Отказ не принимается
Шрифт:
Я прыскаю в кулак.
– И что? Мне теперь в монастырь уйти? – почти шепотом возмущается Виктор.
– Вы, мужики, после первого развода, потом всегда готовы повторить…
– Надежда Вячеславовна, а вы, оказывается, доморощенный семейный психолог! Давайте не будем строить дурных гипотез…
Воистину.
Официального предложения мне пока никто не делал.
Да и я не очень уверена, что стоит себя связывать с Воронцовым законными узами. Понятия не имею, как долго продлится его интерес. Я ведь даже
– Ну-ну, – хмыкает мама недоверчиво.
Интересно, долго они так препираются.
– Надеюсь, вы не станете настраивать Варю против меня. А я сделаю все, чтобы она жила со мной, и я мог воспитывать детей. И если вы не станете ставить палки в колеса, то Варя рано или поздно согласится переехать…
Пока я хлопаю глазами, пытаясь сообразить, почему «детей» во множественном числе, Тимка, про которого я забыла, вылетает из своего укрытия и бросается к Воронцову с воплем:
– Моя мама! Моя!
Я выстреливаю за ним, и вижу, что он лупасит Виктора машинкой, зажатой в руке.
Ребенка удается гомонить не сразу.
Лишь после долгих уговоров, что никто меня у него не заберет.
Однако в глазах Тимки, Воронцов, который раньше вызывал восхищение, теряет львиную долю очков. Деть косится на него с подозрением и не хочет от меня отлипать.
Маме с большим трудом удается отцепить Тимку и увести в комнату, чтобы дать нам с Виктором поговорить.
– Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо, – и я не кривлю душой. – Только расстроилась, что Тимошка напугался.
– Да, лучше было бы ему сначала все объяснить…
– Знаешь, даже я не поняла, о чем ты говоришь, – я честно признаюсь, что подслушивала.
– Надо как-то и для Тиль подобрать слова, а я даже с мамой твоей не смог договориться, – Воронцов трет лицо руками и крутит шеей.
Похоже, что беседа с мамой стала для него стрессом. Вовсе не так он спокоен, как хочет показать.
– Смотря что ты собираешься сказать. Маму ты вывел из себя.
– Она с порога на меня взъелась. Слово «папаша» прозвучало раз сто. Думал, я ее успокою, сказав, что принимаю ответственность, но не угодил. Она меня готова была сожрать живьем, – жалуется Виктор.
Мама иногда бывает жесткой. Я об этом забываю, потому что в семье это не проявляется. Но надо думать, что женщина, вырастившая двоих детей одна и поднявшаяся по карьерной лестнице достаточно высоко, совсем не мямля. Это я у нас – хлебушек.
– Нет, я ее понимаю, – попутно притягивая меня к себе, продолжает ворчать Воронцов, – появился какой-то хрен с горы и сделал ее цветочку ребенка…
Хихикаю ему в футболку. Как он точно себя охарактеризовал.
– Так из-за чего вы сцепились-то? – любопытствую я.
– Я сказал, что будет лучше, если ты переедешь ко мне уже сейчас. Квартира большая, там Екатерина, если что поможет…
Это реакция Воронцова на жужжание мобильника в заднем кармане джинсов.
– Ответь. Тебе звонят.
– Да они весь день звонят. Не отвечаю, значит, не могу говорить. Что не так с людьми?
Ну да. Виктору наяривают даже в выходной. Большой начальник всегда на связи. А тут не реагирует.
– А вдруг Тиль? – начинаю беспокоиться я.
Воронцов тут же лезет за телефоном, но, судя по страдальческому выражению лица, это не дочь и не Екатерина.
– Тебе нужно идти? Все нормально, я в порядке, – успокаиваю я Виктора.
– Поедешь со мной? Тимку возьмем. Эстель будет рада.
Да, до тех пор, пока не узнает, что будет еще один ребенок.
– Слишком быстро, мне надо подумать. Тимошка явно разнервничается…
Воронцов вздыхает:
– Ну идея, как договориться с Тимофеем Сергеевичем, у меня есть, а вот Надежда Вячеславовна… – это звучит так, будто моя мама – главная Баба Яга, но, на самом деле, это я.
– Если я приму решение, мама не будет препятствовать.
– Если? – хмурится Воронцов.
– К чему торопиться? – юлю я.
Виктор тяжело вздыхает, и я жду очередную порцию аргументов в пользу его предложения, но он просто меня целует.
Глубоко, нежно, с чувством, и поцелуй затягивается, перерастая во что-то очень горячее. Оторвавшись от моих губ, Воронцов недовольно бурчит:
– Вот для этого и нужно торопиться, – и совершенно бесстыдным образом трется об меня эрекцией.
Делая вид, что я сама ничего такого не чувствую, делаю шаг от Виктора и прячу лицо от требовательного взгляда.
– Тебе пора. Спасибо, что приехал… Мне надо поговорить с мамой и успокоить Тимку.
– Ну ты же подумаешь? – он пристально смотрит мне в глаза.
– Да, – обещаю я. – Я подумаю.
Воронцову явно не хочется уходить, но его мобильник опять заходится жужжанием. Он одевается, и меня разбирает смех. Тапки и пальто. Настоящий псих.
Поцеловав меня на прощанье и стребовав обещание, что я позвоню ему сама перед сном, Виктор уходит, а я иду к маме.
– Ушел? – строго спрашивает она.
– Ушел, – вздыхаю я.
Почему все так сложно?
– Как я и думала. Медведь, подвид козлообразный.
– Ты прям на него собак спустила. Он тебе так сильно не по душе?
– Варя, это без разницы, по душе мне этот товарищ или нет. Жить с оглядкой на других – дурное дело. Тебе решать, – не облегчает мне мама принятие решения. А я так надеялась, часть переложить на нее. – Но если ты спросишь меня, то обычный мужик. Со своими тараканами. Породистыми, коллекционными. И только ты должна сделать выбор. Но он не отстанет. Это видно. Хоть в чем-то плюс.