Отказ Громыко, или Почему Сталин не захватил Хоккайдо
Шрифт:
Планы японского командования на конечном этапе войны состояли в организации активной обороны по периметру всей контролируемой Японией территории — от Курильских островов на севере Тихого океана до Соломоновых островов на юге.
18 июля 1944 года ушел в отставку кабинет генерала Тодзио, пробывший у власти 33 месяца. Одним из моментов этой отставки были военные поражения Японии в войне на Тихом океане, а также необходимость «обеспечения единства всей страны и в особенности единства и тесной связи между администрацией и военным командованием армии и флота». Экстраординарность международного положения Японии вызвала столь же необычные меры при формировании нового правительства. Император поручил его формирование двум лицам: генералу К. Койсо и бывшему премьеру адмиралу М. Ёнай. Этот факт объясняется значительными разногласиями
22 июля т.г. был сформирован новый кабинет, который возглавил К. Койсо. Новый премьер-министр был твердым сторонником Антикоминтерновского пакта и одновременного военного удара «на Юг и Север». Адмирал Ёнай (Енаи)вошел в состав кабинета как морской министр; падение его кабинета в июне 1940 года было вызвано неприятием им Тройственного пакта. Другой сторонник дружественных отношений с Россией в период после 22 июня 1941 года маршал Г. Сугияма стал военным министром. Сигемицу сохранил пост главы МИД. Кабинет Койсо — Ёнай представлял собой попытку формирования правительства «национального единения» и поддерживался блоком высших сановников и широкими слоями японского общества.
Несколько ранее японские СМИ сообщили, что 16 июня 1944 года ожидается отъезд в Москву посла СССР в Токио Я. А. Малика. Как оказалось, в Кремле ждали его для консультаций: в начале июля т. г. он был принят Сталиным и получил от него конкретные указания для деятельности в период окончания войны в Европе. В Японии ожидали возвращения Я. Малика, и сразу по его приезду, 8 сентября, состоялась встреча главы японского МИД Сигемицу и советского посла. 12 сентября т.г. Сигемицу провел секретное совещание своего ведомства для утверждения плана «советско-японских переговоров».
В решениях этого совещания предусматривалась возможность пойти навстречу требованиям Советского Союза, если его правительство потребует:
«1. Разрешения на проход советских торговых судов через пролив Цугару;
Заключения между Японией, Маньчжоу-Го и СССР соглашения о торговле;
Расширения советского влияния в Китае и других районах «сферы сопроцветания»;
Демилитаризации советско-маньчжурской границы;
Использования СССР Северо-Маньчжурской железной дороги (б. КВЖД);
Признания советской сферы интересов в Маньчжурии;
Отказа Японии от договора о рыболовстве (в советских территориальных водах);
Уступки Южного Сахалина;
Уступки северных Курильских островов (северных островов Курильской гряды);
Отмены Тройственного пакта;
Отмены Антикоминтерновского пакта».
Сигемицу дает исполнителям своего решения
пять вариантов дипломатической конъюнктуры, возможных после окончания войны. Так, цена отказа Японии от Южного Сахалина и Курильских островов допускается лишь в крайнем случае, а именно «при резком ухудшении японо-советских отношений и возможного вступления Советского Союза в войну против Японии».
Глава МИДа Японии поясняет: «В том случае, если Германия потерпит поражение или заключит сепаратный мир и будет заключен общий мир при посредничестве СССР, мы примем все требования Советского Союза».
Очевидно, что условия, на которых Сигемицу и японское правительство добровольно-принудительно соглашались в сентябре 1944 года разрешить советско-японские отношения, в т. ч. «проблему Севера», были хуже тех, которые были отражены впоследствии в Ялтинском соглашении в феврале 1945 года. Это следует из того факта, что, получая от Японии удовлетворение общих для обеих конференций положений, Россия имела от англосаксонских держав много больше преимуществ сверх того, которые возникали от реализации многоаспектных советско-американских договоренностей в Ялте в послевоенном мире. Поэтому капитуляция Японии была выгодна СССР. Ход послевоенных взаимоотношений между СССР и странами Запада до капитуляции Германии и Японии предсказать было невозможно. Даже в Потсдаме в июле 1945 года некоторое охлаждение между Сталиным и Трумэном компенсировалось отношениями Сталина и нового премьера Англии Эттли.
