Откровение и сокровение
Шрифт:
То есть: СНАЧАЛА «идея» – потом «Россия».
Идея – «имперская», то есть: в этом безграничном Поле рано или поздно ДОЛЖНА появиться объединяющая сила. Как только в XIII веке подпор человеческих массивов оказался достаточен для преодоления этой незаселенной пустоты, – сквозь Азию и Европу ударила сплавляющая молния монгольского нашествия и оставила после себя – номинально – единое государство (ярлык – ясак, система выплат и откупаемых прав), реально же – единую ямскую службу: цепочку связи в безбрежности.
И эту спроектированную в XIII веке «контурную карту» наследуют все последующие претенденты на «господство»: литовцы и поляки, немцы и французы, – не претендуя даже
И те, кому удавалось здесь закрепиться, называли себя «русскими», включая выходцев из «Руси Казанской» и «Руси Литовской», а также владетелей «Руси Московской», у которых в жилах византийская кровь перемешалась с монгольской.
Дело не в крови, конечно. Дело в исторической закономерности, в скрещении путей, в наличии «жил», по которым неизбежно должна пойти чья-то кровь.
«Может быть, как никакая страна в мире, наша родина после столетий ложного направления своего могущества (и в петербургский, и в советский периоды), стянувши столько ненужного внешнего и так много погубивши в себе самой, теперь, пока не окончательно упущено, нуждается во всестороннем ВНУТРЕННЕМ развитии: и духовно, и как последствие – географически, экономически и социально».
Это – синдром усталости. Это – реальная историческая усталость русских. Столетия борьбы кажутся напрасными, ложными. Имперский народ ищет себя заново – как народ локальный, местный, национальный, тутэйший, тутошний. Мировая отзывчивость иссякает. Тяжко быть русскими? Станем великороссами. Стали же когда-то римляне – итальянцами. Тоже, между прочим, тяжкий процесс, долгий и плохо предсказуемый. Это мучительно – перемена миссии. Даже сдвиг столицы в новое место – опасная хирургия. Не потому ли, кстати, так не любит Солженицын петербургской России, что это связано с капитальным сдвигом всей системы – на Северо-Запад?
Но ведь он и советский период не любит?
Да, потому что это еще один болезненный сдвиг: обратно на Юго-Восток. Гуляет «империя» туда-сюда: опасно, рискованно, и великий писатель, помимо всяких математических доводов и харизматических призывов, интуитивно эту опасность чует.
Ну, а если по его призыву пойдем на Северо-Восток – НОВУЮ Россию строить РЯДОМ с нынешней?
Одна надежда – что сил не найдем с места еще раз двинуться из дома. Разве что под конвоем. Под чьим?
Впрочем, он и сам не хочет.
«Как семья, в которой произошло большое несчастье или позор, старается на некоторое время уединиться ото всех и переработать свое горе в себе, так надо и русскому народу: побыть в основном наедине с собою, без соседей и гостей. Сосредоточиться на задачах внутренних: на лечении души, на воспитании детей, на устройстве собственного дома».
Кабы еще дом не был открыт всем поветриям. А то на юру стоим.
Дадут ли нам – уединиться? Оставят ли – наедине с собою? Да и мы – сможем ли одни? Русский человек, во все хрестоматии мира вошедший как образец общительности и всепонимания (оборотная сторона медали: гений обезьяньего подражания), – сумеет ли сам-то прожить «без соседей и гостей»? Любую «имперскую концепцию», вылезшую на кончик пера какого-нибудь идеолога, можно опровергнуть с кончика другого пера, но ведь не концепциями умников все это тысячу лет держится, а подпором снизу: тем, что «русское» изначально рождено на «Млечном пути» и тем же млеком вскормлено. Принять на себя крест Третьего Рима, несколько столетий волочить его, проклиная, создать культуру мирового уровня и звучания, костеря элиту, которую для этого пришлось кормить, – и, вложив в дело
Эти дадутся – другие на их место мгновенно явятся.
Место такое. Набегут.
«Надо перестать выбегать на улицу на всякую драку, но целомудренно уйти в дом, пока мы в таком беспорядке и потерянности».
А и выбегать не надо – в твой собственный дом вбегут. Сталин все собирался выбежать, да не успел – и бежал потом в обратном направлении, до Волги. Ах, если бы все было так целомудренно между «домами» на «улице», называемой Историей, а то ведь то оттуда сюда бегут (набег), то отсюда туда (ограниченный контингент федеральных сил для восстановления конституционного порядка и законности). И что самое подлое: и с той, и с этой стороны – предельно близкие друг другу люди действуют. Ну, просто из одной курсантской роты вышедшие.
Так чего набегают друг на друга? Какая «рука» их дергает? И по какой шкале отсчитывать тут грехи для будущих каяний?
Не беру уж нынешнее чеченское обоюдное остервенение, – но вот «Афган», горькая точка слома от мира к войне в 1980 году. Оно, конечно, черт понес, полезли не в свой огород, оккупанты и т. д. Это – в масштабе «ситуации». А если – глянуть вперед, «через столетие»? Напор Юга, изнеможение Севера. Геополитический фронт гнется. И тогда «афганская авантюра» предстает в другом свете: как попытка упредить. Слабая попытка, неудачная. И мальчики наши, на костылях вернувшиеся оттуда, покалечившие души и тела «ни за что», предстанут героями, которые первыми вызвали на себя удар.
Кто утолит нынешнюю безысходную печаль о них? Кто все это взвесит? Не мы, наверное. Но та самая Рука, которая бросает нам жребий.
И мы ее, естественно, не успеваем разглядеть.
Попробуем разглядеть хоть ярлык, нам спущенный.
«Суть коммунизма – совершенно за пределами человеческого понимания. По-настоящему нельзя поверить, чтобы люди так задумали – и так делают».
Однако задумали. Делают. И хотя суть «за пределами», – на семистах страницах первого тома своей «Публицистики» Солженицын эту суть десятки раз пытается определить.
Вот определения. Коммунизм – это то, против чего в России с 1917 года объединились все: «от кадетов до правых социалистов». Все против него объединились – а он шагает – «через горные хребты и океаны, с каждым ступом раздавливает новые народы, скоро придушит и все человечество». Зачем? «Спросите раковую опухоль – зачем она растет? Она просто не может иначе». «Это – как инфекция в мировом организме». Это – «тотальная враждебность всему человечеству…» Без лучших или худших «вариантов». Это – «мировое зло, ненавистное к человечеству». Это то, что хочет «захватить всю планету, в том числе и Америку».
Да что же это, что?
Да вот то, что шагает, давит, растет, захватывает. Перемахивает хребты. Топит баржи с пленными на Волге в 1919 году, расстреливает крымских жителей через одного в 1920-м.
Тут уже что-то более конкретное. ВОЕННЫЙ КОММУНИЗМ. Он-то, как правило, и представительствует у Солженицына за коммунизм вообще. Улавливается даже какое-то торжество, когда в расплывчатом «запредельном» слове он засекает, наконец, некий контур и почти с облегчением указывает на изобретателя раковой опухоли человечества: это Ленин! «Это он» обманул крестьян с землей. «Это он» создал ЧК. «Это он» придумал концлагеря и послал войска собрать империю. Баржи с пленными топил, естественно, тоже он.