Открытка
Шрифт:
Мужчина выпрямился во весь рост и протянул ей руку для приветствия.
– Меня зовут Кароль. Я – сын графини. Боюсь, приятных новостей у меня для вас нет. А вы… простите… кто такая?
– Меня зовут Каролина. До войны я была дружна с вашим братом Луи-Феррандом.
Калли замолчала, вдруг с ужасом осознав, что еще мгновение, и она узнает правду о своем возлюбленном. Ей стало страшно, и она продолжила, стараясь не смотреть на мужчину:
– Он много рассказывал мне о своем брате-священнике. И о старшем брате, которого звали Жан-Люк, тоже… Как они?
Она должна была задать этот вопрос! Она имеет право знать правду.
Кароль склонил голову в легком поклоне.
– А…
Было что-то старомодно-куртуазное в том, как граф обозначил их отношения с Феррандом, оставив за скобками все остальное, что не приличествовало моменту.
– Хорошо, что Ферранд не видит сейчас эти руины. Он ведь строил такие грандиозные планы на будущее. Впрочем, все мы тогда строили планы! И вот что от них осталось! Голая земля! – Граф с чисто галльским изяществом слегка пожал плечами.
Калли поняла, почему он тянет с ответом на ее вопрос.
– Он погиб? – спросила она напрямик, словно и не желая, чтобы он сам произнес вслух это страшное слово.
– Да, как и многие другие мужественные патриоты, сражавшиеся против фашистов. – Кароль бросил на нее мимолетный взгляд, видно, ожидая ответной реакции. – Мне очень жаль!
– Как… при каких обстоятельствах это случилось?
Уж лучше узнать всю страшную правду разом, не дозируя душераздирающие подробности. В конце концов, она давно это чувствовала. И все же известие о гибели Ферранда потрясло. Ее даже повело в сторону, и она испугалась, что может сейчас лишиться чувств.
– Давайте поговорим в другом месте. Не среди же развалин нам начинать такой трудный разговор. Рядом с конюшнями сохранился небольшой домик, я там сейчас и обитаю. Идемте! У меня есть кое-что выпить. Вам сейчас глоток горячительного не помешает. – Кароль бросил на Калли участливый взгляд. От него не укрылось, каким потрясением стало для женщины известие о гибели Ферранда. – Вы одна приехали?
– Меня привезли. Шофер сидит в машине и ждет меня у ворот в замок.
Они молча направились в сторону конюшен. Всю дорогу Калли пыталась осмыслить слова Кароля, и не могла. В голове было пусто, ни единой мысли, и только страшная тоска вдруг навалилась на все тело, сделав его безвольным и чужим.
Крохотный коттедж, состоявший всего из одной комнаты, был буквально завален вещами: картины, старинные канделябры, и тут же кастрюли, сковороды, осколки фарфоровых ваз и статуэток, диванная подушка со следами копоти, книги с обугленными краями страниц. Все пропахло дымом и копотью, в комнате витало отчаяние и одиночество.
– Вот, спасли, что сумели, из-под завалов! – проговорил граф, оглядывая свои пожитки. – В годы оккупации в замке квартировали немецкие офицеры. Он был уничтожен во время боев за освобождение. В этом домике моя мать прожила все годы оккупации вплоть до самой смерти. За одну ночь мы лишились всего.
Бедная графиня, подумала Калли. Каково было этой гордой, надменной аристократке смириться с оккупацией? Или ютиться в такой лачуге, как эта?
– А что случилось с Феррандом? – Она должна знать всю правду о его гибели.
Кароль вложил ей в руку стакан с бренди и кивком головы указал на деревянный стул.
