Отель «Парк»(Повесть)
Шрифт:
Временами на губах у него появлялась довольная улыбка. И тогда он поглаживал правой рукой пистолет, спрятанный под крестьянским гунем [4] .
Пистолет был необходим в такие минуты. Но может ли холодок железа заменить человеческую душу? Конечно нет. Люди, их преданность, их готовность взяться за оружие — самое главное. Здесь-то и начинались его тревоги. На совещании в Нише было решено начать восстание и приступить к организации партизанских отрядов. На месте эту задачу возложили на него. Но как быть дальше? Станут Топлица и Ябланица,
4
Гунь — верхняя одежда (типа домотканого кафтана) сербских крестьян.
Имелись все основания задуматься над этим. Реакционеры считали район Топлицы и Ябланицы своим. И в самом деле, до войны во многих домах на стенах красовались фотографии близких или далеких родственников, служивших в жандармерии или в пограничной страже, ставших офицерами, чиновниками или полицейскими. Правда, Смайо, как никто другой, знал своих земляков. Эти люди служили реакции из-за бедности, но не по убеждению или ради удовольствия. Ему, родившемуся и выросшему здесь, была известна гордость этих людей, очень щепетильных в вопросах национальной чести. Они не любили оккупантов, кто бы они ни были, и ненавидели предателей, по вине которых в Югославии стали хозяйничать немецкие оккупанты. Здесь были живы традиции освободительных восстаний в Лесковаце и других городах.
Смайо был уже недалеко от места встречи. На какой-то миг он замер, прислушиваясь и всматриваясь, потом снова начал спускаться. Думал о предстоящей встрече. Она, по сути дела, была продолжением той, что состоялась в Нише. С той лишь разницей, что оставалось решить один конкретный вопрос.
Вот условленное место. Короткий свисток… Из лесу — ответный. Значит, все в порядке. Он еще раз посмотрел в направлении, откуда пришел, и свернул в лес.
К этому месту шли многие. Шагая от вокзала в Прокупле к Растовнице, Груйо думал: зачем Смайо велел ему прийти к растовницкой мельнице. Груйо предчувствовал, предвидел скорое начало выступлений. С первых дней оккупации он скрывался в подполье, в Шатре, глухой деревушке близ Куршумлии, где учительствовала его сестра. Это был надежный тайник, хорошая база для работы в окрестных селах. Теперь все это ушло в прошлое. Сейчас мысли Груйо были сосредоточены на встрече со Смайо. В Прокупле он приехал поездом.
К Растовнице он пробирался осторожно. Там, возле мельницы, нужно было разыскать Видака. Узнать его не составляло труда: он прихрамывал.
Груйо благополучно миновал контроль на станции. Дорогой хорошенько осмотрелся.
Время от времени поглядывал на часы, курил и по старой привычке принялся напевать македонскую песню, которая, напоминала ему о родном крае.
По другой дороге к растовницкой мельнице спешил еще один товарищ. Шагал он уверенно. Поглаживая пшеничные усы, изредка бормотал что-то по-словенски. И вряд ли можно было сказать, что он не в настроении: губы его то и дело растягивались в улыбке. Жандармский пост в Гариче он обошел окольными дорогами, которые, видимо, были ему знакомы.
Ему сообщили, что встреча будет важной, да он и сам это чувствовал. Все говорило за то, что в скором времени здесь вспыхнет давно ожидаемая борьба. Сам он для этого сделал немало. Его Словения была далеко отсюда, но здесь он как бы обрел вторую родину и встретил того же самого врага. Сердце его трепетало от радости. Он смотрел на вершины Пасьячи. Останавливаясь передохнуть, поворачивался к Ястребацу. На горизонте виднелась цепь горных вершин, освещенных лучами яркого солнца. Слободан знал, что через несколько дней он отправится туда. А оттуда возвратится в город, но уже свободным. А может быть, он останется на этих скалах? При этой мысли он махнул рукой и улыбнулся.
Вспомнилась мать. Она нелегально живет в Нише. Наверное, присоединится к отряду. Нужно только его создать. Начинать всегда тяжело. Потом будет легче. Он посмотрел на часы. Время еще есть. Можно передохнуть.
Миновал полдень. Солнце начало клониться к западу. В лесу, там, что у мельницы, укрылось пять человек. Это были Смайо, Мика, Груйо и Слободан. Поодаль от них сидел Видак из Растовницы. Он наблюдал за местностью. Ведь за Груйо или Слободаном могли следить, и тогда на встречу пришли бы непрошеные гости.
По обыкновению Груйо шутил и смеялся, заражая весельем окружающих. Они словно пришли развлечься и не замечали, как летело время. А его было в обрез.
Но вот, словно по команде, лица присутствующих стали серьезными. Смолк смех, и в лесу стало тихо. Первым заговорил Смайо.
Он рассказал о политической обстановке в мире, о положении на Восточном фронте. Говорил о силе партии и борьбе партизанских отрядов в других концах страны. А потом смолк на минуту, оглядел присутствующих и взволнованно начал:
— А сейчас, товарищи, пришло время выступать и нам. Все готово — люди, оружие, командные кадры. Сроки мы определили. Через несколько дней Ястребац уже не будет пустынным. Наш партизанский отряд начнет свое существование, и раздадутся первые выстрелы…
Смайо говорил с большим подъемом. Слова его западали в душу. Все слушали затаив дыхание.
— Вы увидите, товарищи, — продолжал Смайо, — очень скоро мы пройдем по этим местам и в один прекрасный день, который уже не за горами, придем в Прокупле.
Товарищи верили ему. То, о чём он говорил, было их давнишней мечтой. Смайо говорил так, словно свобода была уже близко и оставалось только принять ее. Потом он, понизив голос, продолжал:
— А сейчас обсудим некоторые вопросы, которые следует решить сообща. Итак, через два-три дня на Ястребаце будет сформирован Топлицкий партизанский отряд. Но до этого, в канун его формирования, мы наметили осуществить несколько операций. Одна из них будет проведена в Нише. Отзвуки ее разнесутся по всему краю. Начало, товарищи, должно прозвучать повсюду…
В душе Груйо разгоралось пламя. Теперь он понял, зачем его сюда позвали. Попытался представить себе эту операцию. Не двигаясь, ловил каждое слово Смайо, надеясь уловить его внутренний, скрытый смысл.
— Операцию в Нише разработал один из наших офицеров. Он учел все, и она наверняка пройдет удачно.
«Смотри ты, — подумал Груйо, — у нас уже есть свои офицеры!»
— Одновременно загремят выстрелы и у нас, и в Прокупле, и в Лесковаце. Пусть враг сразу почувствует нашу силу.
Он смолк. Потом посмотрел на Груйо и Слободана и сказал: