этот самолет в грозные годы войны станет ночным бомбардировщиком фронтовой авиации…
В передней кабине - летчик-инструктор К. Д. Трубин. Сильно волнуясь, занимаю свое место. Мотор уже работает. Тугие струи воздуха обжигают лицо. Надвигаю на глаза очки. Температура воздуха - 20 градусов. Но мороза я не ощущаю. Привязываюсь ремнями и докладываю о готовности к полету. Выруливаем на старт, получаем разрешение на взлет. Трубин включает максимальные обороты двигателя, и самолет, едва касаясь лыжами снега, мчится вперед. Я почему-то не отрываю глаз от земли. И мне кажется, что не самолет бежит вперед, а земля плывет назад. Затем она проваливается вниз, а еще через несколько секунд наша земля наклоняется… Что с ней происходит? Отрываю взгляд от земли, переношу его на крылья, двигатель, затем на горизонт, и все постепенно приходит [17] в норму: самолет летит над большим городом. Константин Дмитриевич, дядя Костя, как ласково называют его и товарищи инструкторы, и мотористы, и слушатели училища, уверенно ведет У-2. В зеркало, установленное на козырьке кабины, он наблюдает за мной. Ему понятно мое состояние. Я для него не первый. Чтобы успокоить меня, дядя Костя рассказывает об окружающих ориентирах, а затем спрашивает:
– Вы записали время и курс вылета?
Только теперь я вспомнил, что у меня есть определенные обязанности и их нужно выполнять.
– Нет, не записал, - признаюсь я, - наблюдал за взлетом.
– Так запишите: вылетели в 11.20, курс 310 градусов. И впредь не забывайте, - спокойно говорит летчик.
– Есть. Никогда не забывать!
Тем временем полет заканчивается. Трубин посадил самолет точно у «Т». Мое место в кабине занимает бывший танкист лейтенант Саша Лисненко. Крепче застегнуть привязные ремни ему помогает друг-однополчанин Миша Глушаченко. А товарищи обступили меня, спрашивают: «Ну как, страшно?»
– Не так чтобы страшно, но интересно. Потерпите, скоро и ваша очередь настанет…
Дома тепло поздравила меня с первым полетом Леся.
Летали мы много. По маршруту, на полигон для бомбометания и воздушной стрельбы, отрабатывали радиосвязь. Летали на У-2, Р-5, ТБ-3, привыкали к воздуху, приобретали опыт.
С каждым полетом я все больше любил авиацию. Пребывание в воздухе стало для меня праздником. Мне нравились и могучее гудение двигателей, и высокая [18] голубизна неба, и стремительный полет над облаками, и сказочное звездное небо, и величественная панорама земли. Я понял, что моя жизнь теперь немыслима без полетов, без неба, без скорости, захватывающей дух…
28 июня 1939 года. В этот день произошло важное для меня событие: я стал кандидатом в члены партии Ленина. Еще с большей настойчивостью и усердием продолжал учиться, был все время отличником.
В октябре стало известно, что готовится досрочный
Война началась…
Стоял теплый июньский день. В голубом небе - ни облачка. В междуречье Дона и Воронежа на песчаной поляне, окаймленной со всех сторон лесом, известью нарисован большой круг с крестом в центре. Это мишень для учебного бомбометания. С высоты трех тысяч метров она кажется миниатюрной, игрушечной.
Наш бомбардировщик ложится на боевой курс. За штурвалом самолета лейтенант Сергей Евдокимов. Он четко выдерживает курс, скорость, высоту. [19]
Вот мишень появилась в поле зрения оптического прицела. Она медленно ползет к перекрестию. Открываю люки, включаю напряжение. Цель увеличивается в размерах, приближается к центру прицела. Нажимаю на кнопку, и к земле стремительно несется серия из трех бомб. Внимательно наблюдаю за их падением. Одна из бомб взрывается точно в центре креста. Другие падают совсем рядом. Задание выполнено отлично. Докладываю командиру. Евдокимов отвечает своим привычным «добро», меняет курс и направляет самолет на полевой аэродром Левая Россошь.
Сегодня суббота. После окончания учебных полетов командир полка разрешил летчикам и штурманам поехать в Воронеж - к своим семьям. Веселой гурьбой, обмениваясь впечатлениями о полетах, мы спешим к полустанку, чтобы успеть на пригородный поезд.
Размещаемся в одном вагоне. Пассажиры не в обиде, что мы нарушили их покой, смотрят на нас как на взрослых детей, с любопытством, улыбкой встречают каждую шутку.
Воронеж утопал в лучах заходящего солнца, отраженных в тысячах окон, вспыхнул огнями реклам. Вот и вокзал. Вместе с друзьями Михаилом Глушаченко, Иваном Величаем, Виктором Скоповым, Василием Решетниковым и Павлом Корчагиным вскакиваю в трамвай: он довезет нас до авиагородка.
После ужина мы с женой Лесей пошли в Дом Красной Армии посмотреть кинофильм, а потом долго ходили аллеями сквера, слушали песни соловья. Утром жена ушла на курсы машинописи, я остался дома. Приятно было после недельных полетов, рева моторов и взрывов бомб (пусть и учебных) окунуться в тишину, ощутить тепло семейного [20] очага. С книжкой в руках я устроился у открытого окна. Вдруг стремительно вбежала Леся, включила радио. По ее лицу я сразу понял: случилось что-то необычайное. Из репродуктора донесся глуховатый голос заместителя Председателя Совета Народных Комиссаров, народного комиссара иностранных дел Молотова с обращением к советскому народу. Каждое его слово, будто взвешенное на весах, жгло - война!… Мы знали, что пожар войны охватил Европу и подползал к границам нашей страны. Мы готовились к отпору, и все же нападение врага оказалось неожиданным…
Не теряя ни минуты, стал собираться в дорогу. Уже готовый к отъезду, я услышал слова Молотова, которыми он заканчивал выступление. Эти слова врезались в память на всю жизнь: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!»
Из окон трамвая я видел взволнованных и хмурых людей. Они стояли около уличных репродукторов и, хотя передача окончилась, почему-то не расходились…
Война… Страшное слово! Как сразу изменило оно все вокруг! Кажется, неприветливым стал красавец Воронеж.