Откровение Блаженного
Шрифт:
В сентябре неосторожным плугом задело грядку. Жена из комьев пашни извлекла ростки, корнями их прикопала в разрыхленную землю на старом месте. Перекрестила их, дабы взошли.
А возле скамейки у изгороди – подсолнух. Алеша тут когда-то семечки грыз да обронил полное… Оно и взошло. Выросло.
– Здравствуй, – говорю ему всякий раз, когда прихожу на огород. В ответ златолико улыбается!
Во все последующие времена
Жизнь слишком протяжная, чтобы
Во Вселенной все гармонично, кроме человеческой жизни.
Те родители, которые похоронили своих детей, живут как бы в ином измерении… И понять, осознать их горе, душевное состояние до конца прочим людям не дано.
Несчастье, если тебя никто не ждет дома. А особенно – дети.
Мои сны:
Помещение. Я и жена. Она в темном длинном платье. Обнимаемся… «Посмотри, дверь заперта?» Иду. У порога – моя мать. Горестно вздыхает: «Видишь, все утащили…» В чулане только длинные широкие доски…
Рынок. Бабушка: «Купи утку. Лапшу сваришь супруге». Из распоротого брюшка птицы вытаскивает потроха. Неожиданно утка ожила, вырвалась, побежала…
Сон моей жены:
Будто я держу Алешу на руках. Взрослого. Он – больной. Жалуется: «У меня такая же болезнь, как и у Ванечки (его племянника): болит голова…
Череда моих болезней. Много дней у меня двоилось в глазах. Потом: кровь в моче, неимоверная боль, температура – за сорок. Потом – киста языка. На операционном столе чуть было не захлебнулся кровью.
Страшнее всего было бы для меня – не печалиться о сыне.
Ревниво «охраняю» свою печаль.
«А ты к беде относись философски…» Не получается! Ее, беду, можно свести на нет только собственной смертью.
Жизнелюб… Сейчас весь мой облик – воплощение скорби.
В лес перестал ходить. В нем, как нигде, ощущаю безмерность своего несчастья.
Почему моя мать боялась военных фильмов и их не смотрела? Только сейчас я понял эту истину со всей подобной полнотой и ясностью.
При захоронении… Мужики стали забивать крышку гроба. В щель я просунул ладонь: последнее прикосновение!
В те секунды и минуты, когда кровь моего раненого сына застывала в жилах от январской стужи, я вдали от него беседовал с одним человеком: мы без всякой предосторожности говорили, что страной правит чудовище…
Спасение – мирская доброта. Но как ее изыскать, пробудить? Подумал ли кто-нибудь о необходимости клубов для осиротевших родителей? …Плюнуть бы на все и вся! А кто о горькой правде поведает? Вот и приходится жить!
Признание одного из родственников: «Потеря Алеши – самая тяжелая трагедия нашего рода. Остальные погибали на войне, во имя Отчизны. А он…»
Родовое древо… излом… кровоточит…
…Моя жена у гроба сына плакала и причитала. Этому ее никто не учил. «Оно»… как и протяжный стон после родов.
Через много лет я встретился с одной из моих духовных учениц. Спросил ее:
– Как на чужбине сложилась твоя жизнь?
– Плохо сложилась.
В голосе прозвучал укор:
– Ты ведь всегда проповедовал милосердие, угодливость, честность. Я поверила, впитала… А в реальной жизни все устроено по-иному. Я не выдержала и сломалась.
Моя мать в детстве мне внушала: «Будь ко всем людям добрым!» Таковым я был всю свою жизнь. И, естественно, это качество души перенял от меня Алеша. Доброта сгубила сына (вспомните, он безропотно уступил спасительное место в машине незнакомой пожилой женщине).
Точное место его гибели я определяю: начинает больно щемить сердце… потом отпускает… Значит, уже проехали…
Он был еще дома. С другом славили Рождество Христово. Пришел поздновато. Мать поругала. Назавтра я сказал ему: «Попроси прощения у матери». Через некоторое время спросил: «Извинился?» Он невесело помотал головой:
– Нет.
По той ли стезе пошел? Он любил биологию… А всякая любовь даруется самим Богом.
От Алеши отдалились памятью друзья, знакомые. Но не все. Аня училась с ним с первого и по одиннадцатый класс. Не однажды встречал ее у могилки. Дала мне почитать тетрадь со стихами. В них любовь, разлука, грусть.
Еще – Лена… Об Алеше сказала: «В отличие от других ребят он был нежадный, ни с кем не ссорился, в драки не лез. Всегда говорил что-нибудь хорошее, приятное…»
Первая его стипендия. Сам он ее не успел получить: привез дядя. Деньги лежали на его столике, как нечто сакраментальное. Но вот они исчезли: кто-то из «гостей» своровал.
Чем невзрачнее, заполошнее бытие земное, тем осияннее, желаннее грядет его закат.
После поминок на годовщине остался на стакане с водой ломтик хлеба: он прикоснулся к нему губами.
Дети… Кто-то их бросает, отрекается от них. Кто-то ради них готов на любые пожертвования, испытания. Кому в конце концов лучше? А тем, у кого сердце переполнено любовью!
Жизнь земная – мимолетна. Смерть наделяет человека Вечностью.
Брызги крови моего сына превратились в звезды. Днем и ночью они глядят на меня. …Стану ходить по селеньям и в своих исповедальных откровениях славить Христову Веру и творить Сказ о святом сыне.
Не сокрушай древо
Всё, всё для меня вокруг как бы стерлось, рассеялось. Остались одни звезды. Но они так далеко!
Человеческая жизнь раскалывается на куски, совершенно разные по своему значению, понятиям – психологическим и физиологическим. Лучшие периоды моей жизни: детство рядом с матерью и детство моих детей рядом со мной.