Шведский посланник в Токио В. Багге подтвердил в Токийском трибунале, что план удовлетворения СССР был вдохновлен принцем Коноэ. Связник «Рамзая» с принцем — Одзаки и главный редактор газеты «Емиури симбун», друг принца И. Тацуо свидетельствовали, что с момента своей отставки в октябре 1941 года вплоть до капитуляции Японии в 1945 год Коноэ стремился подготовить свою встречу со Сталиным. Дважды, летом 1943 года и летом 1945 года, Коноэ был готов вылететь в Москву для урегулирования отношений с СССР. Оба раза встреча откладывалась вследствие нежелания в ее проведении со стороны Сталина. Вместе с тем, миссии Коноэ в Москву всячески препятствовали и влиятельные политические силы в самой Японии — милитаристы из военного ведомства — генералы Араки, Ямасита, Койсо и другие из МИДа — во главе с атлантистом по убеждениям министром иностранных дел Японии Сигемицу.
Коноэ был геополитиком, который принимал во внимание во внешней политике географическо-терри-ториальные (пространственные) особенности держав. В этой части он был последовательным сторонником дружественных отношений с СССР. Однако, его беспокоила идеологическая экспансия СССР. Так, 14 февраля 1945 года состоялась аудиенция принца у микадо, в ходе которой Коноэ сделал императору доклад о «прокоммунистических симпатиях наиболее экстремистской части армейского руководства» (!). Озабоченный «спасением Японии от коммунистической революции», Коноэ роковым образом сомкнулся на последнем этапе Второй Мировой войны со своими злейшими геополитическими противниками из проамериканской атлантической клики политиков Японии во главе с Сигемицу. Этот путь привел принца после капитуляции его страны прямо в ставку Макартура, командующего оккупационными войсками союзников в Японии, с предложением сотрудничества против «красной опасности».
Оккупационные власти США не доверяли Коноэ, и 8 ноября 1945 года генерал Макартур отдает приказ об аресте принца, лишенного к тому времени, под беспрецедентным давлением общественного мнения страны и японских СМИ, депутатской неприкосновенности как члена парламента. Принц предпочел американской тюрьме прием летальной дозы яда в собственной постели. В своей предсмертной записке принц Коноэ представляет себя «другом США», а также указывает: «я готов подождать вердикта истории еще и следующую сотню лет».
Следует отметить, что некоторые соратники Коноэ пытались в послевоенный период реализовать его евразийские планы, исходя из новой геополитической обстановки в мире. Министр торговли и промышленности в правительстве Тодзио Н. Киси, затем обвиняемый в Токийском трибунале и первый лидер Либерально-демократической партии Японии (премьер-министр в 1957–1960 гг.), выступил в 1957 году с «планом развития Юго-Восточной Азии», который был отвергнут США из-за «подозрительного сходства с планом сферы совместного процветания Великой Восточной Азии (1931–1945 гг.)».
Чуть ранее, в июле 1944 года, советский посол Я. А. Малик представил в НКИД доклад «К вопросу о японско-советских отношениях (в настоящее время и в свете перспектив войны на Тихом океане между Японией, США и Англией)». Посол указывал, что США намечают передачу Маньчжурии СССР и Китаю и что это требует пересмотра обеспечения интересов СССР и гарантии его безопасности на протяжении всего 3000-километрового участка государственной границы СССР с Манчжурией, а также пересмотра договора о передаче Японии КВЖД, который был заключен в условиях давления на СССР, всего за одну пятую часть ее реальной стоимости. Среди других кардинальных вопросов Я. А. Малик отмечал следующие вопросы: о японских базах ВМС в Корее (Расин, Сейсин, Гензан, Фузан и др.) и проливе Цусима в свете национальных интересов и безопасности СССР (организации советских баз ВМС); о Квантунской области (Ляодунском полуострове с фактически русским городом Дайрен (Дальним) и русской военно-морской крепости Порт-Артуре); возвращение СССР Южного Сахалина и всей гряды Курильских островов; о полной ликвидации (отмене) Портмутского договора 1905 года и связанной с ним Пекинской конвенции 1925 года, а также того, что «Америка способствовала появлению этого черного пятна (Портсмутского договора), она же должна способствовать его исчезновению, независимо от того, нравится это ей или нет»; о «возмещении убытков и ущерба, причиненных японской зверской интервенцией в Сибири и на Дальнем Востоке в 1918–1922 годах»; о «нашем отношении к проблеме оккупации союзными войсками 6 крупных городов Японии». В последнем случае, Я.А. Малик уточнил, что этот вопрос связан с «проблемой монархии и демократизации государственного строя Японии…» Сталин не пошел на самостоятельное решение данного вопроса и позволил США и Англии сохранить монархию в Стране Восходящего Солнца.