– В самом начале оккупации немцы всячески пытались убедить нас, что, дескать, ничего в нашей жизни не изменится, все останется по-прежнему. Но такой благостный настрой продлился недолго. В первые месяцы Ферранд вернулся к своей преподавательской работе в университете, пытался изо всех сил не допустить вытеснения родного языка из стен университета, всячески противился изменениям, вносимым в программы. Но в конце концов весь процесс обучения был переведен только на немецкий язык. Все преподаватели оказались под неусыпным оком гестапо. Ферранд примкнул к движению Сопротивления, занимался распространением листовок и других пропагандистских материалов. Они начали издавать газету, в которой высмеивали оккупантов. Как водится, нашлись и предатели. Всех членов группы схватили и казнили. Я был бессилен помочь брату. Мне даже не позволили навестить его в тюрьме Сен-Жиль. А я пытался много раз добиться свидания с ним!
По щекам графа покатились слезы.
Калли невольно задохнулась от волнения. Оказывается, они вместе с Феррандом сидели в одной тюрьме. Быть может, даже в соседних камерах, и их отделяли друг от друга только каменные стены и ступени лестниц. Ах, если бы знать… Впрочем, после всего того, что ей довелось увидеть в Равенсбрюке, она уже ничему не удивлялась. Душа была выжжена дотла, и в ней не осталось даже крохотного лучика надежды.
– Известие о его гибели убило мою мать, – продолжил граф. – Мы потеряли Жана-Люка под Дюнкерком. Он пытался переправиться вместе с остальными отступавшими частями в Британию, но утонул… И вот ничего и никого не осталось от нашей семьи. Ни будущего, ни наследников… Я ведь священник… Во всяком случае, был им. Не уверен, что призвание к этой деятельности у меня сохранилось и по сию пору. У нас есть пословица, что война приносит не только разруху. Люди во время войны много ошибаются, и в результате истина исчезает.
Калли осторожно взяла его за руку.
– Знаете, в Германии именно священник спас мне жизнь, а монахини выходили меня. Гибель Ферранда – это мое большое личное горе. Ведь я любила его всю свою жизнь. Но мы так мало времени провели вместе. Из него получился бы замечательный отец.
– Увы-увы! Он не оставил после себя сыновей.
Калли невольно улыбнулась сквозь слезы.
– А вот тут вы ошибаетесь! У меня есть сын. Его зовут Дезмонд Луи. Он живет в Шотландии. Его отец – Ферранд.
Кароль даже закрыл лицо руками, потрясенный новостью.
– Брат ничего не знал о сыне!
– Я собиралась рассказать ему обо всем, когда он приедет навестить нас. Но жизнь распорядилась иначе. Началась война, и больше мы с Феррандом не встретились. Я сейчас возвращаюсь домой, к сыну. А сюда заехала потому, что все еще надеялась на чудо…
– Но ведь чудо и случилось! Подумайте сами, Каролина! Вдруг забрезжил лучик надежды в этой кромешной тьме полнейшей безысходности и горя. Я ведь вполне искренне полагал, что все кончено. И вдруг такой неожиданный поворот! – Граф залпом осушил свой стакан, пытаясь обрести душевное равновесие. – Вот если бы мой брат знал о том, что у него есть сын! Вполне возможно, он не стал бы подвергать свою жизнь ненужному риску! – Он откупорил еще одну бутылку. Калли видела, как дрожат у него руки. А уж когда она стала описывать ему темные кудри и синие глаза своего сынишки, граф разволновался вконец.
– Я сама не видела Дезмонда целых три года. Сейчас ему около семи. Я думала, что выполняю свой долг перед страной, но в самом начале и представить себе не могла, какую цену придется заплатить за все. И то, что моя командировка затянется на долгих три года, тоже не предполагала. Зато мне, одной из немногих, посчастливилось выжить в этом аду. Давайте же будем верить в то, что у моего сына будет более счастливое будущее. Впрочем, как и у всех остальных детей войны.
Кароль молча кивнул в знак согласия и протянул ей очередную порцию спиртного. Она осушила стакан залпом, а потом они сидели молча, думая каждый о своем.