Отказ не принимается

Кей Саша

– Все, солнышко. Я уже во дворе паркуюсь.

Я даже замираю от ласкового слова, которое у Виктора вылетает само собой. А потом чешу к окну, чтобы посмотреть, как Воронцов идет к подъезду.

Мама дорогая!

Он в пальто и тапочках!

Бросаюсь скорее к двери.

Идиот. Только что же болел!

Я возмущена безголовостью Виктора, но не успеваю его отругать, потому что огребаю первая:

– Ты почему на ногах? Надо было дверь отпереть и идти в кровать, – он подхватывает меня на руки.

И

именно сейчас я понимаю, что чувствую себя совсем нормально. Перестало тянуть и покалывать. Может, это, конечно, так совпадает, но возникает ощущение, будто это присутствие Воронцова влияет так хорошо.

Стряхнув с босых ног мокрые тапки, он несет меня на развороченную постель. Я не успеваю даже пикнуть, как оказываюсь завернута в одеяло. Виктор прямо в пальто садится на краешек кровати и, поводя плечами, достает телефон.

Кажется, он собирается куда-то звонить, но у меня больше ничего не болит.

– Не надо… – прошу я.

– В смысле не надо? – заводится Воронцов. – Моя женщина боится…

Выпростав руку из кокона, я хватаюсь за его ладонь:

– Вить, все уже хорошо…

И Виктора как будто на паузу ставят. Он впивается глазами в мои пальцы, и я краснею от собственной смелости. Если не считать секса, я, наверное, в первый раз сама к нему прикоснулась.

Сглотнув, Воронцов поднимает взгляд:

– Охренеть, никогда не думал, что буду кайфовать от собственного имени, – смущает он меня. – Девочка моя…

Это звучит так нежно и искренне, что я прячусь за ресницами.

– Я понимаю, что ты волнуешься за малыша… – пытаюсь я вразумить Виктора. – Я по глупости навела панику…

– Господи, Варя! – он сграбастывает меня вместе с одеялом и перетаскивает к себе на колени, и я утыкаюсь носом ему во все еще холодный ворот. – Я за тебя волнуюсь! Детей мы сделаем, сколько захочешь. А нет, так у нас есть Тимка и Тиль, – он прижимается губами к моей макушке и бубнит туда: – Надо тебя на курорт…

– Погоди ты с курортом, – хмыкаю я, внезапно чувствуя себя очень комфортно. – А то выйдет как с рыбой.

– Да что за рыбу ты мне все время припоминаешь? – не понимает Воронцов.

– Ну иди, познакомься, – ехидно отвечаю я. – Она в холодильнике третьи сутки размораживается.

Виктор смотрит на меня недоверчиво, но все же решает послушаться.

Возвращается он с лицом один в один та самая горбуша.

– Э… Прости, я по телефону диктовал, наверное, меня не так поняли…

У него такой растерянный вид, что мне становится смешно. Наконец-то Воронцов похож на нормального живого человека, а не на железобетонного босса.

Я хлопаю по постели, приглашая его сесть обратно.

– Давай ты мне расскажешь, что вчера вычитал, и мы с тобой решим, прямо сейчас едем к врачу, или это ждет до плановой консультации.

Виктор

недоволен моим решением, но его убеждает аргумент, что я настолько не люблю больницы, что там мне вряд ли станет лучше.

Поковырявшись в телефоне, он находит книгу, которую читал, и озвучивает ее мне. При всех своих достоинствах, Воронцов читает вслух просто отвратительно. Без всякого выражения. Я прекрасно понимаю Тиль, которая засыпает под финансовый отчет в исполнении отца.

Вот и я.

Через десять минут чувствую, как глаза начинают слипаться. Я силюсь дослушать, но проигрываю сну. Последнее, что я разбираю перед тем, как провалиться в сон:

– Что ж ты со мной делаешь, девочка моя. Любимая.

Глава 69

Просыпаюсь я, уплющенная на совесть.

Тяжело. Поверх одеяло я еще укрыта пальто.

В квартире и без того жарко, но Воронцов перестраховался.

Раз его одежда все еще здесь, значит, и сам он недалеко. От этого становится тепло на душе. Не ушел. Высиживал, пока я сплю.

Прежде, чем пошевелиться, я прислушиваюсь к себе.

Все хорошо, никаких пугающих ощущений.

Скорее всего, потому что впервые после получения результатов анализа я не нервничаю.

Виктор, похоже, на кухне. И не один, судя по приглушенным голосам, долетающим оттуда. Выкарабкавшись из постели, бреду на бубнеж и натыкаюсь на Тимошку, который спрятался за углом в коридоре и греет уши.

– Я против, – слышу, как безапелляционно возражает мама.

И притормаживаю, чтобы тоже подслушать. Тимке показываю, чтобы не выдавал.

– А это не вам решать, – злится Виктор.

– Ну уж и не тебе, – фыркает мама. – Папаша…

– Можно тише? Варя спит, – упрекает ее Воронцов.

– Покомандуй еще тут, – огрызается она, но громкость сбавляет: – Решать будет Варя, а ты мне пока не нравишься.

Мы с Тимкой переглядываемся.

Какая у меня смелая мама. Я-то знаю, какое впечатление производит Виктор, когда на чем-то настаивает. Он сначала давит, а потом уже договаривается. Это я сейчас понимаю, что нужно просто переждать первый прессинг, а дальше уже можно вести диалог. А вот первое время я Воронцова побаивалась.

Но, кажется, Виктора не смущает агрессивный мамин отпор.

По крайней мере, в его голосе только типичное раздражение тем, что очередной смертный не согласен с его великолепным планом.

Знать бы еще, в чем он состоит.

– Главное, чтоб я Варе нравился. Мне не привыкать к сложным отношениям с тещей. Я уж как-нибудь переживу.

Теще? Вот так в лоб?

Мама, однако, тоже за словом в карман не лезет:

– Еще один момент, который не вызывает у меня восторга. Ты – разведенка!